Несмотря на драматизм, приехавший ко мне домой инспектор был не то, чтобы добродушен, а скорее индифферентен. Ажаны были для солидности. По крайне мере, я без возражений оделся не под наблюдением. И сделал вывод, что меня, пока, как возможного арестанта не рассматривают, и не ждут, что я выйду из спальни с пулеметом. Уходя, я попросил мадам Жаклин, мою экономку, связаться с мэтром Огюстеном. Сообщить что меня везут на Ка Де Орфевр.
По прибытии я долго сидел в коридоре на лавочке, ожидая, когда обо мне вспомнят. Потом меня провели в, судя по всему, допросную. Зашел и тихо устроился в уголке стенографист. Потом явил себя комиссар Журден. Эдакий Жеглов парижского разлива. Я про себя хмыкнул. Вообще-то, авторы Места Встречи, да и режиссер, много раз говорили, что Жеглов это отрицательный персонаж. Которому удобнее сгноить человека в тюрьме, чем разбираться. И самая искусственная сцена в фильме, это когда Груздева выпускают. Но в России всегда любили душегубов.
Впрочем, здесь это не там. Суд хоть и медленно но работает. И при слабой доказательной базе на свободу выходят даже реальные преступники. А уж я и вовсе, скорее всего, не сяду — стань только наша история достоянием гласности. Кажется, недавно в Париже оправдали жену французского министра, застрелившую журналиста. Журналист много раз оболгал и оскорбил её мужа в своей газете. Она купила в магазине ствол, и грохнула придурка. И была освобождена в зале суда.
Но я не обольщался. И портить отношения не собирался. Не начни он наше общение этой фразой. То есть он сначала представился, конечно. И то хлеб.
— Ты почему ухмыляешься, Кольцов? Думаешь, я здесь шутки шучу?
— Извините комиссар, задумался о своем.
— Тебе действительно стоит подумать. К примеру, о партии вина, что ты продал американским бандитам.
— А что там не так? Я продал, они купили.
— Два месяца назад был ограблен замок в Ле Вал Д’Обьянь. Похищены уникальные полотна. Их вывезли в бочке с партией вина, что ты продал.
— Черт, а я надеялся им еще партию продать. Думаете, теперь не получится?
— Это все что ты можешь сказать?
— Ну, а что еще?
— Тебе знаком Джеймс Ирвинг?
— Нет.
— Недавно, на рю Трансвааль, сгорел особняк.
Ну вот. Пошли настоящие вопросы.
— Надо же, какая неприятность.
— Ты ничего не хочешь сказать?
— Думаю, там дело в этих дурацких форсунках нагревателей. Нужно их запретить!
— При разборе завалов пожарные обнаружили шесть трупов! Один из них — Джеймс Ирвинг, незадолго до пожара ты с ним разговаривал в кафе Аспект на набережной.
— Судя по имени — или англичанин, или американец, комиссар. Я думаю, это ритуальное самоубийство религиозных фанатиков. Эта зараза сюда из-за океана прет. Нужно как-то с этим бороться.
— Прекратить! — комиссар от души долбанул кулаком по столу. — О чем вы говорили с Ирвингом в кафе?
— Не орите на меня. Я пугаюсь. Напомните, когда я с ним говорил. Может вспомню.
— В пятницу, в начале одиннадцатого он сел к вам за столик и вы коротко переговорили.
— А! Смешной американец! Да, вы сделали меня комиссар! Ко мне сел мужчина и поинтересовался, где его лучше всего обслужат проститутки. Исходя из соотношения цена-качество. Я посоветовал ему Пигаль. Там выбор на любой вкус.
— А где вы были во время пожара? — спросил комиссар с самым простецким видом набивая трубку.
Это он меня совсем дебилом считает? Дурацкий какой-то разговор.
— Вчера я был еще в Бельгии. Только сегодня вернулся.
— Пожар был в пятницу.
— Да? Я думал вчера. В пятницу я был в Сен-Дени. А потом уехал на поезде с Северного Вокзала.
Я тоже достал сигареты и закурил. Надоел он мне. Очевидно, что предъявить мне нечего, и он на дурачка разводит.
— Может, комиссар, поясните, что вы от меня хотите?
— Вопросы здесь задаю я!
— Ну так я пойду. А вы задавайте сколько влезет любые вопросы.
— Хочешь посидеть в предвариловке?
Открылась дверь и в помещение величественно вплыл мэтр Огюстэн. Двухметроворостый седой толстяк в дорогом костюме и с тростью в руках. Один из самых успешных ныне адвокатов по уголовным делам в Париже.
— Мы, с моим клиентом уходим! — не стал тянуть он.
— Идет следствие! — вскинулся Журден.
— Не смешите меня, комиссар. Улики, доказательства, опознания? В конце концов — постановление? Вам лучше молчать. Пойдем, Кольцов.
— Я не прощаюсь, Кольцов — процедил мне комиссар.
— Я по женщинам, комиссар. Не надейтесь.
Мэтр Огюстен крякнул.
— Ни слова больше. Мы уходим.
— Минутку! Меня выдернули сюда из ванной. Комиссар, распорядитесь, чтобы меня доставили домой. У меня ни сантима с собой.