— Нет, не сойдешь. Ты напомнишь им, что тебя зовут дядя Салли, и дашь им поблажку. Для них это так же трудно, как и для тебя. Даже труднее. В конце концов, ты знал, что они существуют. Ты же для них стал сюрпризом.
Похоже, его это не убедило. Я была уверена, что позвонит и все отменит сегодня утром, но когда он действительно появился ровно в десять часов, одетый в элегантную, выглаженную рубашку и пару чистых черных джинсов, я должна была отдать ему должное: он человек слова. Конечно, он был напуган из-за своего обещания, но все же.
— Пошли, — говорю я ему. — Они ждут тебя.
Веду его на кухню, Коннор и Эми сидят за столом, наклеивая картинки, которые я вырезала для них из журналов весь день, на огромные куски крафт-бумаги. Эми вся покрыта блестками, ее пальцы все в клею до такой степени, что она больше не может их развести. У Коннора маленькие белые клочки бумаги на рубашке и в волосах, которые вьются повсюду, как сумасшедшие.
Когда мы с Салли входим в комнату, дети замолкают, и Салли застывает — кролик, пойманный в ловушку фарами. Все трое уставились друг на друга, и я задаюсь вопросом, не было ли это просто огромной ошибкой. Коннор первым отводит взгляд. Он медленно берет вырезанную фотографию футболиста и начинает тереть ее клеем-карандашом; кончики его ушей практически стали красные, но щеки бледные, белые, как будто он в шоке.
— Ого, — выдыхает Эми. Она смотрит на меня, милое маленькое личико, полное смущения, как будто спрашивая: «это действительно происходит?» — Ты очень похож на моего папу, — шепчет она.
Я предупреждала их обоих, что Салли был больше, чем просто немного похож на Ронана, что точно такой же, как Ронан, но Эми нельзя винить за то, что она была удивлена. Сходство было неимоверным.
Салли переминается с ноги на ногу, прочищая горло. Я никогда не видела его таким взволнованным.
— Ну да, конечно. Люди часто так говорят, — отвечает он. — Это должно быть странно для тебя, да?
Эми серьезно кивает.
— Да, странно.
— Я понимаю. Извините… я не приходил к вам раньше.
Эми кивает.
— Фелия сказала, что тебе грустно, так что все в порядке. Ты все еще грустишь?
— Да, немного, — говорит он. — Но мне уже лучше.
Неужели он говорит правду? Ему стало лучше? Он с каждым днем все меньше ненавидит Ронана и все больше скучает по брату? По нем трудно сказать наверняка. Как только кто-то упомянул имя Ронана, перед ним словно захлопывались тяжелые металлические ставни. Салли не хотел говорить о нем, не хотел предаваться воспоминаниям. Насколько я могу судить, большую часть времени даже не хотел думать о том, что у него был брат близнец, что затрудняло свободный разговор о ситуации, в которой мы сейчас находились.
Салли неловко оглядывает кухню. Могу сказать, что он действительно не знает, что делать с собой, что заставляет меня гордиться им. Это был такой огромный шаг для него.
Салли медленно подходит к столу и останавливается перед Коннором.
— Что ты делаешь, парень? — спрашивает он.
— Не знаю, — отвечает Коннор. — Картина подводного мира?
Салли склоняет голову набок, пытаясь рассмотреть получше. Коннор склоняется над своей работай, пряча ее от посторонних глаз.
— Эй, все в порядке. Художники не любят делиться своими работами, пока они не закончены, верно? Извини. Я совсем забыл.
Коннор бросает на него быстрый взгляд и пожимает плечами.
— Я не художник. Я всего лишь ребенок.
— Ну, в любом случае, ты гораздо лучше разбираешься в искусстве, чем я. — Салли бросает на меня встревоженный взгляд. Он явно думает, что тонет, не добившись прогресса с маленьким мальчиком. Но он не понимает, насколько удивительно было то, что Коннор вообще взаимодействовал с ним.
— Ты останешься пообедать с нами? — спрашивает Эми, вскарабкавшись на сиденье своего стула с лопаточкой для клея в одной руке и потрепанной фотографией Виктории Бекхэм в другой.
Салли снова смотрит на меня, и на его лице появились тревожные морщинки.
— О, эм, я не уверен. Я как то не думал об этом.
— Может, Салли останется, в зависимости от некоторых вещей, — говорю я ей.
— Каких вещей?
— Ну, в зависимости от того, нравитесь ли вы друг другу и хотите ли тусоваться вместе, я полагаю.
— Он мне нравится, — говорит Эми. — И мне нравится Коннор, и ты мне нравишься. Думаю, мы должны провести весь день вместе.
— Это очень мило с твоей стороны, Эми, но мы просто решим по ходу дела, хорошо?
Она принимает это с легким хмурым выражением на лице и не развивает тему дальше.
— Ты можешь сесть здесь, — предлагает Эми, похлопав по столу напротив себя. — Хочешь пива?
Ее предложение удивляет меня, так как у нас нет пива, и я не пила его перед ней. Никогда. Может быть, Ронан обычно выпивал пару стаканчиков, когда возвращался домой с работы или что-то в этом роде.
— Все в порядке, Эми. Сейчас десять пятнадцать утра. Еще рановато пить пиво, — говорит Салли, улыбаясь.
— Папа любил пить пиво, — выпаливает она. — Папа все время пил пиво на завтрак.
Ронан обычно пил пиво на завтрак? Черт побери. Ронан потерял свою жену. Он достаточно запутался, чтобы покончить с собой. Однако довольно печально, что Ронан опрокидывал пару кружек пива, прежде чем отправиться на работу.
У Салли такой вид, будто он вот-вот схватит в коридоре куртку и выскочит вон, чтобы никогда больше не возвращаться, поэтому беру его за руку и сажусь за стол, ставя точку. Теперь уже ему никуда не деться. Обычно Коннор был угрюм и раздражителен, если оказывался в ситуации, которую не мог контролировать. Но сегодня он таким не кажется. Он, кажется, слишком ошеломленным, чтобы произнести хоть слово.
— Почему бы нам с Салли тоже не сделать картину, и вы, ребята, скажете нам, что думаете, а?
Беру с середины стола пару журналов и протягиваю один Салли. Он с благодарностью принимает его и начинает вырезать картинки крошечными детскими ножницами, которыми я пользовалась раньше, но его руки слишком большие, чтобы эффективно ими владеть.
Час спустя Роуз входит в дом и, войдя на кухню, обнаруживает, что Коннор и Эми хрипло смеются над картиной, которую мы только что закончили. Мы превратили Леди Гагу в монахиню, и какая-то знаменитая модель была превращена в вампира, в комплекте с клыками и злыми глазами-лазерами, любезно предоставленными Салли. В середине страницы огромная фотография какого-то участника английского бойз-бэнда верхом на жеребце, который, как утверждает Эми, был единорогом, а головы остальных участников группы были отрезаны от их собственных тел и приклеены к телам кошек.
Роуз стоит в дверях и наблюдает за происходящим, ее руки полны пакетов с продуктами, на лице написано веселье.
— Похоже, я пропустила все самое интересное, да? — говорит она.
— Иди играть вместе с нами, — визжит Эми. — Я сделала трицератопса! Смотри!
Роуз послушно смотрит на беспорядочные изображения, которые Эми наклеила на бумагу, и кивает, сказав ей, какую отличную работу она проделала. Потом повернувшись ко мне, говорит.
— Ты не могла бы мне помочь убрать эти продукты?
— Конечно.
Салли так поглощен разговором с Коннором, обсуждая с ним, действительно ли тощая женщина в бикини из одного из модных журналов, которые мы вырезали, была инопланетянкой, плохо замаскированной под человека, что даже не поднял глаз, когда я вышла из-за стола.
Роуз втаскивает меня в кладовку и прикрывает за нами дверь.
— Что, черт возьми, происходит? — шепчет она. Она довольно улыбается, но в то же время кажется обеспокоенной.
— Он сам захотел, — отвечаю ей. — Я не накачивала его наркотиками и не запихивала в багажник, чтобы доставить сюда, если ты об этом думаешь.