— Ну, успокойся. Пойдем сейчас твою бумажку отнесем кому следует.
— Не надо! — замотала она головой. — Я боюсь. Аркадий Леонидович наверняка узнает, что я заглядывала куда не надо. И уволит меня.
— Правильно сделает, — буркнул Рублев. — Хорошо, а если не относить это никуда, то что ты предлагаешь делать?
— Вы сами разберетесь, — прошептала Анна.
— С какой стати? Я что, похож на частного детектива Майка Хаммера?
— Ну вы все равно собираетесь расследовать это дело самостоятельно. Мне Зоя Викторовна рассказала.
Болтливость администраторши совершенно не радовала Бориса. Но поделать с этим он ничего не мог. Оставалось рассчитывать на то, что информация про самодеятельность Комбата попадет к Кулагину не сразу. Может, хотя бы через несколько дней. И тем более хочется, чтобы пока не догадывался ни о чем лейтенант Крохин. Директор — он мало что может сделать, а вот неприятности с милицией — это неприятности с милицией, и ничего не поделаешь. Тем более тут не Москва и все потенциальные влиятельные друзья остались там.
Короче, ситуация разложилась не в лучшем порядке. Но и пути назад не было. Теперь отступить — это нанести оскорбление и унизить себя в чужих глазах. Как это говорится: «Пацан сказал — пацан сделал!»
— Вы потом придете в милицию и скажете: вот, я нашел вымогателя, который убивает людей и выдает это за случайные смерти.
— И меня погладят по головке? У меня спросят, почему это я молчал до сих пор, если письмо попало ко мне в руки несколько дней назад! И если все пойдет в том же духе, как и сейчас, то есть очень плохо, то мне могут пришить соучастие в преступлении. Спрашивается: как мне этого избежать?
— А давайте попробуем все узнать сначала, а потом я скажу, что письмо только что нашла. Никто ничего и не узнает.
— Может, и так. Тебе это зачем?
— А милиция все равно ничего не сделает. А тут сиди и дрожи — не тебя ли следующей убьют! — она шмыгнула носом, явно подготавливая масштабный слезный потоп.
Комбат покрутил в руках письмо.
— Хорошо. Давай так: еще дней пять мы пытаемся разобраться в том, что происходит. А потом идем в милицию, потому что может случиться новое убийство. Договорились?
— Ага, — закивала головой секретарша.
Рублев положил распечатку в тумбочку.
— Значит, нет никакого Черного Матроса. Ну что ж, уже приятно. Если нам мешает человек, то справиться с ним можно обычными методами. Потому что на каждого хитреца найдется кто-то хитрее его.
Они вышли из ванной в номер. Комбат достал сигарету, закурил. Предложил Анне, но та отрицательно покачала головой.
— Правильно делаешь, — кивнул Борис.
Она пожала плечами.
— А чего это, извини за нескромность, ты вчера была такая взвинченная? — спросил Борис.
— Да потому же, почему и все у нас. Мы боимся. И директор боится. Теперь понятно, чего именно.
— Ну, хоть в одном есть плюс: никакой мертвечины не наблюдается!
Анна поежилась.
— А плюс ли это? Черный Матрос — он хоть и страшная, но все-таки выдумка. То, что написано в письме, — это дело людей. Люди настоящие. И неприятностей в любом случае будет больше.
— Зато как раз у меня нет никакого опыта в борьбе с привидениями и демонами. А вот с людьми — есть, — засмеялся Комбат.
Секретарша невольно улыбнулась.
По меркам обыкновенной гостиницы «Арбат» мог блистать насыщенностью биографии.
Построили его в 1979 году и подчинили Министерству сельского хозяйства УССР. Ну, и в честь республики назвали новостройку «Украиной». Гостиница, как и полагается ведомственному заведению, была достаточно роскошной, чтобы принимать чиновников высшего звена. Там было все — отличные номера, прекрасный ресторан, в котором работал повар, не уступающий выпускнику какого-нибудь швейцарского кулинарного института.
И все было просто замечательно до злополучного девяносто первого года. Союз с треском развалился, начался шумный дележ наследства умершей Империи. Часть наследства, как это всегда бывает, оказалась никому не нужна. Одной из крупиц ненужного стала «Украина». В декабре девяносто первого года ее передали на баланс Минсельхозпрода России.
В каком-то смысле это было лучшим исходом для гостиницы. Серьезное ведомство могло себе позволить не допустить развала, содержать заведение в надлежащем порядке.
К девяносто четвертому году все снова пошло наперекосяк. Страну слишком тщательно разворовывали, сельское хозяйство приходило в упадок и запустение. В конечном итоге Минсельхозпроду оказалось накладно содержать одну-единственную гостиницу на побережье Черного моря.