Кохома посмотрел прямо в три глаза фуркота, сжал кулаки и отступил назад.
— Будет немножко больно, — быстро проговорил Борн. Он вонзил нож в ногу, прямо в три красненькие точечки на коже.
Логан взвыла от боли, упала на спину и попыталась освободить ногу.
Но Борн крепко держал ее, он приложил губы к кровоточащей ране и начал высасывать кровь, затем сплевывать ее. Логан тихо стонала и дрожала.
Украдкой взглянув на Руума-Хума, Кохома подошел, чтобы успокоить ее.
Борн осматривал внимательно растительность вокруг и не отвечал на настойчивые вопросы Кохомы. Наконец он нашел то, что было нужно: соцветие цилиндрических цветков. Борн нашел самый старый цветок и срезал его у самого основания. Он был почти с половину его руки. Борн отрезал верхушку цветка, в полом цветке оказалась какая-то прозрачная жидкость. Он залпом выпил ее, фыркнул и срезал еще один цветок. Этот он поднес раненной женщине. Логан вытерла слезы и вопросительно посмотрела на него.
— Выпей это, — просто сказала Борн.
Тими протянула руку и скривилась от отвращения, почувствовав мягкий стебель. Потом она нерешительно поднесла его к губам и, несмотря на предупреждения Кохомы, выпила половину жидкости. Потом передала остатки Жану Кохоме.
Кохома с недоверием изучал стебель.
— Может быть, он хочет отравить нас.
— Если бы он хотел убить нас, — со вздохом сказала Тими, — он бы мог просто оставить нас на съедение тому крылатому монстру, Жан. Не будь таким дураком. Он не хочет причинить нам зла.
Кохома нерешительно сделал один глоток, но потом допил то, что осталось.
— Твоя ступня… что ты чувствуешь? — спросил Борн.
Логан согнула ногу так, что могла посмотреть на ступню. Рана была не такой глубокой, как она думала; во всяком случае не такой глубокой, как ей представлялось, когда Борн резал ее. Она уже начала затягиваться. Однако вокруг бесчисленных точек кожа была темно-красной.
— Как будто кто-то всадил в нее нож, — сердито ответила Тими. — Что еще, интересно, можно чувствовать?
— Кроме пореза, ты больше ничего не чувствуешь? — продолжал настойчиво спрашивать Борн.
Логан задумалась.
— Ну, может легкое покалывание в том месте, где я наступила на шипы… Как будто нога затекла. Но это все.
— Покалывание, — задумчиво повторил Борн. Он опять начал что-то искать среди окружающей растительности. Оба великана с изумлением наблюдали за ним. Он остановился перед одним из растений и отрезал висящий высоко на ветке бледно-желтый плод.
— Съешь это, — сказал он Логан, подавая ей плод. Женщина с сомнением повертела его в руках. Среди всех фруктов и съедобных растений, которые Борн показывал им, этот был самым крупным. Он походил на маленький приплюснутый бочонок с коричневыми прожилками по всей поверхности.
— Весь?
— Весь, — кивая ответил Борн, — и быстро. Так будет лучше.
Тими Логан поднесла плод ко рту. Так многое в этом мире было обманчиво, может быть этот фрукт, кажущийся таким твердым и невкусным, на самом деле окажется… И она откусила кусочек. Ее лицо передернулось от отвращения.
— Вкус, — сказала она Кохоме, — как у протухшего сыра, выдержанного в уксусе. Что будет, — обратилась она к Борну, — если я не буду это есть?
— Я надеюсь… Я думаю, что вывел весь яд из твоего организма. Но если это не так, то через несколько минут яд проникнет в нервную систему, и ты умрешь. Если не принять антитоксин, содержащийся в этом фрукте.
Логан начала есть желтый плод с такой скоростью, что даже не успела почувствовать тошноту. Но все равно она успела удивиться тому, как такие слова, как «антитоксин» и «нервная система», оставались в словарном запасе людей, которые были лишены доступа к знаниям.
Несомненно, эти термины употреблялись постоянно в этом полном опасностей мире. Придя к такому заключению, Тими вдруг почувствовала такой приступ тошноты, что Борну и Кохоме пришлось держать ее, чтобы она не упала вниз, когда ее рвало. Минуту спустя она лежала на спине и тяжело дышала.
— Господи! — выдохнула она. — Я чувствую себя, как будто меня вывернули наизнанку.
Тими осторожно потрогала обеими руками живот.
— Он еще на месте. А я уже готова была поклясться, что его там нет.
Борн не обращал внимания на ее жалобы.
— Что ты теперь чувствуешь в ступне?
— Все еще покалывает немного.
— Только в ступне, — переспросил он, настойчиво глядя ей в глаза, — не в лодыжке или вот здесь, — он дотронулся до икры.
Она отрицательно покачала головой. Борн довольно улыбнулся и поднялся с колен.
— Хорошо. Если бы покалывало во всей ноге, это значило бы, что несмотря на мои усилия, яд распространился дальше. Тогда было бы уже слишком поздно. Но теперь с тобой будет все нормально.
Тими кивнула и с помощью Кохомы попыталась подняться. Потом взглянула на Борна и резко спросила:
— Эй, если это было так важно, чтобы я съела этот фрукт, то почему ты, Борн, колебался, прежде чем сорвать его и принести мне? Исходя из того, что ты сейчас сказал, я могла очень скоро умереть.
Охотник посмотрел на нее таким терпеливым взглядом, которым смотрят на маленьких детей.
— Я должен был убедиться, что тессода не будет возражать против того, чтобы я сорвал ее фрукт, поскольку он был еще не совсем спелым.
И Логан и Кохома были ошарашены.
— Ты хочешь сказать, — спросила Тими, — что ты спрашивал разрешения у того растения? Что ты разговаривал с ним?
— Я не говорил этого, — объяснил Борн. — Я трогал его.
— Трогал? Ты хочешь сказать, что ты хотел узнать, спелый ли фрукт?
Борн покачал головой.
— Нет… трогал. А вы не трогаете ваши растения?
— Думаю, нет, поскольку я не понимаю, о чем ты говоришь, Борн.
На лице Борна отразилось удовлетворение, но без удовольствия.
— А, это многое объясняет, — сказал Борн.
— Мне это ничего не объясняет, — вставил Кохома. — Послушай, Борн, ты что, хочешь сказать, что ты обращался к этому дереву или разговаривал с ним, и что оно согласилось, чтобы ты сорвал неспелый фрукт.
— Нет, нет, я дотрагивался до него. Если бы фрукт был спелым, мне, конечно же, не пришлось бы этого делать.
— Почему «конечно же»? — спросила Логан, чувствуя что беседа теряет всякий смысл.
— Потому, что тогда бы тессода дотрагивалась до меня.
— Какое-нибудь ритуальное поверье, — пробормотала Тими, — однако логичное объяснение оригинально. Интересно, откуда оно берет свое начало? Дай мне руку, Жан.
Кохома подал Тими руку, и она тут же вздрогнула и, согнувшись, схватилась за живот.
— Ты можешь идти? — спросил Борн.
— Да, но я спотыкаюсь. — Женщина выдавила жалкую улыбку. — Говорят, лечение хуже, чем сама болезнь… Не думаю, чтобы ты сделал все, как республиканский хирург, Борн, но ты уже во второй раз спасаешь мне жизнь. Спасибо.
— В третий раз, — сказал ей Борн без объяснений. — Мы уже близко от Дома. Еще половина уровня вверх и потом два или три уровня на юго-запад.
Оба великана тяжело вздохнули.
— Я ничего не читал о подобном дереве ни в одном отчете, — сказал Кохома, когда они добрались до Дома.
— Ты не следил за поступающей информацией, Жан, — укоризненно ответила Логан. — Последняя экспедиция на восток сообщала все подробности. Это дерево называется ткачом. Основной ствол начинает сужаться, достигнув пятисот-шестисот метров высоты. Потом он расщепляется на множество стволов поменьше, которые образуют… ну… какое-то подобие огромной корзины в дереве. Через несколько десятков метров эти стволы опять соединяются в один большой ствол, который и формирует верхушку дерева. Согласно описанию, на ветках побочных стволов растут красные фрукты, в основном это сахарные плоды с косточками внутри. Они так же богаты питательными веществами, как любой фрукт, обнаруженный в этих местах. В них много ниацина, всех видов. — Тими указала на первые стволы, к которым они приближались. — Видишь те стручки, растущие из розовых цветков? Согласно докладу, если ты дотронешься до одного из них, то все твое лицо будет в пыльце. Если ее нечаянно вдохнешь, то все, прощай, жизнь. Согласно лабораторным исследованиям, споры плесени осядут в легких и пищеводе, и через несколько минут ты задохнешься.