Пауза затянулась. Я посмотрел прямо в глаза Злославу и предпринял новый заход.
– Тебе мало, что ты не платишь за ворованную электроэнергию?.. Тихо, тихо, я сказал! – мне вновь пришлось прикрикнуть на него. – Бабосян мне все рассказал, к тому же это ни для кого не секрет.
Несмотря на мои окрики, Злослав все-таки вскипел и с жаром заговорил:
– А меня, шо, хто-то поймал? Сами они жулики. Ты знаешь, шо старший брат Бабисяна – это оборотень в погонах, самый настоящий вымугатель? Он меня обобрал, когда я организовывал свой бизнес, да и после этого доил как тлю: я ему каждный месяц отвозил деньги за то, шобы… шобы он меня не… неважно. Я ёго ненавижу! Растр-р-рэливать таких надо. Я бы сам ёго растр-р-рылял… – Лицо Злослава перекосилось от дикой злобы. – Но все-таки есть на свете справедливость: в прошлом годе он попался на взятковании. Этот упырь крупно на мене нажился, и вот теперь младший Бабисян начав меня обворовывать. Вся их гнусная семейка такая: другие работают, а эти только и могут, шо отбирать чужое. А тут ешо ты прицепывся.
– «Ешо»? – насмешливо переспросил я. – Что, старший Бабосян успел-таки перепоручить твою дойку новому покровителю?
Недоумченко ничего не ответил, и только злобно сверкнул на меня исподлобья бесцветными глазами, глубоко сидящими в глазницах.
– Злослав, пойми: я работаю журналистом, и мне, можно так сказать, поручили разобраться в том, что происходит между тобой и Бабосяном. И я обязательно напишу об этом, даже не сомневайся, это дело профессионального долга. Но я хочу, чтобы ты знал, у меня нет ни к кому из вас предвзятости… Хотя нет, – исправился я. – Вы оба одинаково мне неприятны. Просто мне придется распутать тот клубок, что вы наплели за эти две недели, добраться до сути, так сказать, и только когда зачинщик будет изобличен, я возьмусь за перо. Пока что Бабосян…
– Да наздрать мене на этого Бабисяна, – снова вспылил Злослав, используя свой любимый профессиональный жаргонизм.
Чтобы уйти от неприятной для него темы, напоследок я спросил о личном:
– Слушай, а соседи не жалуются на твое производство на дому? – Я кивнул головой в сторону гудящего и вибрирующего шкафа. – Людей-то не жалко?
– Ну а мене, шо, не жить? – вновь невпопад ответил Недоумченко.
Похоже, этому эгоисту было глубоко наплевать на всех окружающих, лишь бы ему самому жилось хорошо, да и что такое сочувствие к людям, ему попросту было неведомо. На этом нашу беседу можно было заканчивать.
Я поднялся с дивана – ноги затекли, а голова гудела в одной тональности с гулом из шкафа – и, обращаясь к обоим супругам, сказал:
– Спасибо за содействие. Возможно, мне еще понадобится ваша помощь. Можете не провожать, я сам найду дорогу. И самое главное, берегите нервы.
Когда я выходил из комнаты, то боковым зрением заметил, как Лета подскочила к шкафу и что было сил грохнула дверцей, что даже стены задрожали и зазвенели стекла в окнах. Я быстро миновал темный коридор, вышел в подъезд и прикрыл за собой входную дверь. Лета последовала за мной и со всей дури шарахнула еще и ею.
На лестничной площадке я мимоходом обратил внимание на распределительный щиток и решил проверить внезапную догадку. Как я и думал, электрический счетчик девятнадцатой квартиры не подавал признаков жизни – колесико не крутилось, хотя в квартире работали мощный электроагрегат и телевизор, наверняка, также имелся и холодильник, а в ванной комнате горел свет. Выходит, левша и дома произвел левую врезку в электросеть в обход прибора учета.
Позади послышались торопливые шаги. По лестнице, закрыв нос платком, поднималась интеллигентного вида женщина. Видимо, догадавшись, что я выходил из девятнадцатой квартиры, она посторонилась, стараясь обойти меня как можно дальше. Мало ли, может, я такой же, как они? Я с сочувствием посмотрел ей вслед. Жильцам просто не повезло, что в их дом заселились бесноватые Недоумченко.
«Но ничего, это временно, – рассудил я, выходя из темного, провонявшего подъезда в залитый солнцем зеленый двор. – Недоумченко сами себя погубят ядовитыми миазмами и гулом от центрифуги, разрушающим нервную систему».
Глава 9
Когда я вышел из маршрутки на пересечении проспекта с Каштановым бульваром, было уже начало двенадцатого. В это время город просто кипит и бурлит беспорядочной толчеёй: запоздалые курортники, венчающие уходящий сезон, стараются не упустить напрасно ни одной минуты пребывания в солнечном Горноморске и бесконечно совершают свой «прощальный» променаж по зеленым бульварам и бесконечной набережной Псыхэ.
Повсюду мелькали разноцветные зеркальные стекла солнцезащитных очков, ставших необычайно модными этим летом на всем побережье. Я чуть не ослеп от их бликов, продираясь сквозь толпу на мосту через Псыхэ. До рынка было уже рукой подать, и я сбавил темп, чтобы обмозговать ситуацию и подготовиться к встрече с Бабосяном.