Рядом стоял смутно знакомый мне мужчина, дорого и модно одетый. Где я его видел? По виду — ровесник Ивану и барону. Он между тем сел к нам за столик и махнул официанту.
— Позвольте представиться, господа. Григорий Зарецкий, бывший приват-доцент. Сейчас по торговой части, выправляю паспорт, для поездки в Англию.
Посмотрел на Мейделя, потом на меня и обаятельно улыбнулся. И я вспомнил его фото. Толкнул ногой барона, чтоб не представлялся. Мы с ним договорились не особо козырять своими настоящими именами. Потому что захватывали Мейделя всерьез. Поэтому сразу договорились, что его я буду посторонним представлять Николаем Егоровичем. Я закурил.
— Не стоит, Сергей Михайлович. Мы вам не интересны, от слова абсолютно.
Перед нами за столиком сидел Сергей Михайлович Шпигельгласс. Резидент Советской разведки. Он ощутимо напрягся.
— Мы знакомы?
— Упаси бог! Достаточно того, что я вас знаю. Резидент ГПУ, работаете по Германии и Франции, и формируете агентурную сеть. Зря вы к нам сели.
— А зачем он к нам подсел? — поинтересовался барон.
— Ну, а вдруг вербануть получится? Он сейчас любой агентуре рад.
— Господа, кажется вы ошибаетесь.
— Да полно вам, господин Шпигельгласс. Не нужно. Я знаю все, что вы скажете. Да и что дальше будет. В любом из вариантов. Изложить?
Он уже огляделся и пришел в себя. Увидел, что захват вроде не предполагается, и чуть успокоился. И ему стало жгуче интересно, кто это его так хорошо знает. Зря я. Это все подрыгивающая бодрость, что я ощущал с момента попадания.
— Ну, вы можете попробовать нас чем-нибудь купить. Можете как-нибудь напугать. Только я говорю, зря это все. Вам бы о себе побеспокоится.
— Это вы о чем? — он все-таки растерян. По всему, здесь и сейчас никто не может знать его настоящее имя.
— Сергей Михайлович. Вот вы в поте лица своего большевикам головы врагов одну за одной таскаете. Весь РОВС заагентурили. А вас через пару-тройку лет шлепнут свои же. В благодарность.
— Вы не хотите представиться?
— Зовите меня Василий Алибабаевич. А это — Николай Егорович. Я, если честно, раздражен вашей наглостью. В десятке метров от МИД, фи. Мы пойдем. Прощайте. И не ищите нас. А то я буду вынужден принять меры.
И мы ушли. Я был собой страшно недоволен. И чем дальше, тем больше злился. И даже на следующий день.
И в среду, когда мы пришли в контору «АфроБалканИмпекс», я продолжал злиться.
Мы заявились не просто так, а после предварительного наблюдения. Из кафе на углу мы видели, что господин Геттинген прибыл на работу. Поэтому, когда пишбарышня попыталась нам сказать, что его нет, просто прошли к нему в кабинет. И уселись в кресла возле стола. Представительно — вальяжный господин Геттинген был возмущен.
— Господа! Не стоило врываться ко мне так бесцеремонно!
— Увы, Сергей Иванович, у меня совсем нет времени. Я прошу вас, вернуть мне внесенные в ваше предприятие средства. — заявил Мейдель.
— Яков Карлович! Вы должны с подобными вопросами обращаться в установленном порядке, то есть письменно! Совсем не стоило приезжать в Париж. Здесь такая преступность — ужас. Недавно четверых моих вооруженных сотрудников избили, и отобрали автомобиль, представляете? В связи с этими расходами я остался совершенно без средств.
Гм. Это он намекает, что бери козлина авто, и чеши лесом? А глазками-то все за спину стреляет. А что у нас там? О! А там у нас сейф, замаскированный картиной. И кажется деньги в нем. И что дальше? А дальше стало опять скучно. В кабинет вошел двухметровый горец. Видимо Геттинген нажал скрытую кнопку.
— Ахмет! Господа уже уходят. Проводи их. Вы, господин Мейдель, напишите и пришлите заявление, согласно Устава компании, мы рассмотрим.
Горец положил руку мне на плечо.
— Ыды давай. И ты ыды.
Я сломал горцу указательный палец. А когда он согнулся, добавил локтем в нос.
— Яков! Запомни, втатуируй себе в мозг, как хочешь. Если и как только начнется сшибка — не вмешивайся ни в коем случае. Просто прикрывай мне спину. Больше ничего не делай. — я повторил эту мантру Якову сотню раз, и, кажется, не зря.
Когда горец Ахмет упал возле стола, барон остался сидеть так же безучастно. Молодец. Я повернулся к горе-кидале.
— Господин Геттинген. Вы не понимаете всей степени нашего отчаяния. Я считаю до трех, и вы рассчитаетесь с бароном из сейфа за вот этой картиной.
Потом я положил на стол кулак с гранатой F-1. И выдернул чеку.
— Раз! — я отогнул указательный палец.
Геттинген онемел.