В семь утра ты уже на парковке Департамента полиции.
Ты осматриваешься, но старого ориона Ольги на парковке не видишь, как нет здесь и машины, на которой тебя возил Йен. Ты поднимаешься на лифте в холл, где за огромной стойкой сидит охранник в форме. Рядом стоят четыре терминала для регистрации. Охранник даже взгляда не поднимает, выдает на автомате:
— Нажмите на экране стрелочку в левом нижнем углу, появится список специалистов и уполномоченных лиц, к которым вы можете записаться. Сегодня прием с четырех до семи. Если вас интересует экскурсия…
— Нет, меня интересует детектив Ольга Полански, — останавливаешь ты поток автоматизированной речи. — Вы можете сообщить ей, что у меня для нее есть информация.
Ты кладешь на стойку документ на имя Каролин Леер, но охранник качает головой и даже не смотрит.
— Не могу помочь, мэм, официально детектив Полански в отпуске. Может вам подойдет какой-то другой детектив или офицер?
— Нет, спасибо! — отвечаешь ты, убираешь карточку и идешь обратно к лифту на парковку.
Путь до дома Ольги от здания департамента занимает не пятнадцать минут, а почти сорок, так как утро и вся Осевая до самого Михайловского парка стоит. Добравшись до Старого квартала и свернув под холм, ты оставляешь машину и дальше идешь пешком, тебе остается надееться, что Ольга дома. Поднимаясь на седьмой этаж пешком, ты понимаешь как далеко твоя новая оболочка от хорошей физической формы, несмотря на все ночные процедуры.
Детектив Полански отрывает дверь с метателем в руке.
На ней майка и шорты. Темные короткие волосы мокрые и зализаны назад.
Ты смотришь на ее костяшки, но на них нет свежих ран.
— Я почти час поддерживала в твоем избитом теле жизнь, пока приехала скорая, а ты продолжаешь участвовать в этих бессмысленных боях? Ради чего? — спрашиваешь ты. — Ну точно ведь не ради денег.
На ее лице, слишком свежим для того, кто провел ночь в клубе и пил, отражается сначала непонимание, а потом удивление.
— Как там мой подарок, в новолуние не чешется? — спрашиваешь ты.
— Анна? — недоверчиво спрашивает Ольга.
— Не хочешь впустить меня?
— Вот же …твою биометрию! — говорит Ольга, окидывает тебя взглядом с ног до головы и распахивает дверь. — Судя по яркому цвету, это Рателли? А костюмчика попроще в твоем новом гардероде на нашлось? Вам там что, доплачивают за перерождение?
— Я просто люблю синий, — отвечаешь ты и перешагиваешь порог.
Ольга все еще была в больнице, когда раздался сигнал тревоги и сразу же бросилась на пятый этаж, где находилось закрытое отделение. Первое, что она обнаружила, когда выбралась из лифта, это аварийное освещение и трех человек без сознания в коридоре на полу. Две медсестры и один охранник. Судя по их позам, во время инцидента они стояли рядом и разговаривала. Никто не успел понять, что случилось. Потом, собирая разрозненные показания, Ольга сделала вывод, что это было похоже на ударную волну.
На месте преступления она была первой.
Дверь выламывать не пришлось, она лежала в коридоре, искореженная, как флюгер после урагана. Дверная коробка покосилась, а стены вокруг пошли трещинами. В воздухе висела пыль и пепел. Ольге пришлось закрывать лицо полой куртки, чтобы войти в палату, и она не сразу увидела Фархада, который лежал у противоположной стены, куда его отбросило после взрыва. Правая рука его была вывернута под неестественным углом. Ольга бросилась к нему, оставляя следы на матах. Маты были усыпаны слоем пыли и белого песка. Ольга убедилась, что Фархад дышит и кинулась обратно в коридор, искать врачей. Через семь минут прибыла бригада спасателей, а следом за ними скорая, но они лишь беспомощно стояли в стороне, ни у кого из них не было навыков оказания первой помощи заару. Коридоры забили люди в костюмах химзащиты, Ольгу почти силой вывели с отделения, а потом еще четыре часа держали в карантине. Почти сразу после того, как ее отпустили, пришел ответ от судебного секретаря, что ордеров на допрос девочек из службы эскорта, не будет. Ольга разозлилась и поехала в офис их конторы без ордера, там она отследила до дома одну из отбившихся от стада овец и вторглась к ней домой. Девочка перепугалась и начала кричать, соседи вызвали полицию. Ольга понимала, что это поражение, кондиционирование было назначено на следующей день и другого шанса поговорить с возможными свидетелями уже не представится. Твой кабинет освободили к следующему утру. Даже без официального заявления всем было очевидно, что от тебя осталась горстка пепла. Ольга напилась и не вышла на работу. В отпуск ее отправили насильно, под угрозой увольнения.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — говорит Ольга и встает.
Все это время вы сидите на ее кухне с черно-белым кафелем, как в больнице, на кухне кроме холодильника, двух табуреток, одного стола и подоконника с плиткой ничего нет. Ты тоже встаешь и вы идете к комнату. Там односпальная кровать, пульт терминала и ровная белая стена. В другом углу висит на цепях боксерская груша и лежат маты. На подоконнике свалено все, чему не нашлось места, в том числе книги. Ты видишь знакомую обложку “Между двух миров” и свое имя на корешке. Ты пыталась написать учебник, а вышло что-то совсем другое. Ольга достает из недр свалки ручной терминал. Твой терминал, и бросает его тебе. Ты ловишь.
— Нашла его в палате, — говорит Ольга. — И не удержалась. Так и знала, что они все прикроют. Скандал в прессе никому не нужен, особенно Сенату, который с таким трудом пропихнул новый законопроект о безопасности. Без этого к нам не поедут туристы, а туризм — деньги. А еще заары это деньги, они пропихивают через Палату дополнительное финансирование городских проектов. От них зависит медицина, производство, энергетика, все проходит через Дом Рае. Вот что называется неприкасаемые! Они свалили из Адара, где им за каждый чих отчитываться надо, а здесь делают что хотят! Скоро мы даже подтереться без их разрешения не сможем! Вот и скажи мне, где тут место истине? Гайоли для вас что — скот?
Видно, как Ольга злится, и все больше от беспомощности.
Ты крутишь в руках свой заблокированный терминал и молчишь, терминал биометрический и ты не сможешь достать из него данные. Сейчас не можешь. На Ольгу ты не смотришь, потому что единственный ответ, который у тебя есть, ей не понравится.
— И что вообще это значит? — спрашивает Ольга и показывает на тебя. — Это как вообще? Как ты… Она же гайоли!
— С помощью шариковой ручки, — говоришь ты, но Ольга даже не улыбается, упирает руки в бедра и поджимает губы. Ее карие глаза излучают ярость.
— Если я скажу, что между нами не такая уж большая разница, ты мне поверишь? Твой мир — огромная ложь. Бесконечность Творца дарованная только Неведомым, это миф. Смерти нет, Ольга. Мы все одинаковые в своей сути. Мы — память, а оболочку можно выбрать любую.
Ольга кривит лицо.
— Да ну тебя, — говорит детектив. — Все только сказки рассказываешь! Опять сплошная мифология, как с суатрэ? Почитала я про вашего палача, ерунда какая-то. Феникс, восстающий из пепла? Кровь, раскаленная, как лава? Ее же во плоти даже никто никогда не видел! Если не хочешь говорить правду, просто не говори ничего.
Ты киваешь и испытываешь облегчение. Ты и сама не знаешь с чего вдруг решила говорить правду, так что даже хорошо, что Ольга тебе не поверила.
Где-то на кухне настойчиво вибрирует ручной терминал.
Сеть отбрасывает на белую стену уведомление, всплывает иконка, похожая на воздушный шарик: Владислав Гереро.
— Еще одна жертва, — говорит Ольга. — Надо ехать!
— Тебя же отстранили?
— Полиция — да, а Отдел внутренней экспертизы оформил на полставки консультантом. В нашем мире все решают связи, а еще там, наверху, почему-то думают, что я разбираюсь в заарах, смешно, да? Ты едешь? — спрашивает Ольга и начинает переодеваться.
— Да, но тебе придется пересказать мне все, что случилось после нашего ужина.