— Я тебе перезвоню в другой раз, — отстранено ответила женщина и, не дожидаясь ответа дочки, закончила разговор.
Татьяна убрала телефон на стоявшую рядом стиральную машину. Несколько секунд она смотрела на поверхность воды, через которую отчетливо виднелись её бледные ноги, покрытые многочисленными синяками самых разных цветов — от совсем свежих багрово-красных и темно-фиолетовых, до уже заживающих желтых.
Таня чувствовала, что ей хотелось плакать. Но слёз больше не осталось. Внутри пустота и холод.
Она закрыла глаза и медленно ушла с головой под воду, желая забыть этот день. Как и десяток предыдущих.
***
5 апреля, зал для общей физической подготовки. 12:50.
Татьяна на пару с Ильей выполняла упражнения на пресс. Она смотрела в потолок и начинала всё больше ощущать боль в мышцах. Она ведь совсем не тренер. Она не знает, какие упражнения стоит выполнять Илье. Не могла с уверенностью сказать, на чем он должен сосредоточиться. Она просто делала с ним то, что делали они с Женей. И речь совсем не о раздевалке или номере в Олимпийской деревне. Речь о тренировках.
Таня поджала губы, очередной раз отрывая свои лопатки от пола, чувствуя болезненное напряжение в мышцах пресса. Даже сейчас то, что она всё ещё на плаву, было обеспечено Громовым и тем, что она успела перенять у него.
Вот только раньше на тренировках Таня мотивировала себя восхищением, влюбленностью и желанием быть лучше ради него. Но и теперь Таня понимала, что её главной мотивацией всё ещё остался Громов. Только теперь это было в ином ключе. Теперь была спортивная злость. Каждый раз, когда Тане казалось, что она чего-то не может, перед её глазами сразу же появлялся Евгений. Татьяна мысленно говорила себе о том, что она такой же человек, как и он. У неё тоже две ноги, две руки. У неё такой же набор мышц. И если что-то может он, то должна уметь и она.
И такие мысли действительно помогали и находили в её организме какие-то скрытые источники силы, энергии и спортивной злости.
— Я всё! — измученно выдохнул Илья, поднимаясь с пола, а затем протянул ладонь своей партнерше. — Может, пора пообедать?
— Нет, — строго качнула головой Таня, вложив свою ладонь в его, а затем вставая рядом. — Мы ещё не закончили.
Томилин страдальчески посмотрел на Татьяну, которая поправила свой высоко собранный хвост. Он на мгновение задумался над тем, стоит ли озвучить то, что он чувствует. Он неуверенно опустил взгляд вниз и обхватил пальцами край футболки, начиная двигать им и желая хоть как-то охладить разгоряченное тело.
— Я больше не могу, — всё ещё не восстановив дыхание, произнес он, чувствуя себя виноватым. — У меня всё дрожит. Мне нужен перерыв…
Таня бросила на него недовольный взгляд. Ей хотелось сказать что-нибудь в духе Громова, как-то задеть его и попытаться разозлить, но она услышала мелодию своего мобильного, лежавшего на скамейке в углу. И это спасло Илью от неприятного разговора, а Таню — от непременно посетившего бы её после этого чувства вины.
Таня посмотрела на дисплей и устало вздохнула. Алиса звонила ей почти каждый день и отчаянно предлагала встретиться. Алексеевой хотелось этого в самую последнюю очередь. Хотя, нет. В последнюю очередь ей хотелось встретиться с Громовым. А вот Калинина была второй с конца.
— Хорошо, — кивнула Таня, развернувшись к Илье. — Встретимся уже на льду в четыре часа.
— Но я думал, — растерялся Томилин, — что мы пообедаем вместе.
— Не сегодня, прости, — быстро ответила Таня, покидая зал и оставляя Илью в одиночестве.
***
13:40.
Татьяна сидела напротив Алисы за столиком у окна в небольшом кафе неподалеку от ледового дворца. Алексеева настойчивым и выжидающим взглядом сверлила Калинину, которая ковыряла вилкой салат и не знала, с чего начать. У обеих девушек было легкое, едва уловимое и осознаваемое ощущение, что они поменялись местами. Что Татьяна теперь именитая и уверенная в себе чемпионка, а вот Алиса была в роли стеснительной «Плюши», которая окончательно запуталась в себе и своих чувствах.
— Ты позвала меня, чтобы молчать и демонстративно перемешивать помидоры с салатными листьями? — недовольно поинтересовалась Таня, заправив прядь темных волос за ухо.
Алиса подняла на неё глаза, не веря в услышанное. Интонация, с которой был задан вопрос, была совсем не свойственна Тане. Скорее это было похоже на…
— Хочешь поговорить про Громова? — с таким же раздражением уточнила Таня, а затем перевела взгляд на окно, за которым торопливо сновали люди и раскрывали зонты. Снега на столичных улицах становилось всё меньше, а вот слякоти и частых неприятных дождей всё больше.
— Таня, я тебе не соперница, — выдавила из себя Алиса, отложив вилку в сторону. Есть изначально совсем не хотелось, и обед был лишь предлогом встретиться с Таней.
— Не соперница, — кивнула Таня, встретившись со своей собеседницей взглядом. — А, скорее, предсказательница.
— Что ты имеешь в виду?
Таня на мгновение поджала губы и опустила взгляд на стол. Она нервно оттянула рукав черной водолазки, вспоминая то, что совсем не хотелось вспоминать.
— За ужином в новый год… — начала Таня.
Алиса на мгновение зажмурилась, мысленно сокрушаясь. Она уже поняла, о чем пойдет речь.
— Ты сказала, что он выберет тебя, — всё равно напомнила ей Таня. — И ты была права. Со мной он собирался уйти из фигурного катания, а с тобой, вот, продолжил.
— Ты ведь сама ему отказала! — парировала Алиса.
— Ааа, — вздохнула Таня, грустно улыбнувшись. — Он тебе уже пожаловался?
— Он не из тех мужчин, которые жалуются на женщин, — в глазах Калининой появилась толика злости. Сказывалась глупая привычка всегда защищать Женю.
— Тогда что он тебе рассказал? — последние дни Таня пыталась утопить в себе интерес к Жене, но это не получалось. И теперь он, пусть и не очень осознанно, но разгорался вновь.
— Ничего, — качнула головой Алиса. — Совсем ничего.
Татьяна вновь грустно улыбнулась, в глубине души радуясь, что Громов, оказывается, не только от неё привык что-то вечно скрывать.
— Но я знаю, что сам от тебя он бы не отказался, — внезапно сказала Алиса, удивляя такой фразой Таню. — Что произошло между вами?
Алексеева откинулась на спинку небольшого кресла и тяжело вздохнула, снова принимаясь разглядывать прохожих. Она провела ладонью по шее, радуясь, что водолазка скрывала подвеску, которую подарил Женя.
— Он наговорил лишнего.
— Та-аня! — воскликнула Алиса, заметно оживляясь. — Ты думаешь, что я за десять лет работы не наслушалась от него всякого дерьма?
Алексеева демонстративно молчала.
— Да он как только не называл меня! — продолжала Калинина, желая достучаться до своей собеседницы.
— А никем он тебя называл? — Таня резко перевела свой взгляд на Алису, которая от такого вопроса округлила зеленые глаза.
— Что? — не поняла она, ближе наклонившись к Тане.
— Он сказал, что я без него никто, — холодно пояснила она, начиная чаще дышать от вновь нахлынувших далеко не самых приятных воспоминаний.
Лицо Алисы вытянулось от услышанного. Громов всякое мог сказать в порывах гнева, но это переходило всяческие и даже его границы. Татьяна, увидев такую реакцию Алисы, грустно улыбнулась и кивнула, ещё раз подтвердив то, что она сказала.
— На балу он пытался извиниться? — предположила Калинина.
— Нет, — покачала головой Таня. — Я услышала от него всё, кроме «прости меня».
Алиса облокотилась рукой на стол, а затем приложила ладонь ко лбу, приподнимая рыжую челку и пытаясь переварить услышанное.
— Мне сейчас тоже больно, — сорвалось с её губ через несколько секунд. Алиса больше не могла молчать, а сказать об этом она никому не могла. Громов бы сразу же, без суда и следствия, убил её за такое, а с мамой её отношения были не самыми доверительными.
Татьяна чуть нахмурила брови, не понимая, что нашло на Калинину. Однако Алиса заметила в её глазах прежнюю теплоту. Она заметила, что Таня, несмотря на попытки стать холоднее, где-то внутри всё ещё оставалась собой.
— Я люблю их обоих, — проговорила Алиса, заставляя Таню окончательно впасть в полнейшее непонимание происходящего. — Но по-разному.