(99) Имеется в виду первая легальная большевистская газета «Новая жизнь», издававшаяся в Петербурге с 27 октября по 3 декабря 1905 г.; ее официальным редактором значился Н. М. Минский. См.: Карелина М. Большевистская «Новая жизнь». М., 1955; М е й л а х Б. Ленин и проблемы русской литературы XIX — начала XX вв. Л., 1970, с. 166–171; Максимова В. А. «Новая жизнь» и «Вестник жизни». — В кн.: Русская литература и журналистика начала XX века. 1905–1917. Большевистские и общедемократические издания. М., 1984, с. 4–23.
(100) Имеется в виду стихотворение Минского «Гимн рабочих», впервые опубликованное в «Новой жизни» (1905, № 12, 13 ноября). См.: Поэты 1880 — 1890-х годов (Библиотека поэта, большая серия). Л., 1972, с. 137, 650 (комментарий Л. К. Долгополова).
(101) Эта книга, состоявшая из статей Мережковского, Гиппиус и Философова, вышла в свет в Париже в 1907 г.
(102) «Речь» — ежедневная петербургская газета, начатая изданием в 1906 г., главный орган кадетской партии. Д. В. Философов был ее постоянным сотрудником.
(103) Дмитрий Александрович Философов стал министром торговли и промышленности в кабинете П. А. Столыпина, председателя Совета министров в 1906–1911 гг.
(104) Ср. воспоминания А. Н. Бенуа о встречах с Мережковскими в Париже в 1906 г.: «Это было время, когда З. Н. Гиппиус изящно кокетничала с разными „парламентными заговорщиками“, и среди них и с самим Савинковым, и тогда же в их салоне на улице Теофиль Готье образовалось нечто вроде штаб-квартиры революции, куда захаживали всевозможные персонажи революционного вероисповедания. Кажется, тогда же у них установилась связь с Керенским. Впрочем, я сам там бывал редко, и мне претила вся эта отдававшая легкомыслием и любительством суета» (Бенуа Александр. Мои воспоминания, кн. IV, V. М., 1980, с. 444).
(105) Трилогия Мережковского «Христос и Антихрист», состоящая из романов «Смерть богов (Юлиан Отступник)», «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)», «Антихрист (Петр и Алексей)» (СПб., изд. М. В. Пирожкова, 1906).
(106) Эта встреча состоялась 17 февраля (н. ст.) 1907 г. См. письмо Белого к Брюсову от 14/27 февраля 1907 г. (Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов, с. 405–407).
(107) Видимо, подразумевалась информационная статья Философова под рубрикой «Париж (От нашего корреспондента)» (Речь, 1907, № 15, 19 января / 1 февраля, с. 2; подпись: Д.), в которой сообщалось о действиях Жореса в связи с франко-русскими финансовыми комбинациями.
(108) Опровергая это место в мемуарах Белого, З. Н. Гиппиус утверждает, что она вообще не участвовала в описываемой встрече (см.: Гиппиус-Мережковская 3. Дмитрий Мережковский. Париж, 1951, с. 172).
(109) В иной тональности Белый рассказывает об этом свидании в очерке «Из встреч с Жоресом»: «У Мережковского отсутствует талант общения с далеко отстоящими от него людьми: он говорит только с огнем и о том, что для него всего ближе; в противном случае он невольно замыкается в молчание. Я боялся шероховатостей в описываемой встрече. <…> Жорес был неподдельно мил и с интересом расспрашивал русских об их религиозных взглядах, об отношении мистического построения Мережковского к общественным вопросам вообще, об отношении его к социализму и анархизму, наконец расспрашивал о России. Он обещал всяческое содействие русскому писателю в нужном ему деле, и они расстались, по-видимому, довольные друг другом; по крайней мере, Д. С. Мережковский потом говорил о Жоресе с большой теплотой и сердечностью. Мне неловко было говорить с Жоресом о Мережковском, как человеку, слишком близко стоящему к интересам русского писателя» (Час, 1907, № 2, 14 августа). Мережковский охарактеризовал встречу с Жоресом в статье «Цветы мещанства» (Речь, 1908, № 35, 10 февраля), вошедшей в его сборник «В тихом омуте» (СПб., 1908); см.: Мережковский Д. С. Поли. собр. соч., т. XVI, с. 68–69.
(110) 27 января (н. ст.) 1907 г. Белый писал матери: «Жорес спрашивает часто обо мне и выказывает мне много симпатии» (ЦГАЛИ, ф. 53, он. 1, ед. хр. 358).
(111) В программу этой утренней конференции, состоявшейся 16 декабря 1906 г., кроме выступления Жореса на тему «Религиозный вопрос и социальный вопрос» входили также музыкальные номера и представление трагедии П. Корнеля «Никомед».
(112) В очерке «Из встреч с Жоресом» Белый писал: «Что говорит Жорес? Этого нельзя передать, когда вы переживаете период, когда период вырастает в нечто целое, закрывая горизонты общего плана речи причудливо растущим, как облако, отдельным периодом. И это облако расцвечено неуловимыми, мгновенными зарницами сарказма, юмора, каламбурами и намеками»; «Да, Жорес политик, его журнальные статьи интересны… но разве это Жорес? Не читайте их никогда, послушайте, как они живут, когда рождаются у него в пафосе красноречия, и вы поймете, почему Жорес — действительно большой человек». См. также опубликованные С. Д. Ворониным рисунки Белого, изображающие Жореса (Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1986, с. 68–69); один из них подписан: «Жорес на ораторской трибуне перед 6000 толпой кричит о благородстве России, свергающей насилие».
(113) По всей вероятности, анахронизм: марокканский кризис, вызванный конфликтом между Францией и Германией из-за экономических и политических притязаний на Марокко, возник в 1905 г., однако агадирский конфликт разразился лишь летом 1911 г., когда германская канонерка «Пантера» вошла в контролируемый Францией порт Агадир под предлогом защиты интересов германских граждан в Марокко.
(114) См.: La Fete du Trocadero. Question religieuse et la Question sociale. Conference du citoyen Jaures. — Humatite, 1906, № 974, 17 decembre, p. 5.
(115) Жорес был убит французским националистом Раулем Вилленом 31 июля 1914 г., за день до объявления войны.
(116) Ср. запись Белого о январе 1907 г.: «Мое участие в пишущейся драме 3. Гиппиус: „Красные маки“, или „Маков цвет“. Пишу Гиппиус стихи для этой драмы (гимн красных маков)» (Ракурс к дневнику, л. 37). Стихотворение Белого (без указания авторства) предпослано тексту драмы:
(Гиппиус 3., Мережковский Д., Философов Д. Маков цвет. СПб., 1908, с. 3).
(117) М. Я. Герценштейн, член I Государственной думы и один из лидеров кадетской партии, был убит черносотенцами 14 июля 1906 г. во время прогулки на морском берегу в Териоках. Кадет, член I Государственной думы Г. Б. Иоллос был убит на улице 14 марта 1907 г. рабочим Федоровым по наущению члена Союза русского народа Казанцева.
(118) В Париже Белый общался с Рудольфом Буксгевденом; отца, барона Отто Оттовича Буксгевдена, застрелил в Петербурге 21 июня 1907 г. его сын и брат Рудольфа Эдгар. Оправданно предположение, что по аналогии с Буксгевденами Белый придумал фамилию одного из второстепенных персонажей «Петербурга» (романа, в котором активно разрабатывается мотив отцеубийства) — Вергефден (см.: Ljunggren Magnus. The Dream of Rebirth. A Study of Andrey Belyj's Novel «Peterburg». Stockholm, 1982, p. 142–143).
(119) В 1905 г. в «Весах» (№ 1–7) появилось 17 публикаций И. И. Щукина — рецензии на искусствоведческие издания.
(120) А. Ф. Онегин (Отто), живший с 1860-х годов в Париже, собрал знаменитую коллекцию рукописей Пушкина, частично поступивших к нему после смерти В. А. Жуковского, частично купленных им за границей. См.: Неизданный Пушкин. Собрание А. Ф. Онегина. М. — Пг., 1923.
(121) В 1906 г. Брюсов опубликовал в «Весах» три стихотворения Н. С. Гумилева (№ 6, с. 6–9).
(122) За приглашение участвовать в «Весах» Гумилев благодарил Брюсова в письме от 11 февраля 1906 г. (ГБЛ, ф. 386, карт. 84, ед. хр. 18).
(123) Гумилев описал этот визит в письме к Брюсову от 8 января 1907 г.: «…я получил мистический ужас к знаменитостям, и вот почему. Я имел к Зинаиде Николаевне Мережковской рекомендательное письмо от ее знакомой, писательницы Микулич. И однажды днем я отправился к ней. Войдя, я отдал письмо и был введен в гостиную. Там, кроме Зинаиды Ник(олаевны), были еще Философов, Андрей Белый и Мережковский. Последний почти тотчас же скрылся. Остальные присутствующие отнеслись ко мне очень мило, и Философов начал меня расспрашивать о моих философско-политических убеждениях. Я смутился, потому что, чтобы рассказать мое мировоззрение стройно и ясно, потребовалась бы целая речь, а это было невозможно, так как интервьюирование велось в форме общего разговора. Я отвечал, как мог, отрывая от своей системы клочки мыслей неясные и недосказанные. Но, очевидно, желание общества было подвести меня под какую-нибудь рамку. Сначала меня сочли мистическим анархистом — оказалось неправильным. Учеником Вячеслава Иванова — тоже. Последователем Сологуба — тоже. Наконец, сравнили с каким-то французским поэтом Бетнуаром или что-то в этом роде. Разговор продолжался, и я надеялся, что меня подведут под какую-нибудь пятую рамку. Но, на мою беду, в эту минуту вышел хозяин дома Мережковский, и Зинаида Ник(ола-евна) сказала ему: „Ты знаешь, Николай Степанович напоминает Бетнуара“. Это было моей гибелью. Мережковский положил руки в карманы, стал у стены и начал отрывисто и в нос: „Вы, голубчик, не туда попали! Вам не здесь место! Знакомство с Вами ничего не даст ни Вам, ни нам. Говорить о пустяках совестно, а в серьезных вопросах мы все равно не сойдемся. Единственно, что мы могли бы сделать, это спасти Вас, так как Вы стоите над пропастью. Но ведь это…“ — тут он остановился. Я добавил тоном вопроса: „Дело неинтересное?“ И он откровенно ответил „да“ и повернулся ко мне спиной. Чтобы сгладить эту неловкость, я посидел еще минуты три, потом стал прощаться. Никто меня не удерживал, никто не приглашал. В переднюю, очевидно из жалости, меня проводил Андрей Белый» (там же).