— Еще хуже, — ответил Томми.
— Все присутствующие тоже считают тебя превосходным человеком, — сказала Маргарет.
Томми заметил, что Нейтан снова ему улыбается, и с вызовом уставился на него — он не давал зятю разрешения лыбиться. Томми не был склонен к драматизации, но в этой неестественной ситуации, когда все смотрели на него и чуть ли не гладили по головке, его так и подмывало бросить в них бокал и выйти.
Никто ведь не станет гладить по голове того, кто облил их вином.
Откуда-то донеслось низкое жужжание. Джордж под немигающим взглядом Маргарет выдернул что-то из кармана и, подняв вверх указательный палец — одну минуту! — приложил к уху телефон и поспешно вышел из комнаты.
— Спасибо всем, что пришли, — продолжила Маргарет. — Мы счастливы отметить эту дату в кругу близких друзей и родных.
Томми неожиданно громко фыркнул.
Жена прищурилась, глядя на него:
— Хочешь что-то сказать?
Томми откашлялся.
— Сорок два года назад в закусочной в Стретфорде я встретил самую красивую женщину в мире — не самую красивую для меня, а в самом деле первую красавицу планеты. Она заказывала жареную картошку. У нее была расшитая бисером сумочка, а еще она чудесно смеялась. Сорок лет, которые я провел с ней, стали счастливейшими в моей жизни.
Тут он вспомнил, что уже говорил все это на праздновании двадцать пятой годовщины их свадьбы в присутствии тех же самых людей. Не исключено, что на нем был даже тот же галстук.
Он опустил голову. Старый любимый галстук. Но насколько старый?
Томми снова обратился к гостям.
— Жена, магазин, семья — в течение сорока лет я имел все, что мне нужно. Я был счастливым человеком.
— Правда-правда, — произнес низкий голос.
— Невероятно счастливым человеком.
Толпа сохраняла неестественную неподвижность.
Томми поднял свой бокал:
— Веселитесь!
Он внезапно вышел из комнаты, не зная, куда направляется, пока не захлопнул за собой дверь сарая и не рухнул на плетеный стул рядом с лежащей на полу Голди.
Он видел, как между сараем и дубом расхаживает Джордж, что-то торопливо говоря в телефон. Свободной рукой он отчаянно жестикулировал.
Джордж подошел ближе к сараю и остановился.
— Если я не сделаю этого сейчас, то все так и будет продолжаться, а это неправильно. — Джордж прикоснулся костяшками пальцев к стволу дерева. — Потому что я ленив. Так что, похоже, другого выхода нет. Мне нужно побыть какое-то время одному, иначе лет через пять я оглянусь назад и… — Он помолчал. — Я не обижаюсь. Я это заслужил.
Специально Томми не слушал, просто он больше ничем не занимался. Нельзя сидеть в тишине, если кто-то наполняет ее словами.
— Нэнси! — неуверенным голосом проговорил Джордж. — Я понимаю, что ты очень зла на меня.
Какая еще Нэнси?
— Нет. — Джордж казался смертельно усталым. — Они скажут, что я непутевый, но им нет никакого дела до моих ног.
Томми нахмурился.
— Я понимаю, — продолжал Джордж. — Тебе нелегко.
Томми наклонился вперед и стал слушать внимательно.
40
Конечно же, Нэнси перезвонила ни раньше ни позже, а именно во время речи Маргарет. Худший момент и придумать было трудно. Да что же за день сегодня такой: все идет наперекосяк.
Но Джордж не имел права снова пропустить звонок. Маргарет вполне могла, как заправский карманник, ощупать его одежду в поисках телефона.
Несмотря на крайне неподходящее время, Джордж ринулся на улицу, стискивая в руках жужжащий мобильник.
Ох и достанется ему от Маргарет.
Он дошел до дуба и ответил:
— Привет, Нэнси.
— Как дела? — От звука ее голоса внутри у него что-то оборвалось. — Страдаешь?
Джордж обернулся на стеклянную дверь, ведущую из гостиной в сад. За ней продолжались торжественные речи. Томми выглядел злым и совсем не походил на человека, получающего удовольствие от общения с семьей и друзьями.
— Ужас, — ответил Джордж в трубку.
— Стелла тебе по гроб жизни будет обязана за эту жертву. — Доброты в голосе Нэнси не было и в помине. — А что именно ужасно?
— Родные Стеллы постоянно твердят, какой я замечательный. — Джордж расхаживал поддеревом туда-сюда. — Когда мы были вместе, они так не говорили, честное слово.
— Что ж, наслаждайся, пока есть возможность. Когда они узнают о разводе, то подобных комплиментов уже не услышишь.
— Надеюсь, — сказал Джордж. — Стелле тогда придется тяжело. Если только…
— Если только что?
Если только они не поют мне дифирамбы, потому что знают о разводе. Может, вся эта вечеринка специально задумана, чтобы поставить меня в неловкое положение?