И опять ничего не поняла: нож был направлен вверх, а на рукояти была не моя, и даже не рука Зеро, а собственная рука Атиласа. Его пальцы постепенно разжались, он обмяк и повалился на меня.
Попыталась его поймать, но он оказался таким тяжёлым, что даже стена позади меня не помогла, и мы оба повалились на холодный, запачканный кровью пол. Я подтянула его себе на колени, но не знала вытащить или оставить нож, и, судя по тому, как ошеломлённо Атилас перевёл взгляд с ножа на меня, он тоже не имел понятия.
— Быстро скажи, — выдохнул он, — действительно ли ты Пэт?
— Смысл об этом сейчас вообще волноваться? — завопила я, — какого, блин, хрена ты себя зарезал?
Он еле слышно рассмеялся.
— А, действительно ты. Не отпускай меня, ладно?
— И не собираюсь! — огрызнулась я, вытирая слёзы, — а сейчас заткнись и сосредоточься на излечении!
— Это противоречит цели, — пробормотал Атилас.
— Какой цели? — выкрикнула я, но его голова безвольно упала на мою руку, и он перестал дышать, — Атилас!
Тишина.
Его щека была ледяной, но это же не значит, что он умер — слишком быстро, да ведь?
Пощупала запястье — никакого пульса.
Ну это же ещё ничего не значит, подумала я, и подбородок задрожал. Вдруг пульс фейри нужно проверять не на запястье.
Пощупала и его шею, но никакого пульса, и поняла, что все тренировки Зеро были направлены на убийство, а не на исцеление. Я даже искусственное дыхание делать не умела.
Трясущейся рукой вынула нож: хуже уже не будет.
Таким же дрожащим голосом я сказала:
— Атилас? Атилас, не умирай. Потерпи всего чуть-чуть.
Он не ответил, и в Атиласе не было того, что я при помощи временных вампирских способностей ощущала всего несколько минут назад. Что-то похожее на тень или тьму.
Атилас умер навсегда.
Глава 12
Комната вокруг уже была как в тумане, так что я не сразу и заметила, что очерта-ния предметов стали совсем размытыми. А когда заметила, только сказала:
— Что за фигня? — и не задумываясь прижала Атиласа, хоть спасать его уже слиш-ком поздно.
И поняла, что происходит, только когда серый бесформенный туман начал посте-пенно обретать иные черты.
— А смысл? — зло прорычала я и сильнее прижала Атиласа к себе, — Слишком позд-но!
Но могла бы и не разоряться: комната бесследно растворилась, а я сидела в конце знакомого коридора, в луже голубой крови, прижимая Атиласа
Всё ещё в Между, но уже не в тюрьме. Как досадно.
— Как думаешь, Пэт, — еле слышно произнёс Атилас, — Сможешь ли ты не корить весь мир и немного ослабить хватку?
Я вскрикнула и уронила его голову на свои колени.
— И быть может ты будешь столь добра и перестанешь меня трясти?
В конец ошалев я глянула на него сверху-вниз. Его голова всё ещё лежала на моих коленях, рубашка промокла от крови, а полуоткрытые глаза смотрели на меня со знако-мым удивлённым задором.
— Какого фига? — воскликнула я, — Ты жив? Но ты же умер! Как? И как, блин, мы выбрались?
— Полагаю уместным было бы поздравить оказавшегося живым знакомого, а не вы-валивать на его голову кучу жалоб, — сам не зная, что повторяет мои слова, сказал Атилас.
— Ага, именно так Зеро и сказала. Поздравляю, но как ты, блин, выжил?
— Ах, неужто придётся объяснять снова?
— Ну да. Вообще не понимаю, что значит «лунный свет преграждает путь,» так что если…
— Ад, не лунный свет. Воистину мне стоит обсудить с Зеро твоё образование. Да будет тебе известно, что из лунного света и заточения можно выбраться только, принеся себя в жертву.
— Говоришь так, будто ничего и не случилось, а между прочим ты меня раз пять-шесть убил, — кисло заметила я.
— А, да, — ответил Атилас, и сероватая тень вернулась к его лицу: теперь-то понят-но, что это такое, — Если бы ты постоянно не возвращалась, мне не приходилось бы снова и снова убивать тебя.
— Даже не думай сваливать всё на меня, — не сдержалась я. Но вообще-то если по-думать, то во всём случившемся виновата не я, и даже не Атилас. Просто впервые он ошибся. Сильно, сильно ошибся. Никогда бы не подумала, что это может однажды про-изойти, но вот — произошло, — А разве нельзя… нельзя просто извиниться?
— И что же сподвигнет меня на такой шаг?
— Ну так принято. Ты извиняешься, я тебя прощаю. Так вот просто: хуже никому не будет.
— Пэт, — раздосадовано сказал Атилас, — Не прощай меня.
— Вы трое можете говорить мне много чего, — заупрямилась я, — Но вот тут вы бес-сильны, а решать мне.