— Марина? — спрашивает Ольга. — А полное имя?
— Сейчас ее зовут Морин Гуревич, выглядит она как пятнадцатилетний подросток, а внутри гнилая, как старуха.
Ольга сдержала возглас удивления, а ты нет.
Гриер смеется и тыкает в тебя пальцем.
— Марина как ты теперь, ей все можно! А Ларс больше нет, она что-то с ней сделала, я в этом не разбираюсь, один мой дружок говорит, это проклятье такое, а Раф молится за них за всех, он верит, что их можно изгнать, как демонов! Он истинный пастырь наш, он ищет заблудшие души и отпускает их на волю!
— Пастырь, говоришь, а где пастыря искать то? — спрашивает Ольга.
— Раф свят, свят, свят! — кричит Гриер. — Не трогай Рафа, он наша надежда!
— Почему ты сказал, что он проломил голову Ларс? Ты сказал, она его предала? — спрашиваешь ты и показываешь пакетик. — Как предала? Кто бросил ее в той подворотне?
— Это была Ларс, но не Ларс, понимаешь? Она его предала! Она обманула его и превратилась в Ларс! — Гриер начинает злиться и топать ногами. — Но ты же должна знать! Ты ведь не она! Ты не на своем месте! Раф придет за тобой! Он освободит твою душу!
Гриер открывает рот и закрывает, из носа вдруг течет кровь, он кашляет и вокруг летят брызги крови. Ты делаешь шаг вперед, но вовремя видишь рой и успеваешь схватить Ольгу за руку и оттащить назад. Рой проник через щель между досками и бесшумно набросился на свою добычу. Гриер умирает и не понимает отчего.
— Беги, быстро! — кричишь ты на Ольгу, которая выхватила метатель и целится в кровавое месиво, Гриер хрипит, булкает и буквально стекает к собственным ногам.
Тебе приходится дернуть Ольгу еще раз, чтобы она очнулась. Вы бежите к двери, но дверь затянулась тонкой, как паутина, серой пленкой. Ольга трясет головой, она не видела раньше Роя.
— Что это за дерьмо! — кричит детектив, а ты тащишь ее в ванную и показываешь загаженную в дыру в полу. — Надо прыгать!
— Дерьмо! Ты что задумала?
— Некогда! Прыгай! — кричишь ты и толкаешь ее к дыре. — Прыгай и беги к машине!
Ты суешь ей карточку Каролин Леер в карман.
— Не стой столбом!
Ты скидываешь плащ и закатываешь рукава пиджака. Ольга беспомощно оглядывается на татуировку, и словно вдруг вспомнив, что ты бесконечная, прыгает вниз. Ты разрываешь зубами пакетик белого порошка, когда печать подействует этому телу будет очень больно!
Судя по звукам, Ольга внизу жива, а Рой уже доел.
Ты распахиваешь дверь и выходишь ему на встречу.
Рой всегда контролируется извне, кто-то его контролирует. Мелкий, как пыль воздухе, он медленно стекается в плотную тень, тень эта чуть покачивается, убрав эфемерные руки за спину.
От Гриера осталась кровавая мазня на полу, кости перемолоты в пыль. белую пыль.
— Познакомимся? — спрашиваешь ты.
Тень качается, как маятник, но не нападает. Тот, кто с другой стороны, не может решить или решиться.
— Чего тебе надо? — снова говоришь ты и делаешь полшага вперед. Тень дергается и уже не прячет руки за спиной, а раскидывает их в жесте объятий, и иронично кланяется, ты кожей чувствуешь издевательство, а не почтение. Наркотик вяжет рот и начинает действовать, перед глазами кругами идут цветные пятна. Времени больше нет и ты активируешь печать на руке, бросаешься вперед и хватаешь тень за руку. Как можно схватить пыль? Но ты схватила и держишь, рой начинает метаться, кожа вокруг печати на руке чернеть, теперь уже тот, кто на другой стороне злится, крутится, вертится, рой скрипит, как несмазанная петля, но не может вырваться. Медленно ты втягиваешь его в эту оболочку, медленно, очень медленно, твоя кожа чернеет, вены вздуваются и кровь закипает от активного сеорида. Ты не чувствуешь боли из-за наркотика. Ты больше не слышишь и почти не видишь, ты только знаешь, что рой проваливается в твою плоть, как в черную дыру, из которой ему не выбраться.
И тебе не выбраться.
Королевская печать держит вас обоих.
Джейн Доу. Глава 7
Изменения сохранены
1700/06/08 Error
Сирена. Очень громко. Боль во всем теле. Свет моргает, ты не понимаешь где ты, ты видишь белый и черный. Ты видишь трещину на стене, ты видишь… Ты видишь девочку, ей три года, она не может ходить, у нее отнимаются ноги. Ты носишь ее на руках и поёшь ей песни, а по ночам плачешь, но утром всегда улыбаешься. Всегда.
Ты любишь яркие цвета. Ярко-синий или зеленый, а еще шляпки, они давно вышли из моды, но ты покупаешь их. Иногда. Он приходит. Он врач, ты знаешь, что не должна этого делать, но он приходит. Каждую неделю. Он дарит тебе спокойствие и тишину, всего капля его яда и девочка бегает весь день на золотой лужайке перед домом, ты плачешь от радости. Во сне золотая лужайка оказывается красной.
Он приходит, когда ты не просишь. Почти каждый день. Ты перестала выходить из дома. С ней занимаются учителя, в другом крыле дома.
Он всегда приезжает ночью, но все соседи знают. Так все устроено. Всегда знают. Мир шатается под тобой, как табуретка.
Ты почти не выходишь из комнаты. Она растет, а мир все меньше.
Он приезжает. Она думает, что он ее отец. Она любит его, а он ее хочет. Он знает, что она нуждается в нем и ему это нравится. Это видно. Он смотрит. Он не видит маленькую девочку, он слышит как кровь бежит по ее венам, но ты смирилась, чтобы жить ей нужен его яд.
Мира больше нет, осталась пустота и тишина. Их больше нет. Они оставили тебя одну и тебя больше нет.
Ты лежишь на песке под ослепительной синевой неба и у тебя кружится голова, словно тебя только что вынули из центрифуги. Над песком поднимается раскаленный воздух, ты обжигаешь пальцы, когда касаешься его. Ты чувствуешь свое тело, но не чувствуешь боли в груди. У тебя снова манжеты и шипы. Ты снова видишь этот мир многослойным. Ты садишься, от яркого света перед глазами мельтешат цветные пятна. Кто-то помогает тебе подняться на ноги. Ты видишь лицо девушки, очень знакомое лицо. Нет, это не ошибка, перед тобой Лавия Амирас, а рядом с ней стоит Гриер. Ты часто моргаешь, сомневаясь в реальности происходящего, меняешь спектры, но никто не исчезает. Гриер пожимает плечами.
— А я откуда знаю, может так выглядит рай Единого? Только вот что я здесь делаю?
Ты наконец оглядываешься.
Песок. Мелкий, белый песок. Пустыня Арради. Чистилище. Хранилище для бесконечной памяти Творца. Это значит, что твоя сущность покинула оболочку, но не переместилась в тело Каролин Леер, а застряла на середине пути. Арради — это промежуточная станция между оболочкой и инкубатором. Своего рода распределительный центр. Ты здесь уже была, ты это помнишь, но очень смутно. Пустыня всегда сохраняется в памяти, как дурной сон и возвращаясь, невозможно до конца поверить в ее существование.
— Это не рай, — говоришь ты. — И не ад. К сожалению, все намного хуже, это кладбище осколков личности и выброшенных воспоминаний. Оборотная сторона забвения.
— Вокруг один песок! — говорит недовольным тоном Гриер. — Тут есть город какой-нибудь? Демонический? Ты ведь демон?
— Тут нет городов, — отвечаешь ты. — Это зал ожидания на вокзале или изолятор временного содержания.
Ты делаешь пару шагов и ноги увязают в мелком песке, у тебя нет тела, нет мышц, нет крови в венах, но идти тяжело, потому что ты помнишь, как это — идти по песку. Если избавиться от памяти, то здесь можно даже научиться летать, как птица. Здесь возможно все. Все, кроме жизни.
Ты смотришь в лицо Лавии, лицо, которое совсем недавно было твоим и видишь ее страдание. Она обхватывает себя за плечи и ищет глазами за что бы зацепиться, но горизонт лишь растекается горячей дымкой и дрожит. Пустыня Арради выглядит безжизненно и безжалостно, ветер играет песком, подбрасывая его вверх и закручивая в водовороты. Все вы одеты так же как при жизни. На Гриере грязная рваная рубашка с оторванными рукавами и штаны, на ногах шлепанцы. Он топчется на месте, поднимая то одну ногу, то другую, песок горячий. Лавия в узких брюках, блузке и плаще, хотя его на тебе не было в момент развоплощения, твоя память услужливо добавляет эту деталь. Если одежда все та же, значит все это время Лавия была в своей оболочке, была в ней вместе с тобой.