Я выбросил её из сердца, как камень
Застряла между висками, сука
Терзает мне душу своими рывками
Как выживший после цунами сушу
Ты кому-то достанешься, без меня ты останешься
Время, конечно, рассудит, но кто ещё так любить тебя будет?
Ты, как кошка бездомная, лезешь в пропасть бездонную
Ну, лови мои маяки! Какая-ж ты всё-таки…
Ты называешь это гордостью, время от времени будем вместе
Но если мы движемся с этой скоростью, значит, мы просто стоим на месте.
Мачете - Между висками
Евгений моргнул, всё ещё держа в руке заявление Татьяны. До него медленно доходило осознание произошедшего. От него ушла партнерша. От самого Евгения Громова. Он ещё несколько долгих минут смотрел на слова, написанные его теперь уже бывшей партнершей, и не мог понять, что задело его больше — сам факт того, что ушел не он, а от него, или то, что это сделала Таня. Девушка, в которую он был влюблен. Хотя признавать подобное крайне не хотелось, но где-то Женя всё же понимал, что это было так.
— Как ты это допустил? — Громов положил заявление обратно на стол и перевел испепеляющий взгляд на Мельникова. В груди Евгения с каждой секундой всё сильнее разгоралась жгучая ненависть из-за поступка Тани, и маячившее в паре метров лицо Арсения только усугубляло ситуацию.
Вызывая Громова к себе, он был уверен, что тот в курсе того, что сделала Таня. А вот теперь положение Арсения становилось совсем не завидным, потому как он, будучи ответственным за Татьяну, действительно должен был предотвратить это. Обычно в подобных случаях фигуристы идут именно к членам исполкома, а только затем, если те одобрят их желания, направлялись к президенту Федерации. Но Таня, похоже, понимала, что Мельников не даст разрешения на уход от Громова, а потому решила действовать в обход.
— Я этого не допускал, — максимально спокойно ответил Арсений.
— С чего я должен тебе верить? — недоверчиво нахмурил брови Громов, с трудом сдерживаясь, чтобы не размазать Мельникова по этому нарочито строгому дубовому столу.
— Я был в Федерации с раннего утра, — начал издалека Арсений. — Сам понимаешь, по каким причинам…
Мельников выразительно кивнул в сторону Громова, намекая на его решение сняться с чемпионата мира. Но сейчас Евгению был абсолютно безразличен этот чемпионат. Сейчас нужно было разобраться с Татьяной. То, что она не будет отвечать на его звонки и вряд ли что-либо пояснит, было более чем очевидно. А потому нужно было как-то попытаться восстановить картину, опираясь только на «показания» Арсения.
— Я даже на обед сегодня не ходил, — продолжал Мельников.
— Очень ценная информация, — процедил сквозь зубы Громов. В его груди бешено билось сердце, разгоняя кровь по телу. Такое сердцебиение он обычно ощущал лишь после длительных и изнурительных пробежек. Но сейчас вместе с этим Евгений чувствовал, как в нем клокочет выжигающий всё изнутри гнев.
— Быстрее! — не выдержал Громов, сжимая пальцами подлокотник офисного кресла Арсения, на котором сейчас сидел он.
— Меня вызвал к себе Петр Александрович, показал мне заявление Тани и сказал, что та пошла напрямую к нему, потому что не нашла меня на рабочем месте! — тревога в голосе Арсения сменилась возмущением.
— А ты, говоришь, не выходил из кабинета? — задумчиво уточнил Громов. Он снова принялся рассматривать отполированную поверхность стола, мечтая уложить на него Татьяну и…
Евгений прикрыл глаза, делая медленный и глубокий вдох.
— Весь день просидел здесь! Дверь открыта! — Мельников всплеснул рукой, указывая на вход в его кабинет.
Действительно. Заходя к Мельникову минутами ранее, Громов лично убедился, что дверь была незаперта. Татьяна опять лгала. На этот раз не Евгению, но его это всё равно злило. Сейчас фигурист был уверен, что ничто не сможет разозлить его ещё больше. Но с этим выводом он сильно поспешил.
— Под каким предлогом она просила разбить нашу пару? — продолжал допрос Громов, бросив исподлобья недобрый взгляд на Арсения. От слова «нашу» что-то внутри Евгения болезненно заныло. Теперь у них точно не было ничего общего, ничего «их». Мельников горестно вздохнул, покачав головой, и бросил какой-то странный, сочувствующий взгляд на бывшего соперника.
— Ну! — не выдержал Евгений.
Арсений нервно сглотнул, переводя взгляд на большое окно, не зная, как сказать то, что явно заденет самолюбие Громова. Возможно, даже больше, чем сам уход Тани.
— Она сказала, что ты собираешься уходить из спорта, — начал Мельников, переводя взгляд на Евгения, пытаясь предугадать его реакцию. — Сказала, что ты…
Громов напряженно нахмурил брови, пристально смотря на собеседника.
— Старый, — несмело закончил Арсений, наблюдая за тем, как Евгений переваривает услышанное.
Причиной, по которой Женя намеревался уйти из спорта, была его спина. Объективно он понимал, что в их виде спорта чемпионами становились и в тридцать пять. И если бы не поясница, то всё было бы иначе, так как другие, чисто спортивные показатели силы и выносливости, были у него лучше, чем у многих юниоров. Но он боялся, что спина «выстрелит» в любой момент, испортив его выступление, и из Бога он превратится в человека, который не смог вовремя остановиться и уйти.
— Она сказала, — продолжил Мельников, собираясь сообщить самое страшное, — что хочет подготовиться к следующей Олимпиаде с новым партнером, и поэтому он нужен ей как можно раньше.
Брови Громова поползли вверх. Услышанное оглушило его, если не сказать, что и вовсе контузило. Да, он собирался уходить из спорта. Но сейчас, услышав это со стороны, его будто ударило по голове чем-то крайне тяжелым. Евгений словно очнулся ото сна, понимая, что не хочет уходить. Не хочет смотреть фигурное катание с трибун. Не хочет смотреть на Таню с другим.
— На Олимпиаду, значит, собралась, — угрожающе произнес себе под нос Громов, поднимаясь из-за стола. — Что тебе известно про этого Илью?
— Он вчерашний юниор, — ответил Арсений, замечая, как Евгений от услышанного сжал ладони в кулаки, но затем сделал глубокий вдох, расправляя плечи, и попытался совладать с собой. Громов был в полнейшем шоке от произошедшего. Таня наврала президенту, подставляя Мельникова. Таня взяла себе в пару сопливого мальчишку, рассчитывая поехать с ним на Олимпийские игры.
Таня ушла от него.
— Что с прежней партнершей?
— Разрыв связок, — кивнул Арсений. — Не самый тяжелый случай. Выбыла буквально на один сезон, но теперь…
Громов чувствовал себя котлом с кипящей жидкостью. И каждое слово Мельникова разогревало этот котел всё больше. Партнерша Ильи могла бы вернуться к нему через сезон, но теперь это вряд ли случится. Теперь этот Илья будет молиться на Татьяну, так как та является олимпийской чемпионкой. А сама Таня, похоже, совсем не понимала, что своим поступком сломала карьеру юной девочки, которая была ни в чем не виновата.
— И куда ты? — растерялся Мельников, провожая Громова взглядом. — Вы должны быть на балу! Это Министерство Спорта!
— Мы с ним в расчете, — отмахнулся Громов, выходя в коридор и громко захлопнув за собой дверь. Меньше всего сейчас, находясь вне себя от ярости, ему хотелось думать про какой-то там бал. И уж тем более не хотелось думать про Министерство Спорта. Теперь Жене можно не бояться его. Он всё равно уходит из спорта.
Евгений быстро перебирал ногами, выйдя из здания. На улице продолжал идти неприятный мокрый снег. Громов сел в такси, не отвечая ничего на редкие фразы таксиста. Сейчас он мечтал только о том, чтобы сомкнуть ладони на тонкой, соблазнительной шее Татьяны и задушить её к чертовой матери.
Телефон в кармане куртки завибрировал, уведомляя о новом сообщении:
Алиса: Что у вас там вообще происходит?! Таня ушла от тебя? Это правда?!
Громов задумчиво хмыкнул, отмечая, что Калинина как-то подозрительно быстро обо всем узнала. Ни Федерация, ни Таня, ни сам Громов ещё не сделали никаких официальных заявлений по этому поводу. Евгений Алисе ничего не рассказал, так как сам ещё не переварил случившееся. Татьяна тоже, скорее всего, в последнюю очередь уведомила бы о произошедшем Алису. Значит, Калинина узнала это от кого-то из Федерации. Громов был бы рад развить эту мысль и дальше, но вновь вспыхнул от злости, вернувшись в реальность. В реальность, в которой Таня больше не с ним.