— Он был куда рассудительнее, чем Геллерт или Том, у него бы точно получилось захватить Магический мир, но он провел жизнь в борьбе с ними обоими. Может это и к лучшему для нас, — подмигнул Драко не то действительно думая именно так, не то просто шутя.
— Что к лучшему для нас? — стремительно приблизившийся Забини, покинувший напуганных им и Дафной маленьких слизеринцев, закинул руку на плечо друга, любопытно смотря на обоих Старост.
— Не суй свой пронырливый итальянский нос в чужие дела, Блейз, — Дафна пригрозила указательным пальцем одногруппнику, подхватывая под руку Гермиону, немного удивленную подобным жестом со стороны слизеринки по отношению к ней.
— Дела Драко — наши дела! — воскликнул Забини. — Верно, Малфой? — он заговорщицки подмигнул блондину.
— Не могу сказать, — ответил Драко и скинул руку друга, что уже в наглую весел на нем.
— Грейнджер, может ты нас просветишь? — обратился, не теряя надежды узнать суть разговора, тот к гриффиндорке.
— Малфой считает, что мой выбор Кабаньей головы в качестве нашей базы в Хогсмиде может быть и к лучшему из-за маленького количества посетителей и тишины, — Забини бы точно не поддержал разговор о власти во всем мире на серьезной ноте, да и продолжать его не хотелось, не имело смысла.
— В любом случае, мы с Дафной к вам присоединимся, — Блейз то ли и правда поверил, то ли сделал вид, но больше не продолжал свои вопросы, пожав лишь плечами и добавив, что Драко есть, что сообщить после того, как он навестил отчий дом.
В Хогсмиде веселые компании направились по магазинчикам или в Три метлы, а скромные еще совсем юные парочки, бросающие неловкие взгляды на своих товарищей уединились у Мадам Паддифут. Старосты дали строгие наказы не шалить и не доставлять лишних проблем факультетам в виде наказаний от директора Снегга, что точно будет свирепствовать, если какой-либо из трех факультетов, не считая серебристо-зеленого, что-нибудь выкинет в деревне. Один Блейз беспечно махнул рукой, сказав, что проблемы буду именно у них, а не у него, и отвечать перед директором будут они, а не он, и весело, чуть ли не вприпрыжку, вместе с Дафной и Главными Старостами свернул в сторону Кабаньей головы.
За более змеиной компанией, чем львиной, из окон Трех метел пристально следило четыре пары глаз, к которым скоро должны были присоединиться еще две.
— Я не сомневаюсь в словах Лаванды, — резко заявил Рон, откидываясь на спинку высокого стула и чуть не опрокидывая на себя бокал сливочного пива.
— Может это дела Старостата? — хмыкнула Джинни, проводив четырех однокурсников с облегчением в глазах, которого, конечно, никто не заметил: Гарри пытался взглядом просверлить дыру в спине Малфоя; Лаванда с нескрываемой завистью смотрела на двух однокурсниц, что шли вместе с самыми привлекательными парнями Хогвартса; а Рональд, как обычно, увлекся закусками, отлевитированными мадам Розмертой на их стол буквально секунду назад.
— Что-то я других старост среди них не наблюдаю. Скрылись под чарами Невидимости? — язвительно ответил Гарри.
Уизли передернула плечами от столь неприятного тона в ее сторону, но сдаваться не собиралась.
— Гарри, оставь свой змеиный яд для слизеринцев, которые, наверняка, снова что-то придумали, чтобы вставить нам палки в колеса, а Гермиона защищает наши интересы. Я и не удивлюсь, если так оно и есть. Заметь, они пошли в Кабанью голову, а Гермиона всегда любит сидеть здесь, в Трех Метлах, — Джинни успокаивающе погладила Гарри по руке, но этим жестом она, скорее всего, успокаивала саму себя, нежели своего парня, который, вроде как, нашел ее аргументы весомыми и уже кивал Невиллу и Ханне, что вошли в паб, проследив за своими бедами в виде младших курсов.
— Что такие кислые? — спросил Невилл, заметив настроение друзей.
Он придвинул два стула для себя и Ханны, и они сели сбоку, оказавшись между Гарри и Роном.
— Грейнджер предала наш факультет, — словив недовольный взгляд Джинни, Лаванда поспешила добавить. — Нашу дружбу. Теперь она в компании слизеринцев сидит в Кабаньей голове, — девушка кинула последний завистливый на этот день взгляд в сторону кабачка Аберфорта и повернулась к компании.
— А чего вы ожидали после вчерашнего? — укоризненно и немного гневно спросил Невилл у квартета.
— Вы действительно были вчера очень грубы, и ваши слова, я не сомневаюсь, очень ранили Гермиону, — Ханна была не только на стороне Невилла, с которым в последнее время часто общалась на тему Гербологии, но и на стороне Гермионы, что импонировала ей всей душой.
Готовая помочь всем друзьям, при полном отсутствие времени на себя, жертвовавшая всю себя своему факультету и своим друзьям, знающая абсолютно все из школьной программы и некоторое, выходящие за ее пределы, успевающая обратить свое внимание на обделённых счастливой участью магических существа, всегда добродушная и отзывчивая Гермиона Грейнджер с улыбкой на милом лице с мелкими веснушками — она была примером для подражания у Аббот. И, когда у хаффлпаффки опускались руки во время тяжелого и жестокого периода «правления» Пожирателей в Хорвате, она вспоминала храбрую отличницу Гриффиндора, которая смело смотрела в лицо опасности, делала первый шаг к ней навстречу и побеждала ее в неравном бою. И здесь не при чем были качества львиного факультета, Гермиона могла бы попасть и на любой другой факультет, она обладала качествами всех четырех, и тихая, но все подмечавшая Ханна это увидела. Еще она видели, как Драко Малфой относился к Гермионе, не сейчас, а на прошлых курсах, несколько лет назад. Он не задирал ее из ненависти к ней лично и к магглорожденным в общем. Малфой пытался хоть издевками и обзывательствами, но добиться от однокурсницы крупиц внимания. Но сейчас, когда Малфой перестал зависеть от отца (а Аббот, входившая в Священные Двадцать Восемь хоть и наполовину, но прекрасно знала, о правилах и суждениях, что соблюдались и вкладывались каждым поколением с особой тщательностью. Не стоило и удивляться, что под маской ненависти и презрение, в сердце Драко зрели чувства совсем противоположные к невыносимой заучке с совиным гнездом вместо волос, как любил он говорить раньше, громко, на публику, чтобы никто не сомневался, что он хранит наказ отца блюсти честь чистокровного рода Малфоев), теперь он мог не скрывать своих чувств, уже обретших определенную форму, исправить ошибки, что натворил прежде и завоевать доброе, незлопамятное сердце Гермионы.
Но в момент, когда она и Невилл зашли в паб, Ханне открылось и еще кое-что: Гарри Поттер питал симпатию к своей давней подруге. И это симпатия не казалась проницательной хаффлпаффке здоровой. Она росла из недр соперничества и подпитывалась многолетней враждой двух представителей противоборствующих факультетов. И что-то во взгляде Гарри, промелькнувшее так быстро, ели заметное, заставила напрячься Аббот. Девушка не хотела вмешиваться в отношения гриффиндорцев, боясь ухудшить их, но решила аккуратно сообщить самой Гермионе то, что увидела сегодня.
— Я уже несколько раз сказал, что Рону стоит извиниться перед Гермионой, но он слишком упёртый баран для этого, — пожал плечами Гарри.
У него были другие заботы, личного характера, а примирение двух друзей, которые, в принципе, не являлись для него самого таковыми сейчас, так как Уизли успел раскрыть карты своей семьи, а Гермиона была объектом его симпатии, не входило в эти самые заботы. И честно говоря, можно было прекрасно обойтись и без него. Ведь ссора Рональда и Гермиона могла послужить ему удобным предлогом для расставания с Джиневрой. Глаза Поттера недобро сверкнули на долю секунды, а затем вернулись в прежнее спокойное мерцание при отблеске свеч, что освещали паб. Однако Невилл, смотревший в это время на Гарри, удивленный его равнодушием, заметил коварный огонек в зеленых глазах, невольно кашлянул, но ничего не сказал насчет произнесенных ранее соседом по комнате и приятелем слов.
— Бон-Бон никогда не будет извиняться перед этой подстилкой! — завелась Браун, до сих пор видевшая в Грейнджер соперницу. Только вот каким боком? Если Рон уже высказал, как он относится к магглорожденным в целом и к Гермионе в частности?