— Батюшки! Ты что, плачешь? Уверен, она бы не стала слёзы лить.
— Нет, — сказала я и откашлялась. Видимо придётся прикоснуться к этим штукам: проверить, насколько они крепкие, и как связаны с Атиласом.
И снова его карие глаза неумолимо впились в меня.
— Совсем на тебя не похоже.
Я вытерла глаза, чтобы чётче видеть нити. Не хотелось нечаянно слишком сильно зацепить их.
— Ты уверен, что я не Пэт, так ведь?
Если не Пэт, то кем он меня тогда считает?
А, блин. Одним из мучителей. Тогда понятно. Неудивительно, что он пообещал меня прикончить!
— Неужто я не говорил, что это орудие пытки?
— Кто я тогда, чёрт возьми? — спросила я и стёрла опять выступившие слёзы, — Если я не я, я должна знать. Обычно сны я вижу от первого лица.
Я протянула мокрую от слёз руку к поблёскивающим лунным светом нитям. Стоило легонько коснуться одной, как Атилас тут же тяжко охнул.
Я отдёрнула руку.
— Ну да, — сказала я, и по щекам опять полились слёзы, — Быстро не получится.
— Не торопись, Пэт, — выдохнул он и рассмеялся, — Ради твоего удобства я готов подождать.
— Прекрати смеяться, — выдавила я и попыталась прогнать слёзы, — Это жутко и странно.
— Тогда тебе стоит поработать над методами допроса, — сказал Атилас, — В первый раз было куда лучше. Тогда я даже поверил, что ты — та самая Пэт. Но всё встало на свои места, когда я тебя убил.
— В смысле, убил?
Атилас холодно улыбнулся:
— Разумеется, ты помнишь не хуже меня. Ты умерла быстро, но уверен, смерть была не безболезненна.
— Но ты же говорил, что хотел бы меня убить, а не то, что уже сделал это!
— Воистину.
Бессмыслица какая-то. Но я всё равно не удержалась и резко спросила:
— Зачем ты меня убил? Что я тебе плохого сделала?
— А почему бы и нет?
— Если поверил, что это я, зачем убил? — спросила я. мне стало горько и грустно.
— Вероятно, ты во власти ложного умозаключения о том, что я питаю привязанность к питомцу. Разумеется, можешь и дальше продолжать допрос в выбранном ключе. В конце концов, не участвовать в данном мероприятии, я не могу.
Странно, но от его слов я улыбнулась. Даже в плену Атилас умудрялся читать нотации своим тюремщикам. Воистину, фейри считают себя превыше остальных:
— Говоришь, разговор со мной не лучше пытки?
Атилас закрыл глаза.
— Полагаю, в каком-то смысле да. Но замечу, что не считаю эту пытку эффективной.
— Нити действительно лунный свет?
— Каждому палачу, вне зависимости от пола, следует в совершенстве знать свои инструменты, — не открывая глаз, проговорил Атилас, — Нет ничего страшнее профессионала, который знает, что делает.
— Если я попытаюсь их убрать, будет ли тебе так же больно?
— О, не более! Нет ничего хуже, чем, когда лунный свет протыкает тело в тех местах, которые протыкать не стоит. Спроси у своего дружка перевёртыша.
— Вроде ты умеешь исцелять, — сказала я, — Разве ты не можешь вылечить самого себя?
На его лице появилось подобие улыбки.
— А ты ловка. Умеешь с самым невинным видом тыкнуть в больное место! Интересно, откуда они об этом узнали?
Внезапно меня посетила ужасная мысль.
— Хочешь сказать, что ты постоянно исцеляешься, а эти штуки… эти штуки, они…
— Стоит ранам затянуться, как они открываются вновь. Воистину чудесный способ пытки: настолько, что в определённых обстоятельствах я бы и сам им воспользовался. Не говорил ли я о том, что палачу следует знать свои инструменты? Ты неубедительно невежественна.
Показалось, что меня вот-вот стошнит. Я присела на корточки, упёрлась рукой в пол и постаралась сосредоточиться на дыхании.
Когда я подняла глаза, Атилас всё так же смотрел на меня, повернув голову — наверное очень неудобное положение. На его губах играла почти та самая, знакомая, пытливая улыбка.
— Да, это бы действовало питомцу на нервы. Хочешь, расскажу, что ещё бы не давало ей покоя? Тогда сыграем в угадайку. Постарайся отличить правду ото лжи. Если при помощи этого украденного лица сможешь убедить меня в том, что ты питомец, возможно, узнаешь что-то полезное.
— Вот погоди, только верну тебя домой, — сказала я, — Налью тебе в чай кровь для Джин Ёна или придумаю ещё какую-нибудь гадость. И вообще, перестану покупать твой любимый чай и стану заваривать ту ерунду из супермаркета! Неужели так трудно не превращать все ответы в головоломку?
— Ты… она…, - он остановился, озадаченный, — Батюшки, похоже я запутался. Кажется, наконец, я понимаю, каково Зеро.
Не уверена, что хотела знать, но всё равно спросила: