- Никаких охранных рун? – удивился темный ведун.
- Ты каждый день пробуждаешь руны? – пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. – Или как там у вас называется?
- Мы зажигаем руны, - объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: - Я живу в общежитии.
- А семья?
- Без семьи.
Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.
- Проходишь? Можешь не разуваться, - тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. – Знаю, что у вас принято.
- Изучаешь традиции Абриса, Лера? – насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.
- Обязательный курс лекций в Университете. Ты хорошо говоришь по-теветски, - заметила я, запихивая скомканную рубашку в полку с полотенцами. – Зубрил или какую-то специальную руну наносили?
- Не то чтобы зубрил… У меня оказались способности к изучению языка. Ну, и учительские розги помогали.
На некоторое время между нами воцарилось неловкое молчание. Рой разглядывал на наш семейный портрет на стене. Его нарисовали практически перед смертью мамы. Она умирала медленно, от страшной болезни дара – Истинный Свет выжигал ее изнутри. Хотя портретист постарался добавить изможденному лицу толику румянца, в глазах все равно пряталось страдание.
- Ты похожа на мать, - наконец, произнес он.
- Такая же бледная?
- Такая же красивая. – Рой бросил в мою сторону быстрый взгляд.
У меня запылали щеки. Испытывая страшную неловкость, я указала на закрытую дверь в банную комнату.
- Купальня там. Принесу что-нибудь переодеться.
Вытащив из отцовского комода льняную рубаху со шнуровкой на вороте, я подошла к купальне и уже занесла кулак, чтобы постучаться, как дверь стала сама собой открываться от сквозняка. Щель ширилась, и я замерла, не пытаясь ее закрыть.
По пояс обнаженный Рой стоял спиной ко мне и осторожно промакивал сложенной салфеткой порез на боку. На белой махровой ткани оставались кровавые следы. На сильных руках с прожилками вен не было ни одной татуировки, как будто их заставили отмыть перед ссылкой в Абрис.
- А говорил, что тебя не ранили, - ошарашено вымолвила я, на самом деле, разглядывая его крепкое, мускулистое тело, а вовсе не рану.
- Это просто царапина, - оглянулся он через плечо. – Если бы не перекрыли магию, давно бы затянулась. Есть чем перебинтовать?
Я решительно вошла в купальню, повесила рубашку на крючок и, стараясь игнорировать вид полуголого парня со скульптурным торсом, принялась нервно перебирать баночки в корзине с притирками. Тишина наполнялась истеричным звяканьем.
- Ты спокойно реагируешь, - тихо заметил он.
- А мне с истошными криками броситься наутек? – пошутила я.
- Не спросишь что случилось?
Хотя десятки вопросов крутились на кончике языка, задавать их не имело смысла, вряд ли мне бы дали правдивый ответ, вынуждать нового знакомого врать было бесчеловечно.
- А стоит ли? – с нарочитым спокойствием отозвалась я. - Вопрос в доверии. Плохой человек не станет вытаскивать из неприятностей совершенно незнакомую девчонку. Согласись? Так что я тебя доверяю, Рой.
От моего признания у него вдруг сделалось странное лицо.
- Почему мне кажется, что теперь именно ты хочешь сбежать с истошными криками? – заметила я, наконец, находя нужный пузырек. – Помочь с перевязкой?
Когда крышка на баночке была откручена, то в нос ударил резкий, ядреный запах камфары.
- Отвратительно пахнет, - поморщилась я, - но хорошо заживляет.
Однако в лечении произошла заминка. Стоило мне легонько прикоснуться кончиком пальца к порезу, чтобы нанести мазь, как Рой содрогнулся. Мышцы живота напряглись.
- Жжет? – спохватилась я. – Давай, подую?
- Не надо… - Он попятился от меня.
- Да, брось, - настаивала я, собираясь плюхнуться на колени и хорошенько подуть на рану. – Мама всегда так делала…
- Лера, ради всех Святых, остановись! - Рой схватил меня за запястья, не давая прикоснуться к себе, и отодвинул на расстояние вытянутой руки.
В молчании мы смотрели глаза в глаза. Пространство между нами густело и почти искрилось от странного напряжения. Я вдруг поймала себя на том, что дышу коротко и неглубоко. У Роя судорожно сократился кадык.
- Прости меня, - произнес он севшим голосом.
- Тебе не за что извиняться.
- Ты ошибаешься.
Он выпустил мои руки, отчего-то вмиг ставшие свинцовыми. Подхватил с пола испачканную одежду. В растерянности я наблюдала, как гость быстро натягивает окровавленную, заскорузлую рубаху, сует руки в рукава пиджака. В гробовом молчании он вышел из купальни. Вскоре, заставив меня вздрогнуть, шибанула входная дверь.