— Я вполне уверен.
— Тогда я, Яков Мейдель, принимаю на себя командование экспедицией.
— Объяснитесь, барон.
— Хочу уточнить. Ты помнишь, Ваня, что это английская подмандатная территория?
— Область интересов Де Бирс от Анголы и южнее. Наша авантюра в том, что там пока алмазов не ждут. Нет, как и повсюду в Африке, искали и там. Но промышленного потенциала не нашли. А мы найдем.
— Тебя пристрелят, и без твердого руководства экспедиция погибнет.
— Пристреливалки оторву. Там это не здесь. Там по взрослому разговаривать будем.
— Да. Я совершенно правильно взялся руководить экспедицией. Пока ты будешь бегать по саванне, нужен кто-то ответственный. Ты нанимаешься туземцем-проводником.
— Может мне и вовсе не ездить? Вы там сами все раскопаете. А я буду как большевицкий поэт Маяковский –
— Ты не очень расстроишься, если я тебе, Кольцов, скажу что нет в тебе пролетарской силы?
— Вот теперь мне стало обидно. И не только за себя. А за всю русскую аристократию.
— Знаешь, Ваня, не переживай. Ты просто более разборчив, чем этот пиит.
— Ну да. Без меня вы в Африке не справитесь. В конце концов, как вас, барон, без меня съест крокодил?
— Тем не менее, что ты говорил про Бомако?
— Там, почти на поверхности выход алмазов. Совсем недалеко от города. Небольшой. Но есть крупные ювелирные камни. В принципе — плевать. Но жалко, пропадут ведь.
— В тебе, Иван, непостижимым образом уживается купеческая хватка, и чудовищная бесхозяйственность. Как это — плевать? Но можешь быть спокоен, судьба экспедиции в надежных руках, и мы ничего бросать не будем.
Потом Мейдель затребовал ручку, стопку чистой бумаги, и принялся что-то писать. Я, приступив к кофе с шартрезом, опасливо на него покосился.
Я действительно считал поездку плевым делом. Сесть на пароход. Приплыть в Либерию. Нанять десяток негров. Пару автомобилей. Купить на рынке весь охотничий инвентарь. И ехать помолясь.
— Как думаешь, Ваня, три или четыре пулемета брать?
— Ты сдурел, что ли? Зачем в Либерии пулеметы?
— Да, и ящик гранат.
— Яков. Ты что, с боями собрался по Африке идти?
— Уехать в Африку может любой дурак. Даже ты Кольцов. Но вот вернутся можно только если за дело берусь я — Яков Карлович Мейдель. Дело ведь в чем?
— В чем?
— Если я тебя, Кольцов, не привезу в Париж живым и невредимым, Вяземские мне откажут от дома. А у них лучшая во Франции фуа-гра. Точнее повар, который её готовит. Ты меня не волнуешь. Но вот без званых обедов Вяземских жизнь теряет смысл.
— Как это мерзко! Барон, вы раб желудка!
— Отнюдь. Просто во Франции жизнь построена вокруг еды. А с кем поведешься…
Яков, в роли руководителя внушал мне серьезные опасения. Он подошел к делу с невыносимой остзейской основательностью, и только за обедом исписал три листа списком необходимого для экспедиции. Но, с другой стороны, человек ожил. Скучно ему.
По дороге в Париж Мейдель вынес мне весь мозг вопросами про Либерию и Африку. В конце концов заявил, что транспорт нужно покупать здесь, и вообще, Кольцов, займись, нужно три грузовика и крепкая легковушка. Заодно подыщи водителей, надеюсь, ты справишься?
Между делом выяснилось, что нужен еще один человек, которому можно доверять и который не постесняется стрелять, если придется.
— И вот еще что, Иван. Нужно будет на все время экспедиции нанять пароход. Ты справишься?
Я вздохнул. Легкая прогулка на охоту, пусть с небольшими отступлениями, превращалась в эпическую стратегическую операцию фронтового масштаба. Возражать было поздно.
Высадив Якова у его дома, я поехал к себе. Миновала полночь. Но экономка, мадам Жаклин, предложила организовать ужин. Отказался и пошел в душ. Засыпая, я подумал, что постель пахнет Наташей. А глубокой ночью, в полной темноте, ко мне под одеяло проникла голая женщина.
— Барышня, отстаньте, у меня девушка есть.
— Я лучше этой противной Вяземской, Иван.
— Лучше её нет, Наташ.
— Как ты меня узнал?
— Ты удивительно пахнешь, и у тебя родинка вот здесь.
— Ой!
— И вот здесь…
— Ааааа…
— И почему ты не у маман?
— Она решила что ты сбежал. И начала строить планы.
— Мне пугаться?
— Дурак!
На работу Наташа опоздала. Нет, мы проснулись рано. Но то, се… Эльза, увидев меня, закатила глаза. Я заверил её, что скоро перестану препятствовать модным процессам Парижа, методом отъезда в колонии. Она совсем не аристократично засмеялась, и сказала, что я не смогу помешать, как бы не старался.