Валдис пропускал мимо ушел красочные дополнения, пытаясь отделить их от сути рассказа.
— Покажи — как он бил?
Занимавшийся пару лет боксом, Чабан неплохо имитировал пережитый удар в челюсть. Но кривоватые и не привыкшие к махам ноги едва справились со второй половиной задачи.
— Ясно! — хмыкнул Валдис. — Садись.
Рассказ Казбека не добавил ничего существенного. Из него следовало лишь то, что предыдущим излияниям пусть и с натяжкой, но можно было доверять.
Ну, а Кого-ток честно сознался, что от своей порции драки он просто «ушел». Но не во имя спасения тонкой и чувствительной шкурки, а дабы проследить — куда беглецы отправятся.
— И?..
— Они еле успели вскочить в «тридцать пятый»…
— Ласнамяэ? — скривился Валдис. — Отыщи теперь…
— Да уж, — кивнул Казбек.
«Неужели и впрямь крутой каратюга? — задумался „бригадный“. Допустим… Главное — случайный ли? Почему они рванули именно в Ласнамяэ?»
— Ладно! — выдохнул он и хлопнул крепкой ладонью по подлокотнику кресла. — Будем считать, что вам не повезло. Но Инга должна быть здесь в течение ближайших трех дней. Я не собираюсь прощать ей должок в четыре «штуки»!
— Сделаем! — спешно заверил Чабан, помня поговорку о двух снарядах в одной воронке.
— А где твой отец? На работе?
Сердце легонько кольнуло.
— Он погиб три года назад.
— Погиб?
— Эффектно звучит? — горько усмехнулся Стасис. — А суть омерзительна!
Пьяным под поезд угодил.
Инга прильнула к дверному косяку; на лице отразилась жалость.
— Извини…
— Какого черта?! — Стасис зло дернул в воздухе свободной рукой, ухнул другой в самовар кружку воды. — Чего ты извиняешься?
Инга присела на табурет между столом и холодильником, уперла ладони в сомкнутые колени и заглянула снизу вверх в его глаза:
— Тебе ведь не доставило удовольствия мое нечаянное напоминание.
Стасис тоже сел, провел по лицу Инги коротким взглядом. В его глазах она заметила раздражение и боль; боль от чего-то другого, не связанная с памятью об отце.
— Может, я и без твоего напоминания хоть иногда подумываю об этом? И вообще; ненавижу, когда из пустых требований приличия заверяют в том, чего на самом деле не испытывают! Знаешь, когда при знакомстве мне говорят совершенно стандартное «очень приятно», да еще и с идиотской улыбочкой, порой так и хочется сказать: «Че ты лыбишься, придурок? Может, через пять минут в рожу вцепишься!»
— И что же мешает тебе это сказать?
Стасис опешил. Незаметно для себя он попал в разряд кухонных скандалистов, а Инга поймала его.
Пару секунд они напряженно смотрели друг на друга, после чего, опустив глаза, барышни произнесла:
— А я думала, вся хмурь твоя напускная… Оказывается, ты по-настоящему злой. Неужели так сильно ненавидишь людей? Что они тебе сделали?
Стасис хотел было ответить, что люди обрекли на смерть его мать, что они же послали его в Карабах, где убивали его товарищей и ранили его самого, что человек убил дедушку Ахмета и очень хотел расправиться с ним, только бегством спасшимся от инвалидности на всю жизнь… Очень хотел он все это сказать, но вовремя передумал и, протирая утомленные глаза кулаками, тихо буркнул:
— Какая тебе разница?
— Никакой!
На минуту установилась тягостная тишина. Инга дулась. Ожидая, когда закипит в самоваре вода, Стасис думал о том, что завтра придется ползти на работу недоспавшим и весь день слоняться по боксу хмельным привидением.
— Чай будешь пить или кофе? — спросил он наконец, желая отбросить предыдущую скандальность разговора.
Инга еле заметно повела плечиком:
— Не знаю.
— Тогда чай, — Стасис поставил на стол две чашки. — Для кофе время уже неподходящее — скоро баиньки.
— Ты так рано ложишься спать? — в вопросе Инги присутствовало искреннее недоумение.
— Мне к восьми на работу, которую я, кстати, достаточно ценю… А ты чем сейчас занимаешься? Помнится, в Москве собиралась учиться.
— А-а! — махнула она ладошкой. — Бросила. Один курс окончила и поняла, что невелик смысл убивать пять лет жизни во имя двухсотрублевой зарплаты.
— Неужели ты надеешься, что до самой смерти будешь иметь под рукой состоятельных месячных болванов? — Стасис заметил, как дрогнула Инга, и смягчил напор:
— Или планы какие имеются?
— Не-а! Но и секретаршей работать… На большее-то не тяну!
— Секретаршей? — изумился Стасис. — Так щас ведь в путевой акционерке…
— Вот именно — сейчас и в путевой, — вздохнула Инга. — Даже в богатые фирмы берут чаще для увеселения шефа.
— Но и в прежние славные времена в секретарши шли те, кто рассчитывал иметь много больше официальной зарплаты: с твоими данными — это полный верняк!
— Много ты знаешь! — насупилась Инга, но тут же заинтригованно блеснула глазками:
— Так высоко оцениваешь мои данные?
— Смотря применительно к чему, — напрягся Стасис.
— Ну… — она кокетливо округлила губы. — Например, к себе.
«Она меня доведет…»
— Вскипел, — Стасис рывком выдернул штепсель, немного суетливо занялся приготовлением чая.
Инга как-то разочарованно вздохнула, встала.
— Ты чего?
— Хочу взглянуть на обиталище одинокого злюки. Хотя — она обернулась у двери и гостиную. — Так ли ты одинок?
Стасис ответил взглядом искреннего недопонимания.
— То, что неженат, — это ясно, — рассудила Инга. — Но кто-то же есть у тебя.
До Стасиса дошла, наконец, суть вопроса. Он устало усмехнулся, закурил, обдумывая ответ.
— Гоша есть у меня!
У барышни ножки подкосились. Видя ее реакцию, Стасис от души развеселился и поспешил дать успокоительное пояснение:
— Гоша — это большой рыжий прусачок, мой верный друг и товарищ.
— У тебя водятся тараканы? — ужаснулась Инга, но с заметным облегчением.
— Повторяю: таракан.
— И где он?
— Ныкается в какой-нибудь своей щели и крайне агрессивно взирает на нас. Не любит он посторонних.
— Понятно! — рассмеялась Инга. — А могу я получить серьезный ответ?
— В каждой шутке есть доля истицы, — вздохнул Стасис. — И вообще: с какой стати я должен выворачиваться перед тобой наизнанку? Надо было сплавить тебя Олегу…
— Ответ достоин приверженца высоких моральных принципов! — фыркнула Инга. — Но зачем они тебе?
— Кто?
— Высокие, моральные и принципы, — вкрадчиво перечислила барышня, поправляя прическу перед большим зеркалом в прихожей.
Стасис в недоумении пожал плечом:
— Вряд ли они высокие. Но они мои.
Инга включила в гостиной свет и замерла на секунду у порога, окидывая комнату немало удивленным взором. И не японский телевизор, видеомагнитофон да югославская «стенка» удивили ее, а неплохой порядок в обиталище одинокого друга тараканов.
«Все же есть у него кто-то!»
Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.
— Уборкой сам занимаешься? — как бы безразлично поинтересовалась Инга, с ногами устраняясь в обширном кресле.
Еле слышно крякнув, Стасис прилег на диван, подставил под голову ладонь упертой и локоть руки; брови скользнули вверх:
— А то кто же? Правда, редко до этого руки доходят. С гостиной, слава богу, проще — стараюсь поменьше здесь находиться.
Инга пригубила горячий чай, еще раз обвела комнату внимательным взглядом.
— Ты, похоже, хорошо зарабатываешь.
— Нормально.
— Скромно утаиваешь баснословные прибыли? — Инга кокетливо склонила голову набок; черный локон пал со лба на тонкую бровь.
— Ну… — Стасис лениво поморщился. — Окладец в фирме немного превышает две «тонны»; плюс пару-тройку сотен за сверхурочные… Прирабатываю, конечно — иной месяц срываю две-три сотни «крошками» и кое-что в марках и «баксах».
— Ты, оказывается, ценный жених!