– А-а, понятно, – выдохнула толпа.
Но как только следом за Архирейским к двери подошел Воронов, вопли возобновились.
– Этот-то кто? – закричал нервный мужичок в норковой кепке. – Он куда прет?
– Э! Замолчи! – прикрикнул капитан. – Этот парень – помощник большого начальника из Хабаровска.
Выйдя из магазина, Воронов сказал:
– Картина точно такая же, как у наших винно-водочных магазинов в час открытия. Кстати, почему они все говорят на русском языке?
– Капитан хотел продемонстрировать нам свое уважение, а толпа, наоборот, высказала нам, майору и сержанту милиции, свое презрение. Если бы вместо нас в магазин заходил местный милиционер, ему бы и слова никто сказать не посмел.
Воронову в магазине хватило денег только на одну польскую помаду, которую он подарил сестре. Валентина была растрогана до слез: такая помада в Сибири на базаре стоила ровно в десять раз дороже, чем на окраине Советского Союза, в далеком бунтующем Карабахе.
Как-то в июле парни уговорили Воронова съездить на станцию за вином. Виктор попросил у начальника штаба служебный автомобиль и поехал на вокзал. Железнодорожники вино продавать отказались, сделали вид, что не понимают, о чем идет речь. Воронов не стал упрашивать, пошел к автомобилю, и тут из подсобного помещения выскочил верткий мужичок, явно наблюдавший за развитием ситуации из окна.
– Дорогой! – остановил он Воронова. – Извини, не успел сразу выйти! Эй, вы! – крикнул он железнодорожникам. – Разуйте глаза! Это же помощник большого начальника из Хабаровска. Пойдем, дорогой, у нас для тебя все есть.
С этого дня Воронову вино продавали в любом количестве по самой низкой цене.
– Лихо они тебя срисовали! – сказал Сватков, свидетель первого посещения Вороновым станции.
– Плевать! – усмехнулся Виктор. – Лишь бы голову из-за угла кирпичом не проломили, а так пусть кем хотят называют.
Оставшись один, Воронов припомнил мартовские события у парфюмерного магазина и сделал вывод, что в толпе, сдерживаемой пузатым капитаном милиции, были осведомители «Крунк», немедленно доложившие руководству о статусе странного слушателя. Шустрый мужичок на станции был агентом «Крунк», знал Воронова в лицо. Подслушав, зачем приехал Виктор, он решил на всякий случай установить дружеские отношения с загадочным чужаком.
«Интересно, – подумал в этот день Воронов, – сколько еще человек в Степанакерте меня знает? К Доктору Зорге постоянно приходят приятели, стоят, курят у входа, говорят на армянском языке. Наверняка он рассказывает им, кто есть кто в отряде».
Следующим развлечением были азартные игры. В Карабахе в карты практически не играли. В Хабаровске на досуге одногруппники Воронова любили переброситься в картишки, а в НКАО такого желания не было.
Зимой некоторые слушатели стали совершать пробежки по окраинам города, но после того, как Леню Зайцева местные мальчишки забросали камнями, желание заниматься спортом пропало.
Когда дальневосточники базировались в кинотеатре, двое местных парней приносили видеомагнитофон и крутили в фойе заграничные фильмы. Плата была умеренной – 50 копеек с человека. Летом предприимчивые пареньки исчезли. Скорее всего, куратор из «Крунк» запретил им скрашивать досуг хабаровчан.
Итак, было 10 июля 1989 года. В осажденном со всех сторон Степанакерте одногруппники Воронова сидели на кроватях в бывшем актовом зале школы номер десять и болтали о всякой чепухе. О женщинах или несении службы говорить было неохота, других привычных тем не было, и разговор сам собой перешел на политику.
Советский Союз трещал по швам. На окраинах огромной страны то тут, то там вспыхивали массовые беспорядки на национальной почве. Неспокойно было почти во всех союзных республиках, даже на Украине. Поговаривали, что на Западной Украине активизировались тайные бандеровцы – то ли недобитые после войны, то ли появившиеся вновь.
– Того и гляди на четвертом курсе еще куда-нибудь пошлют, – предположил Сват. – Украина, конечно, не Карабах. Там поцивильнее будет.
– На Украину не пошлют, – уверенно возразил Воронов. – Там бунтовать некому.
– Почему? – удивились парни.
– Потому, что такой национальности, как украинец, нет. Не верите? Сейчас докажу.
Приятели оживились. До ужина еще оставалось время, от скуки хотелось зевать, а тут Виктор со своим рассказом! Кого же еще слушать, как не его?
3
– В армии я служил в ГДР, – начал Воронов, – в шестом отдельном разведывательном батальоне, дислоцированном в городе Гарделеген. На втором году службы решил поступить в высшую школу КГБ и стать военным контрразведчиком. Что скалитесь? Особист мне сказал, что сегодня ты служишь в военной контрразведке, а завтра выедешь с особым заданием за границу. Кто из вас не хотел бы побывать за границей – в ФРГ или во Франции? Слава богу, потом я раздумал поступать, а то бы до сих пор за солдатами присматривал.