Вернувшись в Лефортово, я узнал, что меня в кабинете дожидается Ушаков с каким-то срочным донесением. Услышав это, я чуть было не повернул назад, но, справившись с малодушием, пошел узнавать, что там за срочность. Ушаков оказался в кабинете не один, а вместе с Черкасским. Вдвоем они вывалили на меня ворох информации о злоупотреблениях в Адмиралтействе. Черкасский проводил ревизию финансовых потоков намедни и обнаружил дыру в этом сегменте. Когда я спросил, а чего они приперлись, ежели еще результатов конкретных нет, то услышал, что за дозволением ехать в Петербург, чтобы разобраться на месте и совместными усилиями схватить за яйца… Хм, ну, это я образно. В общем, чтобы разобраться что к чему и наказать виноватых. Получив дозволение, эти двое уже не юношей умчались так быстро собираться в дорогу, словно я им только что бесплатный абонемент в самый дорогой бордель подогнал, горя просто нездоровым оживлением и повышенным энтузиазмом. И у кого-то после этого язык повернется про безобидного в общем-то маньяка де Сада плохо говорить? На Ушакова бы посмотрели, который от скуки уже на стены лез, потому что все заговорщики ушли в такое глубокое подполье, что даже он не мог их оттуда выкурить, а тут такая удача – целый заговор! Есть где по-стариковски развернуться.
Начавшийся так день просто не мог закончится хорошо, и когда изрядно удивленный Митька вошел ко мне в кабинет, чтобы сообщить, что прибыли странные люди, заявившие, что явились из Сибири, что ехали очень долго и не уедут обратно, пока государь-император их не примет и не скажет, что делать дальше, потому что сами они не знают, у меня всего лишь дернулся глаз. Велев Митьке пустить этих сибиряков, я уже через минуту разглядывал двух мужчин, вопреки ожиданиям гладко выбритых и довольно молодых. Митька представил их как Дмитрия Павлуцкого и Дмитрия Лаптева, прежде чем устроиться в уголке, навострив уши.
Пригласив гостей присесть, я попросил их рассказать, что заставило их совершить такое длительное путешествие. Переглянувшись, оба Дмитрия открыли рот одновременно, но затем Павлуцкий предоставил честь доклада Лаптеву, который поведал следующее.
Калмыки под предводительством Дондука-Омбо честно принялись выполнять договоренности, заключенные между мною и цинским Китаем. То есть они при поддержке цинцев радостно набросились на бывших родичей, прямо не слезая с кибиток. Вот только никто с калмыками, да и со мной объем оказанной помощи не обсуждал, как не обсуждал и направление, на котором кочевники будут эту помощь оказывать. Изрядно проредив джунгар, Дондук-Омбо почсал косматую башку и решил, что ему стало скучновато. Тем более, что основную задачу они как бы выполнили, а зачищать джунгар не нанимались, тем более жалко им родичей, хоть и бывших, хоть и выперших их однажды с родной земли, стало. Тем более, что часть родичей, что поумнее, не стали ждать, когда их зачистят маньчжуры, а у цинцев на это уйдут еще годы – завязли они в Джунгарском ханстве конкретно, присоединились к доблестному Дондуку-Омбо, который решил проехаться на Восток, чтобы выбрать себе место жительства. Естественно, в пределах Российской империи, поданным которой он является. Вот только никто не додумался специально для калмыков линию по земле провести, обозначая границу. Если упростить, то доблестные калмыки вышли к уссурийской тайге в той ее части, которая даже по договору с цинцами российской не являлась. Где-то неподалеку Лаптев начал исследование Амура, а Павлуцкий возвращался с Камчатки, где сейчас ушлый Выхристин вовсю облапошивал местных, но без малейшего насилия. Вопрос о том, что калмыки столкнутся с хозяевами земель, через которые они перли – не стоял, вопрос стоял, почему они не столкнулись раньше. Так получилось, что в момент столкновения, неподалеку находились и Павлуцкий с двумя тысячами солдат, и Лаптев в составе небольшого речного флота, и на калмыкские вопли: «Наших бьют!», среагировали рефлекторно. Но проблема была не в этом. Проблема была в том, что военачальник хозяев за каким-то хреном поперся в тайгу, прямо посреди боя. Громкий рев и еще более громкий вопль заставил даже бой приостановиться. Ринувшиеся посмотреть, обнаружили, что этот дебил нарвался на раздраженного происходящим беспределом на его территории тигром, который его, естественно, порвал. Суеверные хозяева, оставшись без начальства предпочли свалить, тем более, что усмотрели в этом происшествии дурной знак. А наглые калмыки, тоже увидев знак, заявили, что это место для них отмечено самим Буддой, поэтому они остаются.