На первой полосе красовался заголовок:
«Дурной запашок с "Сухогруза" выветрился».
Еще более прекрасная статья размещалась под ним в три колонки. Такое счастливое совпадение, когда все в газетной публикации прекрасно – это большая редкость, поскольку обычно журналисты ограничиваются только заголовком, полностью выдыхаясь на нем. Я вскользь пробежался глазами по тексту. Все без изменений.
Радуясь как ребенок, я влетел на третий этаж гостиницы «Континенталь», где располагалась редакция еженедельника, и, как вихрь, ворвался внутрь. Как ни странно, несмотря на такую рань, редакционный народ уже собрался в полном составе, и даже сам Шеф выглянул из-за перегородки, зрительно отмечая очередного прибывшего. Как в волшебной сказке о скатерти-самобранке, все столы были заставлены закусками и напитками, редакция была полностью готова к началу «Сатурналий» с обильным возлиянием.
– Привет, ребята! Ну как вам? – я помахал газетой над головой.
Штатники как-то вяло отреагировали: кто односложно буркнул, кто молча кивнул, кто показал большой палец, не отрываясь от своего занятия. Понятное дело, коллеги просто не хотели меня захваливать – деликатнейшие люди.
Тогда Шеф поднялся с места, вышел на середину комнаты и обратился ко всем и каждому:
– Ну что за скромность? Давайте-ка дружно поприветствуем нашего журналюгу. Три, четыре…
И тогда все хором выдали любимое журналистское пожелание: «Ни пера тебе!»
После этого дирижабельный Шеф обеими ручищами крепко сжал мою руку и затряс ее так, что мне пришлось дополнительным усилием шеи удерживать голову.
– Молодец, – подмигнул он и, оставив меня слегка потрясенного, снова обратился к коллективу: – Ну а теперь мы поздравим нашего министра по связям с общественностью. Эллочка, с Днем рождения, родная!
«Ура!» – закричали все разом.
Среди гама можно было расслышать один возглас: «Лехаим!» но он как-то потонул в общем хоре голосов.
После «официальной» части Шеф дал символическую отмашку, и в один миг у всех в руках появились пластиковые стаканы, кружочки сырокопченого сервелата или треугольнички ноздрястого маасдама, в общем, праздник начался.
Через час Эллочка закапризничала:
– Хочу еще шампанского.
Слегка теряя фокус, я прицелился одним глазом и ухватил бутылку со стола. Золотинка все никак не подцеплялась, и я вертел пузырь и так и этак в поисках специального язычка.
– На меня на напгавляй, – испуганно картавила Эллочка, уворачиваясь в стороны.
– Хорошо, стрельну по двери. – Я направил бутылку в сторону и отвинтил проволоку.
В момент выстрела дверь открылась, и на пороге появился любопытный субъект. На нем были обвисшие брюки, давно и безвозвратно потерявшие первоначальную форму, застиранная рубашка и серая кепка – когда-то я и сам ходил точно в таких же обносках. Пробка просвистела достаточно высоко, но срикошетила от стены ему прямо по кумполу. Парень обалдело смотрел по сторонам не в силах вымолвить ни слова. Я его прекрасно понимал: в редакции царила далеко не рабочая атмосфера, и, кем бы он ни был, это было явно не то, что он ожидал увидеть в «уважаемой редакции».
Эллочка заприметила нежданного посетителя и незамедлительно поспешила к нему, оставив меня в полном одиночестве. Я поставил бутылку на стол и побрел к окну, подышать свежим – Эллочка накурила так, что хоть топор вешай в воздухе. Прошло минут пятнадцать, уже и Шеф успел переговорить с парнем, и тот успел куда-то скрыться, а я все еще прохлаждался, стоя у открытого окна. Видимо, Шефу тоже понадобилось освежиться. Он подошел к окну и выглянул на улицу.
Я спросил у него:
– Кто это был?
– Да так, новый курьер. Отправил его в универсам за топливом, – блаженно улыбнулся он.
– Шеф, ты бы полегче с новеньким… а то сразу в универсам, – посоветовал я, а у самого аж мороз пробежал по коже от одного только воспоминания об универсаме.
Чуяло мое сердце, лучше бы ему туда сегодня не ходить. Хотя судьба необъяснимая вещь, да и непостижимая к тому же. Кто может утверждать, надо ли ему было туда отправиться сегодня, или нет?
– Сёмочка, расслабься, – прервал мои раздумья Шеф. – Как ты там любишь говорить, веди меня Судьба моя, куда бы ни было назначено?
– Угу, почти что, – подтвердил я, хотя он и упростил стихи античного поэта.
– Да, кстати, вот твой гонорар за публикацию… и привет от Русинова. – С этими словами Шеф достал из кармана своих широченных классических брюк несколько крупных купюр, сложенных пополам и перетянутых резинкой. – Тебя продинамили скупердяи, но мы-то – люди.
– Спасибо, Владимир Аркадьевич, это очень кстати.