Не успел я оглядеться, как снаружи послышался истошный старушечий вой:
«Летка! Злославушку бьють! Скорее сюды, ведьма ты гнилочревная!» – испуганным голосом трубила старая бестия, попутно проклиная окаянную невестку, выродившую ей в потомство какого-то неведомого ползуна вместо нормального ребенка.
Я поскорее закрыл за собой дверь и для надежности подпер ее шваброй. Злослав, скрючившись, сидел на низком табурете и левой рукой что-то мастерил у себя на коленях. Услышав «зов крови», ревущий и буйствующий снаружи, он испуганно поднял на меня глаза. В тусклом свете желтой лампочки под потолком черты его лица казались еще более уродливыми и одновременно зловещими, как у маньяка в его жутком логове. Такое выражение лица, как у Недоумченко могло бы возникнуть у человека, страдающего недельным запором, но упрямо продолжающего тужиться над унитазом в тщетных попытках облегчиться. А тут, пожалуйста, без всякого унитаза, в штанах, на людях… Видимо, у него это просто вошло в привычку.
– Ну что, руки уже отмыл? – грубо спросил я у сортирщика.
– Какие ешо руки? – ответил он вопросом на вопрос и поднялся со стула.
– По локоть испачканные руки, – пояснил я и начал медленно надвигаться на него.
– Да ты шо? Не знаю я никаких рук, – испуганно промямлил он в ответ и на шаг отступил назад.
– Мало тебе было… – стиснув зубы и сжав кулаки, начал было я его обвинять, но так и не успел договорить.
В этот самый момент за спиной с грохотом распахнулась дверь и треснулась о стену, а обломки швабры разлетелись по углам.
Вслед за этим уши пронзил дикий вопль, исходящий из перекошенной пасти Леты Недоумченко:
– Ах ты, казляра! Ты шо сюда приперевся?
«И откуда только выскочила эта ненормальная, из унитаза, что ли?» – мелькнуло в голове. Видя, что ситуация резко накалилась, я вооружился красным пластиковым ведром – это было первое, что попалось под руку. Защищаясь им, я бочком выбрался из подсобки и уже хотел было ретироваться совсем, но обнаружил, что выход заблокировала старуха, приняв позу футбольного вратаря, широко расставив ноги и руки.
– Я тебе щас устрою, казлище! – как блаженная завизжала сортирщикова жена у меня за спиной, увидев, что я загнан в ловушку и деться мне некуда.
Тогда я обернулся и бросил ведро ей под ноги. Недоумченко-мать тем временем попыталась схватить меня сзади. Я вовремя увернулся, сделал пару обманных движений из стороны в сторону, нырнул под левую руку растерявшейся старухи и проскочил в коридор. Гнилета, увидев мой стремительный побег, с остервенением пнула ногой ведро – оно, как пушечный снаряд, полетело прямо в старуху и сбило ее с ног – и ринулась вслед за мной, как бешеный пёс, чующий добычу, продолжая на бегу выкрикивать одно и то же ругательство, но в разных вариациях. На лестнице я оглянулся и с ужасом обнаружил, что психопатка не только не отстала от меня, но, наоборот, резко сократила дистанцию, тогда и я заметно ускорился.
«…Казлиная рожа… Казлярище…» – эхом неслось с лестницы и многократно усиливалось акустикой подвала, когда я выскочил на площадку перед овощными развалами.
Рыночники и посетители в недоумении уставились на меня. Я снова оглянулся и увидел, что бесноватая Лета по-прежнему не отставала и уже появилась на площадке. До выхода оставалось метров десять, и тут я припустил.
– А ну стой, казля-я-яра-а-а! – завизжала на весь рынок истеричка в отчаянной попытке остановить меня.
От греха подальше я выскочил на улицу и быстро зашагал через многолюдную рыночную площадь, то и дело оглядываясь… вплоть до самого Центрального проспекта, где я запрыгнул в маршрутку и поехал на свой спасительный пивзавод – снимать стресс.
Глава 15
Шел пятый день расследования, а я до сих пор ни на шаг не приблизился к разгадке вопроса, кто виноват. Мало того, непредвиденные трудности, то и дело возникающие по мере развития событий, отдаляли меня от его решения. Так, после вчерашнего инцидента в сортире «Сухогруза» я стал немного опасаться семейки Недоумченко, поэтому не решался один заходить на рынок.
Вот уже с полчаса я стоял неподалеку от входа, прячась за вековым платаном-великаном, и беспокойно озирался по сторонам, в ожидании какого-нибудь подходящего прикрытия для безопасного проникновения на «Сухогруз». Как назло, мимо меня либо сновали стремительные менеджеры, выбежавшие из своих офисов за кофе с пончиком, либо неспешно шествовали старушки, потратить на рынке остатки пенсии. Ни к тем, ни к другим незаметно пристроиться не представлялось возможным.