Джинни Уизли, передавшая карту Мародеров в полное пользование старост Слизерина, наслаждалась более-менее счастливой атмосферой в компании Гарри, что казалось несколько поубавил свой пыл причинить Малфою увечья, когда к паре Главных Старост присоединились Гринграсс и Забини. Практически слизеринская четверка внушала ему гораздо больше доверия в том, что между ни кем из них не было каких-либо романтических отношений, учитывая магические способности каждого из них, казалось, что старосты полностью посвящали все свободное время своим обязанностям. К тому же во время сдвоенных занятий красных и зеленых, Гермиона всегда оказывалась в паре с Дафной, что способствовало уменьшению нарастания ненависти Гарри к Малфою.
В любом случае, хорек перестал его практически волновать, когда прямо в середине октября — пятнадцатого числа, Гарри получил письмо от личной совы Министра с приглашением посетить его в эту пятницу, то есть завтра, и задать все интересующие молодого волшебника вопросы. Вопросов, правда, у Поттера было не много, точнее, они отсутствовали, но он надеялся, что Кингсли пуститься в повествование о своей бывшей службе в Аврорате, не затрудняя юного посетителя придумывать вопросы на ходу. Затем, Гарри планировал заглянуть к мистеру Уизли, что всегда встречал друзей детей с распростертыми объятиями. Только вот, слова Рона и Джинни что-то покачнули веру в радушие и доброту семьи Уизли. Но это в общем-то ничего не значило и не меняло для Гарри.
После Войны он не только стал ощущать себя значимой частью волшебного мира, но и тем, кто представлял семью Поттеров, их наследие и наследие Певереллов. И он был единственным их потомком, обладавшим всеми тремя Дарами Смерти одновременно. В этом было что-то такое, что заставляло бывшего скромного одиннадцатилетнего растерянного мальчика, а теперь известного молодого волшебника, обладающего мощной магической силой, поднимать голову намного выше, чем позволяли многие из его сверстников. Правда, только про себя, но порой, Гарри не мог удержаться, и нечто высокомерное и презрительное проскальзывало в его голосе или движении. Единственной, к кому он никогда не позволял и не позволит такого отношения, была Гермиона Грейнджер. Его подруга действительно являлась ярчайшей волшебницей своего времени, вобрав в себя только самые лучшие черты, она могла дать фору любому опытному волшебнику, владея не только практическими навыками, но и теоретическими знаниями.
И не оставляя все эти рассуждения, Гарри кое-как вытерпел общество шумных гриффиндорцев в общей гостиной вечером в четверг, высидел на следующий день все занятия с завидным терпением, что у него редко проявлялось, и выслушав напутственные слова директора Снегга о подобающем в Министерстве поведении для представителя Хогвартса, бросив летучий порох, к великому облегчению, улыбнувшись, вступил ногой в Атриум Министерства, заполненный работники, что в пятницу вечером спешили по раньше уйти домой, оставив все дела на понедельник (как жалко, что они не решаются сами собой все той же магией!).
— Добрый вечер, Гарри! Как я рад тебя видеть! — Кингсли Шеклболт нынешний Министр Магии дружелюбно пожал руку молодому визитеру и похлопал его по плечу.
— Добрый вечер, Министр. Я тоже очень рад вас видеть, — улыбнулся Гарри, умело разыгрывая смущение, вызванное неофициальным, а дружеским обращением к нему самого высокого по должности чиновника в главном и единством органе управления в магической Британии.
— Надеюсь, ты ко мне не с плохими новостями? Василиск в Хогвартсе не объявился? — подмигнул ему мужчина, расположившись в одном из кресел и пригласив сесть напротив него Гарри. — И зови меня просто Кингсли, мы же не на мероприятии, в конце-то концов! — Герой на это смущенно кивнул. — Какой я негостеприимный! — воскликнул Министр. — Может ты хочешь чаю или кофе с парой сандвичей, ты ведь точно пропустишь ужин? — спохватился мужчина.
— Если вы будете так добры, сэр, — ответил Гарри, думая о том, что еда и напитки волновали его в самую последнюю очередь, вернее, вообще не волновали. — И я стану совсем наглым, но мне бы очень хотелось услышать от вас поучительные истории и рассказы о службе в Аврорате, чтобы знать к чему быть готовым и каких ошибок не совершить вначале пути, — добавил тут же гриффиндорец, беспокоясь, как бы Кингсли не ушел в другую степь, например, начал бы расспрашивать его о Хогвартсе, преподавателях, межфакультетских отношениях, а может, и о детях Пожирателей. А этого Поттеру совершенно не хотелось.
— С удовольствием, Гарри. Но запомни, я — Кингсли! — и Шеклболт шутливо пригрозил пальцем парню. — Мне приятно, что ты уже сейчас начал интересоваться своей будущей службой, ведь Аврорат — это не шутки. Он борется с преступностью и обеспечивает безопасность не только граждан магической, но и маггловской Британии… — поучительно, как и подобало случаю, начал Министр, не обращая внимание на секретаря, что бесшумно левитировал большой поднос с чайником, двумя чашками и тарелками с легкими закусками прямо на кофейный стол, разделявшим двух знаменитых волшебников.
Кингсли поведал Гарри, что стать Аврором было его мечтой с самых первых курсов в Хогвартсе. Причиной тому послужил приход тогдашнего главы Аврората с лекцией о защите всех волшебников независимо от чистоты их крови. Кингсли со смехом вспоминал, как некоторые, особенно ярые, из поборников чистоты крови слизеринцы и пара райвенкловцев ели досидели до конца занятия, а затем выбежали, как можно быстрее, пытаясь при этом не повредить репутации семьи своим поведением перед человеком, занимающим один из главных постов в Министерстве.
Шеклболт говорил много о своих бесконечных тренировках отрабатывания магических способностей, ловкости, меткости и выносливости. Это были самые важные качества для хорошего Аврора, не считая честности, ответственности и прямоты, тогда хороший Аврор становился идеальным.
Министр с грустью вспомнил о Сириусе Блэке, крестном Гарри. Когда Кингсли еще работал в Аврорате, его назначали главным в поимке сбежавшего из Азкабана Блэка, и он бы его поймал, если бы не заметил еще очень давно, что что-то не стыковалась во всей этой истории о предательстве четы Поттеров их лучшим другом. К тому же, Кингсли, чья семья раньше входящий в Священные, знал из рассказов старшего поколения, что Блэки отличались удивительной преданностью тем, кого они любили всем сердцем, будь то друзья или возлюбленные. А позже появление Питера Петтигрю расставило все на свои места.
— Неужели Блэки настолько могут быть преданы кому-то, что под страхом смерти не выдадут хранимую ими тайну? — с нескрываемым удивлением спросил Поттер, больше в этот момент волнуясь, насколько же Малфой, который наполовину являлся Блэком, мог быть увлечен Гермионой, мог он сейчас отказаться от нее и что он готов сделать ради нее или уже сделал?
— Пожалуй, да, — задумчиво произнес Кингсли, вспоминая всех из этой доходившей часто до крайностей семьи, которые встречались ему в жизни. — Беллатрикс Лестрейндж очень видное тому подтверждение, хотя и негативное. Но что тут поделать? Она была самой преданной Пожирательницей среди всех остальных. По сравнению с ней других с натяжкой можно назвать слугами или сторонниками Реддла. Они все больше преследовали свои интересы или следовали определенным, заложенным в них еще детства идеям и понятиям, — ответил Министр, на что Гарри только кивнул, уже желая поскорее покинуть кабинет главы Министерства и отправится к Артуру Уизли за информацией о книгах Пруэттов.
Но Кингсли не знал мыслей Гарри, к облегчению и радости второго, поэтому упоенно продолжал свой длинный рассказ, который сводился к его биографическим данным и восхождению по карьерной лестнице, а об Аврорате сказано было столь мало и вскользь, что казалось, нынешний Министр туда только иногда забегал, услышать последние новости, да отчет о проделанной кем-то другим, а не им самим, положить начальнику на стол.
И если не тот факт, что Поттер мог оказаться в Министерстве только благодаря самому Министру, он ни за что не просиживал свою мантию так бестолково, второй час слушая Кингсли и имея все шансы уже не застать на рабочем месте мистера Уизли, каким бы трудоголиком не был глава рыжего семейства.