— Бежать домой, скрываясь от своих обязанностей? Ну, конечно. Я прекрасно с этим справлюсь, — с горечью отвечает он. — Не могу поверить, что ты делаешь это для меня. Я никогда не смогу простить себя за это.
Я со вздохом качаю головой.
— Нечего прощать. Ты сделал бы для меня тоже самое, если бы понадобилось. Я всегда тебя прикрою. И всегда буду любить. А теперь иди, пока не опоздал на свой чертов рейс из этой дыры. И обязательно поцелуй мою девочку за меня, брат.
Позади меня незнакомый мне рядовой заглядывает через полог палатки, отдавая честь нам обоим, отчаянно переводя взгляд с одного на другого, прежде чем остановиться на мне.
— Капитан Флетчер, сэр. Вы срочно нужны в кабинете полковника Уитлока. Он хочет, чтобы вы отправились в ночной патруль с ротой «Б». — Рядовой и глазом не моргнул. Он нашел букву «Р» на моем нагрудном кармане — Капитан Р. Флетчер — и поверил, что я Ронан.
Я улыбнулся брату и хлопнул его по плечу: вот видишь?
— До свидания, Салли, — говорю я, крепко обнимая его в последний раз. Было странно называть его моим именем, но это было хорошее шоу перед рядовым. — Увидимся.
Ронан кивает, одарив меня натянутой улыбкой.
— Конечно, брат. Спасибо.
***
Прошло три месяца. Шесть. Потом восемь. Уитлок использовал меня для ночных патрулей почти каждую смену, что меня вполне устраивало. После захода солнца город загорался от выстрелов. Мы играли в кошки-мышки через сгоревшие здания, выслеживая повстанцев, обезвреживая бомбы, обеспечивая поддержку отрядам морских пехотинцев, и на протяжении всего этого я был уверен, что Ронан в безопасности в Штатах.
Сначала я разговаривал с ним раз в несколько дней, а потом раз в неделю. Когда наше общение прекратилось, я сказал себе, что это потому, что он чувствовал себя виноватым. Мы не говорили о миссиях, на которые я отправлялся, или об опасности, с которой сталкивался каждый день. Но я знал, что ему тяжело — при виде формы он заметно бледнел и чувствовал себя неловко. Когда Магда стала меньше отвечать на телефонные звонки, решил, что… Не знаю, что я там себе вообразил. Мы перешли от ежедневных разговоров, когда она скучала по мне, любила меня, плакала каждый раз, когда прощался, к тому, что она не отвечала на мои звонки и вообще редко брала трубку.
Я знал, что происходит глубоко внутри, но не был готов к этому. Ровно через девять месяцев после того, как я принял личность Ронана и отправил его обратно в Штаты, чтобы он притворялся мной до моего возвращения, я получил звонок, который изменил все. Не от Магды или Ронана, а от них обоих. В тот момент, когда я увидел их на экране ноутбука, сидящих за столом вместе, стулья придвинуты слишком близко, руки спрятаны под столом, я понял, что они собираются сказать мне что-то, чего я не хочу слышать.
— Мы не хотели, чтобы это случилось, — говорит Магда со слезами на глазах. — Но жить вместе, проводить столько времени вместе, все время притворяться... Это было неизбежно, Салли. Мы ничего не могли с этим поделать.
Ронан выглядит так, словно стыд пожирает его заживо.
— Я не знаю, что сказать, — шепчет он. — Ты дал мне все, а я взял еще больше. Это непростительно.
Я уставился на экран, пытаясь понять, не было ли все это большой шуткой. Боже, так и должно быть, верно? Как это может быть правдой? И тут Магда вбила последний гвоздь в крышку гроба.
— Я беременна, Салли. Мне очень, очень жаль. У нас будет ребенок.
Ребенок?
Это слово гремело в моем мозгу, вызывая взрывы, от которых у меня перехватывало дыхание.
— Я все еще люблю тебя, — шепчет она. — Я люблю вас обоих.
— И что? — Я давлюсь смехом. — Через пару месяцев, когда я закончу здесь и вернусь в Нью-Йорк, что тогда? Мы все будем жить вместе? Одна большая, счастливая семья? Ронан получает тебя с понедельника по среду, я с четверга по субботу, и будем чередоваться по воскресеньям? Господи Иисусе, мать твою, Магда.
Она разрыдалась, закрывая лицо руками — невыносимые, душераздирающие рыдания, и Ронан был там, чтобы обнять ее и утешить, а не я.
— Как долго? — требую я ответа. — Когда все началось?
Они оба замолчали на мгновение, а затем Ронан дал мне ответ, который вызвал во мне тошноту.
— Шестнадцать недель.
— Четыре месяца? Четыре гребаных месяца?
— Я знаю, брат. Мне очень, очень жаль. Знаю, что ничего не могу сказать, чтобы все исправить, но…
— Не называй меня так. Не называй меня братом. Все кончено, Ронан. Да, ты прав. Это непростительно.
Я захлопнул ноутбук, отключив связь. Хотя это недостаточно, поднял его и швырнул, так что он полетел через всю палатку.
Все кончено. Мир, каким я его знал, исчез. Магда ждала ребенка от Ронана, а я все еще торчал в Афганистане, притворяясь им. Выскочил из палатки и побежал через всю базу, в голове стучало, сердце бешено колотилось в груди. Я быстро нашел полковника. Он склонился над какими-то отчетами разведки в комнате связи, щурясь сквозь очки в проволочной оправе, которые он привык носить. Увидев меня, он выпрямился во весь рост и откашлялся.
— Чем могу быть полезен, капитан? Где пожар?
— Я хочу продлить контракт, полковник.
Его ледяное выражение лица немного оттаяло.
— Это невозможно, Флетчер. Как бы мне ни хотелось оставить тебя здесь, ты слишком долго пробыл в этой стране. Начальство потребует, чтобы ты вернулся на действительную службу в Штаты по крайней мере на шесть месяцев, прежде чем мы сможем получить…
— При всем моем уважении, полковник Уитлок, вы считаете, что я не гожусь для службы?
— Нет. Я так не считаю.
— Вы думаете, я в своем уме?
— Обычно я бы так и сказал, но сейчас ты выглядишь немного сумасшедшим, Ронан. Могу я спросить, чем это вызвано?
— Необходимостью служить своей стране, сэр. Необходимостью защищать тех, кого я люблю, и держать их в безопасности. — Это была идеальная тема для разговора с Уитлоком. Слепой патриотизм каждый раз приводил его в чувство.
Он почесал нос, глядя на меня, а затем небрежно кивнул.
— Тогда ладно. Подготовлю документы, которые подпишем утром. Я напишу личное рекомендательное письмо с просьбой о том, чтобы заявление о продлении было удовлетворено, но не могу гарантировать, что оно будет принято.
— Благодарю вас, сэр.
— Не благодари, Флетчер. Хороших людей здесь трудно найти. — Он помолчал секунду, снова заглядывая в свои разведданные. — Знаешь, из вас двоих я всегда был уверен, что именно твой брат построит для себя образцовую военную карьеру, Ронан. Не пойми меня неправильно. Ты всегда был отличным солдатом. Иначе ты бы никогда не дослужился до капитана. Но когда Салли ушел, ты действительно засиял. Полагаю, что иногда человеку нужно выйти из тени своего брата, чтобы показать свое истинное лицо, а?
Пять месяцев спустя я лежал на спине в пустыне недалеко от Кабула. Мое тело обгорело, легкие горели от вдыхаемого дыма, а полковник Уитлок называл меня сумасшедшим ублюдком, приказывая людям затащить меня в вертолет, пока я не истек кровью и не умер.
На другом конце света Магда рожала моего племянника. Его назвали Коннор. В свидетельстве о рождении в графе «отец» медсестра в ярко-розовом халате, измученная четырнадцатичасовой сменой, написала аккуратными синими чернилами имя — Салли Джеймс Флетчер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Спустить курок
Похороны были серыми и мрачными. Солнце, казалось, никогда не прекращало светить в Калифорнии, но почему-то мир стал темным, черным местом, и солнечная погода не могла ничего изменить.
Мама, не переставая, плакала. Как и я. Все это было слишком. Папа ушел. Салли увезла военная полиция, и сколько бы раз я ни звонила, чтобы узнать, что с ним происходит, никто мне ничего не говорил. В конце концов я узнала, что его держат на военной базе Кэмп-Хаан в Риверсайде, и что он ожидает слушания дела. Я все еще не могла в это поверить.