На губах Алисы появилась довольная и несколько ехидная улыбка.
— Видела бы ты, как бесились девчонки, когда-то задевавшие меня, когда за мной приходил он!
Таня улыбнулась, всё ещё отказываясь верить в то, что Алиса может быть такой, какой предстала перед ней сегодня.
— У него было много девушек, — продолжила Калинина, но уже без улыбки. — И раньше я раздражалась. Я хотела большего, но он совершенно не воспринимал меня как женщину. И потом я просто стала довольствоваться тем, что было. А было многое. Я поняла, что я ему ближе. Я важнее. Я была с ним постоянно, а другие — временно. Однажды из отпуска я привезла нам одинаковые браслеты и была уверена, что он пошлет меня с этой идей куда подальше, но он…
Алиса замолчала, прикусив нижнюю губу. Таня ближе наклонилась к ней, замечая, как потеплели её зеленые глаза.
— Он сразу же надел его и не снимал, пока тот не порвался, — договорила Алиса, смотря в сторону окна, но не фокусируясь на чем-то определенном. Она видела не это место. Она видела собственные воспоминания.
— Ты думала, что я тоже буду… — Таня несколько растерялась, боясь задать этот вопрос, так как он всё ещё доставлял ощутимый дискомфорт. — Временной?
— Да, — спокойно кивнула Алиса. Говорить то, что действительно думаешь — ещё одно качество, которое она переняла у Жени.
— Пойми, — с едва уловимой виной в голосе, продолжила Алиса, — он сделал меня такой, какая я сейчас. Он дал мне эту удивительную жизнь. Он оставил меня в мире спорта, который впоследствии подарил мне Сен…
— Той, какая ты сейчас, тебя сделал именно Мельников, — перебила Таня, изо всех сил сопротивляясь посылу Алисы в духе «Громов — наш Бог, давай поклоняться ему вместе».
Несколько секунд Калинина сидела без слов, обдумывая сказанное Таней и понимая, что это задело её.
— Женя сделал меня непобедимой, — пояснила Алиса, делая глубокий вдох, чтобы только не позволить слезам взять над собой верх. — Он сделал меня чемпионкой. И не делай вид, будто тебе чуждо то, о чем я говорю. Ты такая же, как и я.
Калинина исподлобья бросила недовольный взгляд на Таню, которая в ответ лишь приподняла бровь, до последнего пытаясь открещиваться от того, к чему клонила Алиса.
— Не знаю, о чем ты…
— Знаешь! — требовательно констатировала Алиса. — Знаешь! Вспомни себя до него. Кем ты была? Никем, как и я!
— Я никем и осталась! — огрызнулась Таня, вспоминая фразу Громова, и без того практически не выходившую у неё из головы.
— Брось, Таня! — разозлилась Алиса, не замечая, как от доверительной обстановки между ними не осталось и следа. — Ты приехала сюда на шикарной машине, твоя зарплата стала в три раза больше, тебя знает весь увлеченный спортом мир!
Татьяне очень хотелось возразить. Язык буквально чесался, но голова не находила нужных слов. Алиса была права. Парировать было нечем. До Громова она мало что из себя представляла.
— А теперь ты ещё и смогла отказать ему! — всплеснула рукой Алиса. — Разве прежняя Таня смогла бы это сделать? Та Таня, которая не знала Женю? Которая так или иначе не впитывала его характер, его любовь к спорту и его вечное сопротивление всем трудностям? Та Таня, которая не смогла бы терпеть боль в плече так, как он обычно терпел боль в спине?
Татьяна растеряно опустила голову, снова нервно оттягивая рукав черной водолазки. В голове пустота, в горле — ком. Калинина высказала ей то, что Таня, возможно, понимала, но боялась признать окончательно. Громов действительно оказал на неё огромное влияние и… Сделал её лучше, чем она была.
— Ты знаешь, что я права, — вновь произнесла Алиса, пристально смотря на Таню.
— А ты знаешь, — резко оживилась она, желая задеть Калинину так же, как она только что задела её, — что предала своего любимого человека!
— Ради другого любимого человека! — в следующую секунду воскликнула Алиса, не замечая, что на них уже несколько минут косо поглядывают другие посетители кафе и пара официантов.
Продолжать этот диалог Таня больше не собиралась. Она дрожащими пальцами торопливо нашла в сумке кошелек, вытащила оттуда пару купюр и, оставив их на столе, поспешила накинуть пальто. Алиса безмолвно наблюдала за её действиями, понимая, что разговор их окончен. И не на самой приятной ноте.
Калинина проводила Таню взглядом, подождала, пока за ней закроется дверь в кафе, а затем обреченно посмотрела на свой нетронутый салат.
— Как тебе эта жизнь? — несмело поинтересовался у Алисы Арсений, бросив на неё кроткий взгляд и едва сдерживая улыбку, замечая, как много снежинок скопилось на её забавной и такой детской шапке с помпоном. Так и не скажешь, что перед ним многократная чемпионка мира и Европы. И что ей не пятнадцать, а двадцать семь.
Калинина неопределенно пожала плечами, запрокидывая голову к ночному зимнему небу и любуясь снегом, кружившем в воздухе. С момента аварии прошел месяц, но лёд всё ещё снился ей почти каждую ночь. Жизнь вне катка казалась не такой яркой и стремительной.
— Я бы всё отдала, чтобы вернуться обратно, — выдохнула она, честно признаваясь Мельникову в том, чего ей действительно хотелось. Алиса надеялась, что Арсений, рано оставивший спорт, как никто другой сможет понять её. Она была уверена, что услышит в ответ «я тоже». Но Мельников промолчал. Если бы Алиса в тот момент не стояла к нему спиной, любуясь ночной Москвой, то непременно заметила бы, как на мгновение потускнели его голубые глаза. Он проводил с ней почти всё свое свободное время. Он пытался стать для неё проводником в жизнь вне спорта. Он совсем не ожидал получить такой ответ…
— А ты? — решила уточнить Алиса, развернувшись к своему спутнику и широко улыбнувшись. Однако её улыбка не нашла ответа. Мельников тяжело вздохнул. И теперь была его очередь смотреть куда угодно: в ночное небо, на яркую иллюминацию, на белоснежный снег. Только не в эти очаровавшие его зеленые глаза.
— Мне казалось, что я уже нашел своё счастье здесь, вне льда, — вздохнул он, наблюдая, как в холодном воздухе растворяется горячий пар. — Но я ошибался.
Алиса сложила руки перед собой на стол, а затем положила на них голову, давая волю слезам. Она поступила так, как и ответила несколько месяцев назад. Ради возвращения на лёд она отдала всё. Она отдала самое дорогое.
***
9 апреля, Женева. 04:20.
Операция Громова прошла успешно. Врачи видели положительную динамику и обещали олимпийскому чемпиону, что поясница больше не будет его беспокоить. Обещали и то, что в скором времени Громов сможет вернуться на лёд и, постепенно нагружая спину, сможет вернуться в привычный режим.
Евгений уже несколько дней мог вставать и передвигаться самостоятельно. Болей в спине практически не было. Оставались лишь неприятные ощущения, связанные скорее с самим хирургическим вмешательством, чем с его последствиями. Но Громов понимал, что есть только один вариант понять наверняка, сможет ли он остаться в профессиональном спорте на ещё один сезон. И вариант этот — прыгнуть пару многооборотных прыжков, которые последние пять лет вызывали у Жени прострелы в пояснице. Но пока что прыгать ему было запрещено. Даже «на земле». И Громову оставалось лишь много ходить по коридорам, по собственной весьма просторной палате и надеяться, что всё будет хорошо не только с простыми телодвижениями, но и при сильных нагрузках. И ему не терпелось скорее вернуться в Россию. Вернуться на лёд. Вернуться к тренировкам, дарившим забытье.
Громов лежал в своей палате в полной темноте, пролистывая ленту социальных сетей, в которых уже начинали появляться поздравления с его днем рождения. А вот Волченкова оказалась первой, кто прислал ему смс-сообщение. Евгений понял, что Лена, судя по всему, не спит, и решил ей позвонить.
— Слышал, ты объявила о завершении карьеры, — после нескольких минут разговора, вспомнил Громов.