Минут через двадцать солнце сделало свое дело, и я вновь облачился в относительно чистую и уже не такую липкую рубашку. Знакомой дорогой, через хитросплетения проездов и проходных дворов старого города, я вышел на Каштановый бульвар. Здесь было многолюдно за счет местных жителей, редко когда выходящих на Приморский бульвар. Я пересек мощеный серой плиткой бульвар, протянувшийся между двумя газонами с высокими каштанами, и вышел на площадь. Впереди белел офисный центр «Бизнестаун», резко выделяясь на фоне ярко-синего неба. Я автоматически поднял голову и посмотрел на окна моего офиса на девятом этаже.
«Удивительно, – поймал я себя на мысли, – но с той недели я так ни разу и не зашел в офис». Чтобы не нарушать сложившийся ход вещей, я и в этот раз решил пройти мимо, несмотря на мой внешний вид. И не беда, что пол, стол, три стула, шкаф и диван покрылись за это время слоем пыли, зато будет чем заняться на досуге, вместо того, чтобы от безделья запускать из окна бумажные самолетики.
Я неспешно шел по центру города, то и дело поглядывая на свое отражение в витринах магазинов и кофеен: все казалось, что я странно выгляжу после пломбирной атаки. Через три квартала наконец показалась куполообразная стеклянная крыша «Сухогруза», выглядывающая из-за Главпочтамта. Радостно насвистывая какой-то мотивчик, я ускорил шаг. В этот раз у входа меня никто не караулил, и я беспрепятственно вошел внутрь рынка.
Глава 13
И все же, как это и заведено в нашем безумном мире, новый день принес-таки новую проблему и на «Сухогруз». Не успев зайти внутрь, я сразу поморщился. На рынке странно пахло: в воздухе явственно ощущался какой-то неприятный запах вперемешку с ароматическими отдушками моющих средств. Я поднялся по лестнице к шашлычной и застыл перед закрытой дверью.
Витринные стекла изнутри были завешены газетами, а на двери скотчем было приклеено объявление, написанное от руки:
«Закрыто на санитарную обработку».
Запах исходил именно отсюда, это несомненно.
«Ну вот, как Бухгалтер накаркал, так и сбылось», – подумал я и несолоно хлебавши пошел в додерную. Попутно я замечал, что рыночники сегодня как-то странно выглядят: у всех были осунувшиеся лица и припухшие, нездорово красные глаза, которыми они, как мне казалось, недобро провожали меня на протяжении всего пути.
В додерной звучала любимая радиостанция владельца закусочной – «Хиты минувших лет». Романтичная Таня Буланова пела о том, какие странные бывают встречи, но хозяин сегодня не пританцовывал под музыку по обыкновению, а сидел за прилавком и, понуро свесив голову, смотрел в одну точку перед собой. Серая войлочная шапочка, прошитая белой суровой ниткой крест накрест, была надвинута почти на самые глаза, а лицо выражало вселенскую тоску.
Я как всегда устроился напротив дяди Додика и не успел даже поздороваться, как в один миг он ожил и возбужденно затараторил, видимо, обрадовавшись, что станет первым, кто сообщит мне свежую новость:
– Сёмочка, привет. Слушай, случилось то, чего ты не ожидал, точнее, ожидал, но именно этого ты пока не ожидал, хотя и догадывался, что может произойти нечто подобное. Я не стал тебе звонить… такая новость… надо лично…
Я совсем забыл, что дядя Додик был не только талантливым кулинаром, но и интересным рассказчиком… только когда не волновался. Поэтому я его нетерпеливо перебил:
– Ну что там еще произошло, дядя Додик, не томите? и почему Бабосян закрыт?
Он укоризненно посмотрел на меня и заговорил более осмысленно:
– Пока ты там плескался в море и объедался мороженым, – внимательный дядя Додик разглядел-таки пятна ванильного пломбира на моей рубашке и ткнул пальцем в одно из них, – наслаждаясь последними теплыми деньками этого лета, на «Сухогрузе» произошло… Бэ-э-э… – и он очень точно жестом, мимикой и характерным звуком изобразил нечто крайне неприятное.
Я сразу же догадался, о чем идет речь, и в шутку заметил:
– Эметологи назвали бы это рефлекторным опорожнением желудка.
– Не знаю таких, – отрезал он, а затем, ухмыльнувшись, спросил: – Ну а как бы эти самые… митологи назвали, если бы это произошло с полусотней человек разом, а?