В комнату вбегает медсестра и издает кудахчущие успокаивающие звуки. Она протягивает Дэйлу влажную тряпку, чтобы вытереть мне лоб, и поправляет на мне больничный халат. Входит доктор Бернард, полный радостного веселья, и цепляет ногой катящийся табурет. Садится на край кровати и похлопывает меня по ноге.
– Мы сейчас сделаем быструю проверку, – говорит он.
Затем мои колени поднимаются, и холодные руки доктора скользят по моим ногам.
– Хорошо, но я надеюсь, что ты не хотела принимать обезболивающее, потому что теперь уже слишком поздно.
Он опускает мои ноги, когда очередная волна боли прокатывается по моему животу и заставляет меня задыхаться от боли.
– Все в порядке, все хорошо, – скриплю я зубами, – мне это не нужно.
Через несколько минут схватки идут все быстрее и сильнее, одна за другой, пот ручьями бежит по моему телу, а дышать все труднее. Я чувствую, что меня сейчас разорвет пополам, и начинаю жалеть, что не подумала об обезболивающем тщательней. Внезапно в нижней половины моего тела возникает ощущение активности. Входят три медсестры с тележками и хирургическими масками. Доктор стоит прямо за ними, подняв руки и ожидая, пока медсестра поможет ему надеть перчатки.
– Неужели уже пора? Ведь уже пора, правда? – я просто выдыхаю эти слова на выдохе.
– Пора, – улыбается мне доктор Бернард.
Медсестры быстро поднимают мою кровать в изголовье и помогают приподняться повыше. Затем приподнимают нижнюю половину. Полусидя, я чувствую сильное давление, спускающееся вниз к животу, которое становится все сильнее каждый раз, когда очередная схватка проходит через меня. Кажется, что сердцебиение ребенка ускоряется, а затем замедляется с каждым сокращением.
– Все в порядке? – уточняю я.
– Все в порядке, – успокаивает доктор. – Нам просто нужно, чтобы ребенок родился как можно скорее.
– Хорошо, папочка.
Одна из медсестер делает шаг к Дэйлу и протягивает ему маску и перчатки. Затем поворачивается к Картеру.
– Вы можете подождать снаружи, если хотите.
Картер поворачивается, чтобы уйти.
– Нет… Нет... Он остается, – выдыхаю я между волнами боли.
– Ну, правда, Сейди, милая, я лучше пойду, – отвечает он.
– Останься, пожалуйста. Ты не можешь пропустить рождение своего сына.
Все в комнате застыли, не было слышно ни единого звука, кроме устойчивого гула мониторов. Я поднимаю глаза и вижу поджатые губы и приподнятые брови, но все равно.
У меня перехватывает дыхание от очередной волны боли, и я жестом указываю Дэйлу и Картеру на стулья. Они расположились по обе стороны от меня, и как только боль немного утихла, я поднимаю лицо для поцелуя. От них обоих. Это вызывает поднятие бровей в комнате еще выше, но никто ничего не говорит.
– Я люблю вас обоих, – говорю я. – и мне все равно, кто именно об этом знает, ладно?
– Ладно, папы – проговаривает доктор Бернард, стоя у меня между колен, – посадите ее и поддержите. Сейди, когда начнется следующая схватка, мне нужно, чтобы ты тужилась. Ты меня слышишь? Ну же, Сейди, ну же. Тужься… тужься… тужься…
Вокруг меня крутится воронка, состоящая их боли и разрозненных слов, а я пытаюсь слушать и тужиться, тужиться, тужиться. Чувствую рядом Дэйла и Картера, и это придает мне сил. Снова и снова я задыхаюсь, тужусь, стону и кричу. Боль между ног настолько сильна, что во время крика из горла не вырывается ни единого звука, а затем, с последним стремительным толчком, боль отступает.
Затем сквозь дымку я слышу самый желанный звук.
Мой ребенок.
Он плачет, и мне нужно его обнять. Мне нужно его утешить. На глазах наворачиваются слезы, и я чувствую, как мои руки дрожат от прилива эмоций и адреналина.
Лихорадочно ищу его взглядом, пока доктор передает медсестре пурпурный сверток. Кажется, она идет как в замедленной съемке, и мне хочется крикнуть ей, чтобы она поторопилась, но я не могу выговорить и словечка, потому что у меня в горле застрял огромный комок. Вижу его маленькую головку, со спутанными волосиками, и мои руки болят от желания взять его на руки.
У него волосы такого же цвета, как у Дэйла и Картера.
Потом я вижу его крошечный сжатый кулачок.
Затем медсестра оказывается рядом со мной, и мне кладут сына к груди.
Ничто не подготовило меня к этому моменту. Уже много лет я мечтала о ребенке. Его зачатие, казалось, заняло целую вечность, и девять месяцев, которые я носила его в своем животе, прошли слишком медленно, но теперь он здесь, и я не знаю, что мне делать. Его глаза находят мои, и он пристально смотрит на меня, пока я шепчу, слова любви, но в глубине души думаю о будущем. У этого ребенка будет так много любви, но и много сложностей. Я обхватываю руками крошечное, мокрое, дрожащее тельце и орошаю его маленькую головку своими слезами. Я целую его снова и снова и повторяю ему, как сильно мы его любим.