Выбрать главу

Он включал свет в 4.55 утра, и у меня было пять минут, чтобы добраться до двери – в двух футболках, шортах и кроссовках.

«Мили сами по себе не наматываются. Брысь из кровати!»

«Есть, сэр».

Чаще всего я ложился спать одетым. Помню, как ты впервые увидела это и с удивленным видом похлопала меня по плечу.

«Зачем ты все это напялил?»

Я посмотрел на часы, потом на дверь.

«Побудь тут четыре часа – сама увидишь».

Ты покачала головой.

«Нет уж, благодарю. – Обнаружив, что на мне две футболки, ты спросила: – Тебе не жарко?»

«Я привык».

Ты потянула меня за руку.

«Вставай, делаем ноги!»

До спасательной станции на берегу, потом обратно – шесть миль. Не знаю, почему он установил эту дистанцию, но что поделаешь? Он называл это моей «разминкой». Думаю, все дело было в ближней лавке, торговавшей пончиками. Обмануть его было невозможно: он приезжал в лавку, сидел там у окна, пялясь на океан, с чашкой кофе в одной руке и с пончиком в другой, одним глазом поглядывал в газету, другим на секундомер и фиксировал, сколько времени мне понадобится, чтобы дотащиться до станции спасателей и дотронуться там до красного пляжного кресла. Если я прибегал на несколько секунд раньше, то он доедал свой пончик и молча провожал меня до дому. Но если я опаздывал, то он выскакивал из лавки и орал через пляж: «Недобрал семь!» Или того хуже: «Недобрал двадцать!»

Я научился мысленно считать секунды, экономить силы и при необходимости ускоряться. Вот что делает с человеком страх!

Он ждал меня на пляже у дома, там мне позволялось стянуть с себя обе футболки и начать скоростной бег. По понедельникам мы бегали двенадцать дистанций по 660 метров, по вторникам двенадцать 550-метровок, по средам двенадцать 330-метровок и так далее. Единственным моим свободным днем было воскресенье, но все удовольствие портилось из-за того, что уже завтра наступал понедельник.

Заканчивали мы прыгалками, приседаниями, отжиманиями, тяжелым атлетическим мячом и другими болезненными упражнениями – фантазия у отца была богатая. Он держал передо мной, выше коленей, бамбуковую палку.

«Выше!»

Я задирал колени, но его все равно не устраивала высота. Он качал головой и тихо говорил: «Боль – это слабость, покидающая твое тело».

Я послушно задирал колени еще выше, смотрел на пляж и думал: «Почему бы не выпустить боль из твоего тела? Мое уже истощилось».

Дом тоже был для меня болезненным местом.

К 7 часам утра я успевал пробежать от семи до десяти миль, в зависимости от дня недели. Потом я отправлялся в школу, едва не засыпал на уроках, тренировался на беговой дорожке или с командой по кроссу – то и другое было нетрудно. Все познается в сравнении.

У отца была собственная фирма, где он тиранил полсотни трейдеров, отчитывавшихся перед ним лично; нерадивых он немилосердно увольнял. Фондовая торговля прекращалась в четыре часа дня, поэтому в 4.15 он уже объявлялся с ослабленным узлом галстука и с секундомером в руке, на глазах темные очки, лоб наморщен, и выразительно смотрел на меня через забор.

Так что преданности было хоть отбавляй.

На первом курсе я выиграл забег на 400 метров, преодолев их за 50,9 секунды, пришел первым в эстафете 4х400 и пробежал милю за 4,28. Так я стал чемпионом штата в беговом троеборье.

Отец привез меня домой, не проронив за всю дорогу ни слова. Ни тебе праздничного ужина, ни выходного, ничего. Он поставил машину и сказал: «Глазом моргнуть не успеешь, как будет пять утра. Собираешься преодолеть четырехминутный рекорд к выпускному курсу – придется попотеть».

Примерно тогда меня осенило: моя цена для отца – это мой последний показатель, а этот показатель всегда недостаточно хорош.

«Четверки» как оценки моих академических достижений не принимались, пятерка с минусом равнялась четверке с плюсом, так что у меня не было выбора – приходилось штурмовать вершины. Друзей у меня было мало: если я не на занятиях, значит, бегаю или сплю.

Так я доковылял до второго курса, побив по пути несколько рекордов штата и всей страны. Это не превращало меня в героя кампуса – в героях ходили футболисты, тем не менее у меня сложилась высокая репутация среди тех, кто следил за беговой дорожкой. К ним относились и те, кто бегал кроссы.