Оба супруга обалдело уставились на меня круглыми от удивления глазами, не произнося ни слова. Что значила их реакция, я не мог интерпретировать, для этого я знал их слишком недолго, и, чтобы выйти из затруднения, я «пальнул из главной пушки»:
– Не важно. А скажи, что ты делал позавчера в Долине?
– А тебе-то шо? – снова взвизгнула Лета, окончательно не выдержав нервного напряжения, которое я накрутил своими вопросами.
Я продолжал вопросительно смотреть на Злослава, и он ответил не менее пылко и уклончиво, чем его жена:
– Ну а мне, шо, не работать теперь?
Похоже, отвечать вопросом на вопрос было в его склизком характере, и мне пришлось переспросить:
– Что ты имеешь в виду?
– У меня там быв клиент. Ну а шо тут таково? Я часто езжу по вызува́м.
– По каким еще «вызува́м»? – Я уже с трудом сдерживал раздражение. – Что за тарабарщину ты несешь? Столько лет уже здесь живешь, пора бы и привыкнуть.
Он высокомерно задрал подбородок.
– «Здеся»? – воскликнул он. – Да я, шоб ты знал, я индженер, и учился в истинтуте! А теперь устраняю засорювания канализационноотводных систем.
Я пропустил мимо ушей его выпад. Злослав мог и соврать, и его ответ не подтверждал его невиновности, но он хотя бы не стал отрицать, что был в Долине, и мне не пришлось его уличать в этом. Похоже, Недоумченко был откровенен.
Чтобы удостовериться в этом, я как бы между прочим уточнил:
– По какому адресу ты был в Долине?
– Нумера дома не помню, – напряженно тужась, видимо, вспоминая, ответил он. – Я быв где-то за пересючением Третьего Дачного и Грушевой, там мага́зин какой-то.
И опять его «откровенность» ничего не доказывала: он мог быть и у Пеперяна, а мог и в «Бух-бухе».
Я решил поменять тактику и пошел на откровенную провокацию:
– А теперь вернемся к Бабосяну… Тихо! – прикрикнул я, как только заметил, что Гнилета открывает пасть. – Ты знаешь, что Бабосян не делает ничего такого, в чем его обвинили?
– А ты знаешь, – в тон мне ответил он, – шо Бабисян подкладува́ет в шашлык слабительное, шобы посетители не ходили в мой конфуртабельный и просторный санузел, а пользува́лись его грязной кабинкой? – Злослав начинал брызгать слюной, как только приходилось произносить имя ненавистного Бабосяна, а изо рта у него невыносимо смердело чем-то гнилостным.
– Это серьезное обвинение, Злослав, оно требует обоснования, – спокойно заметил я.
– Вот мое обоснувание, – Недоумченко быстрым движением левой руки – похоже, она была у него ведущей – достал из нагрудного кармана испещренный цифрами листок и замахал им у меня перед лицом. – Смотри: супруга вычуслила, что за месяц прибыль резко упала. Чем ты это объяснишь?
– А ну-ка, сколько ты там потерял? – Я выхватил у него листок. – Двести рублей? Ты это серьезно?
– Ты ничёго не пунюмаешь в бизнесе. Для меня это большие деньги, – повысил он голос до крика и попытался заполучить листок обратно. Вышло не очень ловко, его краешек так и остался у меня. Из-за досадной неудачи профессиональный сортирщик взвился еще круче и истерично завизжал: – В моем деле нельзя терять ни одно́го клиента!
Лета тоже начала что-то подвизгивать ему в том же духе.
Пока Недоумченки бесновались, я внезапно почувствовал сильный удар по ноге и посмотрел вниз: Эва сбилась с курса и уперлась головой мне в голень. Помимо боли, я ощутил нешуточное давление, но все-таки не уступил ей. Тогда она попыталась силой сдвинуть преграду, но начала пробуксовывать по пыльному паркету всеми четырьмя… ногами. Незаметно для родителей ребенка я резко сдвинул ногу в сторону, и – Эва с глухим стуком влетела под диван. Я думал, будет вой с истерикой. Однако девочка сдала назад, помотала косматой головой из стороны в сторону, приходя в себя после удара и отряхивая мусор с волос, и как ни в чем не бывало побежала снова наматывать круги вокруг гудящего шкафа. Видимо, гул входил в резонанс с ритмами ее дефектного мозга.
Тем временем Злослав уже перестал кипятиться. Он сидел напряженно сопя и бережно разглаживал на ноге поврежденный в схватке листок, а Лета выглядывала из-за его плеча, сверкая на меня дикими глазами. Слава богу, она тоже молчала, и только ее желеобразное тело колыхалось и подрагивало от нервного напряжения, как гора студня. Вообще, фигуры четы Недоумченко удачно гармонировали друг с другом по принципу взаимодополняемости.