Поймав на себе потерянный взгляд Тани, мужчина прибавил громкость радио.
«Олимпийские чемпионы Ванкувера Татьяна Алексеева и Евгений Громов не примут участия в предстоящем чемпионате мира по фигурному катанию в Ницце. Об этом ранним утром сообщил Евгений Громов. Его партнерша никаких комментариев по этому поводу пока не давала. Напомним, что такое в фигурном катании не является редкостью. Олимпийские игры обычно проходят в феврале, а чемпионаты мира — в марте. Сильнейшие фигуристы, потратившие все силы на олимпийские медали, как правило, позволяют себе отдохнуть. Возможно, для Татьяны и Евгения именно это является причиной отказа от участия.»
— Об этом говорят каждый час! — продолжал возмущаться таксист, не обращая внимания на то, что Татьяна вновь перевела взгляд на свои ладони. Несколько секунд она сидела без малейшего движения, вновь и вновь прокручивая в голове услышанное. Затем её губы растянулись в глупой, странной улыбке, а в следующую секунду она залилась истерическим смехом, который позднее перешел в плач.
***
Евгений прошел на кухню, сжимая в ладони телефон. Он включил его на пару минут и обнаружил многочисленные пропущенные звонки. Алиса, Мельников, Ольга Андреевна, Ксюша и даже Волченкова. Бывшая партнерша и вовсе завалила его сообщениями: «Какого хуя ты творишь? Почему Таня молчит? Она не отвечает на звонки! У тебя научилась? Ну вы, блять, идеальная пара просто!!! Ты один принял это решение? Ты вообще нормальный? Я сейчас с мамой за городом, но я приеду на бал и тебе пиздец, Громов!!!!!».
Евгений выругался, вспомнив про бал в честь призеров и чемпионов Олимпийских игр, который организует Министерство Спорта на следующей неделе. Они с Татьяной должны быть на нем, так как являются обладателями золотых медалей. Но после содеянного Таня вряд ли согласится пойти туда с ним. Даже если он в красках опишет волшебную атмосферу, которая царит обычно на таких приемах. Громов вздохнул, ещё раз проверив список входящих звонков и сообщений. Контакта «Плюша» среди них не было. Евгений посмотрел на время, предполагая, что она уже не спит и, должно быть, всё знает. Однако для него загадкой оставалось то, почему она до сих пор не попыталась дозвониться до него.
— Похоже, мы скоро увидимся, Таня, — тихо произнес он, догадываясь о том, что его партнерша уже на пути в Москву.
Евгений увидел, как на экране телефона высветилась фамилия Мельникова. Верный знак того, что пора вновь отключать телефон. Сделав это, Громов принялся готовить обед. Его кулинарные способности были весьма скромными, а потому он принялся жарить куриное филе и варить к нему гречневую кашу. Привычка включать телевизор во время нахождения на кухне в одиночестве, чтобы он создавал хоть какой-то шум и иллюзию чьего-либо присутствия в его квартире, в этот раз обернулась против него самого. По федеральным каналам обсуждали его решение не участвовать в чемпионате мира. Если бы Татьяна и Евгений не были олимпийскими чемпионами, то такой шумихи это бы не вызвало. Как максимум, из телеканалов это осветил бы только «Матч». И всё. Но в нынешних условиях, когда про Алексееву и Громова ещё не улеглись новости касательно триумфальной победы на Олимпиаде, такое известие возымело эффект разорвавшейся бомбы.
Поставив на стол тарелку с обедом и стакан апельсинового сока, Евгений ещё несколько минут искал по телевизору что-нибудь нейтральное. Наконец, остановившись на одном из каналов, Громов принялся обедать, не особо вслушиваясь в то, что вещали с «голубого экрана». Евгений чуть запрокинул голову, допивая последние капли сока, когда услышал по телевизору до боли знакомую фамилию.
«Один из богатейших людей России — крупный ресторатор Алексей Симановский объявил о своей предстоящей свадьбе с двадцатилетней итальянской моделью Николь Арчизо.»
По телу Громова будто пробежал электрический разряд, моментально одаривший его сильнейшим приступом гнева. Он обхватил ладонью опустевший стеклянный стакан. И сделал это так сильно, что его длинные пальцы моментально побледнели. Оставшуюся часть репортажа он уже не слышал.
В прихожей квартиры раздался шум. Татьяна, приехавшая из Петербурга на Сапсане, открыла дверь своим ключом, который сделал для неё Женя ещё после возвращения с чемпионата Европы. Фигуристка раздраженно откинула свою сумку в дальний угол, а затем, не снимая верхней одежды, но небрежно стянув с головы платок, направилась на кухню.
— Какого черта ты творишь, Женя? — Таня остановилась в арочном проеме, смотря на партнера настойчиво и с явной злостью. Она пыталась собрать все эмоции, пыталась выглядеть максимально пугающе, желая заставить Громова раскаяться. Но не понимала, что сама выглядит испуганно под действием обуявших её эмоций.
Но Громов её не слышал, продолжая смотреть на экран телевизора, по которому уже несколько минут шла реклама. Когда он ещё сильнее сжал ладонь, по стеклянным стенкам стакана побежали трещины, издавая характерный хруст. Татьяна нахмурила брови, и злость, кипевшая в ней, на несколько секунд сменилась непониманием.
— Что ты делаешь, Женя? — всё ещё с раздражением в голосе поинтересовалась она, но имела в виду уже не чемпионат мира, а то, что происходило сейчас. — Женя?
Евгений поджал губы, напрягая ладонь ещё сильнее. В следующую секунду стакан разбился, со звоном разлетевшись в разные стороны на многочисленные осколки, заставляя Татьяну на мгновение зажмуриться и вскрикнуть.
Фигуристка несмело открыла глаза, часто дыша от того, что только что произошло. Она испуганно посмотрела на Евгения, который всё ещё сидел за столом, усыпанным осколками, часть из которых поранила его ладонь. По руке стремительно побежала кровь, тонкими ярко-красными дорожками срываясь с его локтя и капая на пол.
— Женя, ответь! — громко обозначила своё присутствие Таня. Одна её часть желала помочь ему, подойти ближе, обработать глубокие порезы. Другая же находилась в истерическом припадке и не желала даже смотреть на Евгения. Хотелось только выяснить причину его поступка и высказать затем всё, что она по этому поводу думает.
— Уйди, — тихо попросил её Громов, только сейчас заметив партнершу и бросив на неё быстрый взгляд.
Евгений понимал, что услышанное по телевизору вывело из себя и сейчас он сдерживается из последних сил. Стакан был только началом. От бешенства, клокочущего внутри, хотелось разнести в щепки всё, что было вокруг. И остатком здравого рассудка, голос которого звучал всё тише, Женя понимал, что если Таня сейчас попадется ему под руку, то беды не миновать.
— Уйти? — оскорбленно уточнила Таня, пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал. — Кто дал тебе такое право, Женя?
Громов разочарованно качнул головой, зажмуривая глаза на несколько секунд. Таня была бы не Таней, если бы послушалась его и ушла сейчас, давая ему остыть.
— Какое право? — переспросил он, обжигая партнершу гневным взглядом, а затем опуская его на стол, усыпанный стеклом.
— Решать за нас двоих! Использовать меня! — всплеснула руками она, а затем принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговицы пальто, ощущая как по телу разливается жар, вызванный злостью по отношению к этому мужчине.
— А ты не решала за нас двоих? — вопросительно изогнул бровь Евгений, пристально посмотрев на партнершу. — И не использовала меня?
— Когда? — буквально взвыла Таня, очевидно не понимая, на что намекал Громов.
— Когда лгала о плече, — напомнил ей Громов, поднимаясь из-за стола. Согнув пораненную руку в локте, он направился в ванную. Таня быстро последовала туда за ним.
— Я хотела как лучше! — в который раз попыталась оправдаться она. Таня чувствовала себя виноватой за то, что лгала. Она понимала, что была не права, и очень боялась, что эта тема, которую они так и не обсудили в спокойной обстановке, рано или поздно всплывет. И она всплыла. Вот только обстановка была совсем не спокойной.