— Я докажу тебе, что я чего-то стою и без тебя рядом, — пояснила Таня. — Возможно, тогда ты посмотришь на меня другими глазами.
— Я уже смотрю на тебя иначе, Таня, — не оборачиваясь, хрипло произнес Евгений, находя взглядом несколько звезд на ночном небе. — Ты сама стала похожа на Лену. Решила пойти по головам?
Татьяна обиженно поджала губы, опуская взгляд вниз и размышляя над ответом.
— Надеюсь, меня ты не покалечишь? — язвительно уточнила она, вспоминая рассказ Ксюши о том, как Громов уронил Лене на ногу стол в порыве обуявшего его гнева. И это задело уже Евгения. Он резко обернулся, пытаясь всмотреться в лицо Тани.
— Ты думаешь, что я способен осознанно причинить боль женщине? Такого мнения ты обо мне, Таня?
Фигуристка снова опустила взгляд вниз. На мгновение она ощутила укол совести. Она ведь знала, что Женя, несмотря на свой эгоизм, воспитан хорошо, что он действительно вряд ли смог бы ударить женщину. Но она была в полном эмоциональном опустошении. И страх того, что её ударят вновь, до сих пор жил где-то «под коркой» и неосознанно всплывал в самые неподходящие и острые моменты.
— Моральную боль ты способен причинить, сам того не замечая, — тихо ответила она. И Евгений даже на расстоянии увидел, как заблестели её глаза.
— Тебе жизни не хватит, чтобы добиться того, чего добился я, — Громов самодовольно прислонился к парапету балкона. И взгляд его стал надменно-высокомерным. Таня отвергла его как партнера, но теперь она причинила ещё большую боль, отвергнув его и как мужчину.
— У меня есть фора в пять лет, — парировала Таня, чувствуя, как внутри всё дрожит. То ли от страха, то ли от всё ещё теплившегося внутри желания забыть обо всём и броситься к нему.
— Тебе не светит пьедестал даже на чемпионате России, — холодно констатировал Евгений, понимая, что сейчас он готов принять ответственное для него решение. Он не просто так ездил в Институт Склифосовского.
— Без тебя, возможно, светит, — с трудом произнесла Таня, чувствуя, что ей необходимо как можно быстрее уйти от него.
Громов сделал несколько тяжелых шагов ей навстречу, и Таня явственно ощутила, что значит выражение «сердце ушло в пятки».
— А я официально объявил о том, что ухожу из спорта? — Евгений насмешливо приподнял брови, посмотрев на Таню так, будто она была неразумным маленьким ребенком, сказавшим что-то забавное. Однако глаза его оставались обжигающе холодными.
Тонкие пальцы Татьяны, окончательно замерзшие несмотря на пиджак Громова, начала бить дрожь. Нет! Он ведь не собирается… Соперничать с ней? Впрочем, в таком случае соперничать Таня будет с кем угодно, но не с ним ввиду его недосягаемости. Его им с Ильей не перепрыгнуть и даже близко к его уровню не подобраться.
Евгений с удовольствием наблюдал за искренним страхом в глазах Тани и буквально упивался им. Он хитро улыбнулся, а затем подался вперед. И это заставило Татьяну вздрогнуть от испуга. Однако ничего страшного Громов делать был не намерен. Он лишь коснулся губами её щеки на прощание.
— До скорой встречи на льду, — прошептал он, отстраняясь. — Во внутреннем кармане есть небольшой подарок для тебя, Плюша.
Татьяна так и осталась стоять на месте, пустыми, стеклянными глазами смотря куда-то перед собой, а Евгений вернулся в зал. На губах его осталось сладкое послевкусие от нежного прозвища Тани. Но оно было смешано с осознанием того, что он назвал её так в последний раз. Отныне она не Плюша, не Таня, и даже не Татьяна. Отныне она Алексеева, которая будет связана с Томилиным. Отныне она — соперница. Из числа тех, что будут плестись где-то за пределами пьедестала. Из числа тех, которых он будет периодически видеть в ледовых дворцах, но даже не удосужится поздороваться. Кто они, а кто он?
Громов вошел в зал и сразу же поймал на себе внимательные взгляды Алисы, Ксении и Ильи.
— Что слу… — подруга Тани не успела задать мучивший её вопрос, так как Евгений сразу же обратился к своей бывшей партнерше.
— Идем в машину, — практически приказным тоном произнес он. — Нужно поговорить.
Не дожидаясь её реакции, Громов направился к выходу из зала, сопровождаемый ошарашенными взглядами коллег по сборной России, большинство из которых даже умолкли, прерывая свои разговоры.
Алиса бросила извиняющийся взгляд на Ксению, непонимающе пожала плечами и, приподняв подол платья, поспешила за Женей. Возле самой двери она ощутила на себе пристальный взгляд. Алиса остановилась и несмело обернулась. Арсений стоял у стола, замерев с бокалом вина в руке. Он долго боролся со странной зависимостью Алисы от Громова. И сейчас, видя как она бежит за ним, забывая обо всём и в первую очередь о нём, испытал странную горечь и вкус… Предательства?
Зеленые глаза Алисы заблестели. По лицу Евгения она уже понимала, что разговор с Таней не закончился ничем хорошим. И где-то в груди смешалась жалость из-за расстроенного личного счастья друга и надежда на возвращение на лёд. И если бы у Мельникова была возможность вернуться туда, в мир большой скорости и адреналина, то она непременно поняла бы его. Но знала, что он её сейчас не поймет. Слишком ревностным было его отношение к Жене.
Калинина опустила взгляд в пол, а затем вышла из зала.
Татьяна несмело переступила порог, возвращаясь к коллегам по сборной. Глаза её всё ещё были пустыми и потерянными, будто несколько секунд назад она увидела ими нечто страшное, пугающее до глубины души, до потери дара речи.
— Что случилось, крошка? — бросилась к ней Ксюша. Одиночница приобняла подругу и окинула осуждающим взглядом всех присутствующих, призывая не пялиться так бессовестно.
— Я пропала, — прошептала Таня, не замечая, как побледнел от этих слов Илья. Они теперь партнеры, и если она говорила такое, то это касалось и его тоже.
— Что он сказал? — не унималась Ксюша. Она успокаивающе принялась поглаживать Таню по талии, за которую приобнимала подругу, и нащупала в кармане пиджака Евгения что-то большое и твердое. Не спрашивая разрешения, одиночница поспешила вытащить красный квадратный футляр и, понимая, что Тане сейчас нет до этой находки никакого дела, открыла его. На красной бархатной подушечке красовалась цепочка из белого золота и бриллиантовая подвеска, выполненная в виде капли.
— Да это же осколок сердца ледяного короля… — тихо прошептала Ксюша, любуясь блеском украшения.
***
— Я уезжаю на месяц в Швейцарию, — безэмоционально уведомил Алису Евгений, когда они оказались в машине, и он поймал на себе вопросительный взгляд бывшей партнерши.
Калинина ожидала подробностей того, что произошло между ним и Таней на балконе, но понимала, что если Громов чего-то не хочет говорить, то из него этого не вытащить. И если бы не фигурное катание, то ему стоило бы попробовать себя в шпионаже.
— Какие-то проблемы с МОК? — насторожилась Алиса, цепляясь за единственную фразу, сказанную Евгением.
Громов грустно ухмыльнулся. С чем ассоциируется Швейцария у простого человека? С шоколадом, сыром, часами, солидными банками и шикарными горнолыжными курортами. С чем она ассоциируется у спортсменов? Со штаб-квартирой Международного Олимпийского Комитета.
— Нет, — качнул головой он, размышляя о том, что только этого ему не хватало для полного «счастья». — Кое-какие дела.
— С каких пор твои дела так скрыты от меня? — заподозрила неладное Алиса.
Громов подметил, что Калинина, несмотря на внешние изменения, всё ещё не разучилась неплохо чувствовать его. Но он не мог сказать ей своих истинных намерений. Пока что.
Пять лет назад, когда Евгений пришел в себя после падения с лестницы и травмы поясницы, ему предложили провести ещё одну операцию. Она могла бы раз и навсегда избавить его боли, но с такой же вероятностью, в силу своей рискованности, могла бы оставить его прикованным к инвалидной коляске. И тогда, пять лет назад, Громов понимал, что он лучше с болью, но гарантированно откатается на Олимпийских Играх. Завоевав на них бронзу, он решил, что и к следующим играм не будет соглашаться на операцию. Риск был слишком велик. Но теперь терять ему было нечего. Олимпийское золото в кармане, а любимая женщина больше в нем не нуждается. Да, в институте Склифосовского врач, поставивший его на ноги пять лет назад, пояснил, что риск от этой операции не стал меньше. Что организм Громова может не восстановиться, не потянуть такого вмешательства. Несмотря на огромную силу, на прекрасное телосложение, регулярные нагрузки изнашивали его тело на протяжении долгих лет, и теперь результат операции становился ещё более непредсказуемым.