— Ты хорошо знаешь местный лес? — Таня помнила, что официально пробежки были разрешены только по огороженной территории базы, но несколько раз она видела, как Громов убегал в лес.
— Неплохо, — кивнул он, пытаясь вспомнить, сколько раз он был здесь на сборах и часами бегал по живописному, но местами дремучему лесу. — Что случилось?
— Ксюша пропала, — голос Тани дрогнул, и Евгений понял, что от её соблазнительной груди придется всё же отвлечься. Он поднял голову вверх, встречаясь с её испуганными глазами.
— Ты уверена?
— Она ушла на пробежку в лес полтора часа назад и до сих пор не вернулась.
— Она ушла одна? Без Димы?
— Без, — качнула головой Таня, пытаясь сдерживать подступающую истерику. — Я позвонила ему, но не стала говорить, что случилось. Я спросила, не видел ли он Ксюшу. Он ответил, что она собиралась провести последний день сборов со мной. Значит, она не стала бы задерживаться так долго!
— Слушай, — вздохнул Громов, — это же Исаева. Даже после апокалипсиса на Земле выживет только она и тараканы. Ну, и твой Куликов. С ней ничего не случится.
— Я так и знала, — констатировала Таня. — Ты помогаешь кому-то только когда есть для тебя личная выгода! А сейчас всё? Геройство закончилось?
Таня, не дожидаясь реакции Жени, направилась к выходу из столовой, но затем резко развернулась, снова направляясь к Громову.
— Дай номер Томаса! — потребовала она, вспомнив про немецкого фигуриста и хорошего знакомого Жени.
— Он живет в Гамбурге, — сухо ответил Евгений, поднимаясь из-за стола и понимая, что всё же нужно отправиться в лес. — Это — восемь часов езды на машины.
— Тогда я попрошу Сеню, — кивнула себе Таня, решительно выходя из столовой. Громов последовал за ней. Он полагал, что прежде чем обратиться к нему бывшая партнерша уже говорила и с Мельниковым, и, возможно, с Ильей. Однако то, что она обратилась сразу же к нему, очень польстило. Похоже, он всё ещё важен для неё и всё ещё остается главным её мужчиной, от которого она неосознанно, а иногда и осознанно, ждет помощи. И он эту помощь всегда окажет.
— Надень теплую одежду и удобные кроссовки. Те, что я подарил, — громко произнес он, чтобы Таня, наконец, остановилась и обратила на него внимание. — Я буду ждать на улице.
========== Спасибо тебе, маленький кролик… ==========
20:50
— С Ксюшей всё будет в порядке, я уверен, — спокойно произнес Евгений, бросив взгляд на бегущую рядом Таню. Сумерки начинали переходить в темную и прохладную баварскую ночь, а лес, казавшийся Тане из окна номера живописным и романтичным, обретал жутковатые и пугающие очертания.
— Ты уверена, что правильно поняла мою просьбу одеться теплее? — снова заговорил Громов, продолжая медленной трусцой бежать среди деревьев.
— Уверена, — недовольно проворчала себе под нос Таня, отмечая, что ей не очень комфортно находиться в темном лесу. И её тело как-то неосознанно тянулось к Громову. Таня хорошо помнила, как безопасно с ним рядом. Неважно, на льду или вне него. Благо он бежал действительно очень медленно, позволяя Тане держаться рядом без особых усилий.
На этот раз Евгений ничего не ответил, недовольно нахмурившись и доставая из кармана черных спортивных брюк небольшой фонарь, который сумел выпросить у местного «завхоза». Следующие несколько минут бывшие партнеры бежали в безмолвии, слушая шелест травы и листьев под ногами. И если Таня действительно пыталась разглядеть в темноте и свете фонаря хоть какие-то следы, указывающие на близость потерявшейся подруги, то Громов в определенный момент начал бежать просто на «автопилоте», подавляя громкий внутренний голос, истошно твердивший «вот она, рядом, поговори с ней нормально, скажи, что больше не можешь видеть в компании других мужчин!».
— Таня, — Евгений резко остановился, вынуждая её сделать тоже самое, — давай поговорим?
Фигуристка ошарашенно посмотрела на бывшего партнера, с трудом различая очертания его лица в темноте. Свет фонаря был направлен куда-то в траву, которая начинала покрываться вечерней росой и едва заметно поблескивать.
— Ты уверен, что выбрал подходящее время? — с толикой раздражения поинтересовалась Таня, поражая и несколько обижая Громова и своей фразой, и своей интонацией.
— Моя подруга пропала ночью, — скандировано произнесла Таня, — а ты…
Но закончить предложение она не смогла. Глаза фигуристки округлились от ужаса, а сама она замерла с приоткрытым ртом.
— Что случилось? — встревожился Евгений, даже в полумраке замечая, что глаза Тани стали буквально стеклянными от испуга.
— На моей ноге что-то сидит, — шепотом произнесла Таня, чувствуя, как немеют от страха губы. Громов собирался посветить ей на ноги, но не успел этого сделать. Когда «нечто» зашевелилось, окончательно убеждая Таню в том, что оно живое, фигуристка, забыв обо всех недомолвках, обидах и ссорах, запрыгнула на Евгения. А он, имея изумительную реакцию и огромный опыт в плане «ловли» женщин, безошибочно поймал её и прижал к себе. Однако фонарь при этом пострадал, упав куда-то в кусты, и сразу же погас.
— Таня, — Громов отчего-то счастливо улыбнулся, крепче прижимая её к себе и чувствуя, как она вся дрожит. — Разве ты чего-то боишься, когда я рядом?
Адреналин, ударивший в голову, на несколько минут будто стер у Тани все обиды, все плохие воспоминания про Женю. Она обняла его за шею, уткнувшись носом ему в висок. Она вновь на этой высоте, которая успела стать для неё родной. Она в этих руках, которые никогда не дрогнут и не уронят. Она вновь окутана им. Его запахом, его энергетикой, его силой.
— С тобой ничего не боюсь, — прошептала она, закрывая глаза. Евгений понимал, что они стоят в лесу, практически в полной темноте, но ему не хотелось, чтобы это заканчивалось. Он держал родное, маленькое, хрупкое тело. Он держал свою Таню, которую не хотелось отпускать. Хотелось таким образом носить её на руках всю жизнь, избавить от неимоверных физических нагрузок, от спортивного риска. Избавить от всего, что может её напугать или причинить вред.
— Ты плачешь? — удивился Евгений, повернув к ней голову. Их лица оказались предельно близко. Таня чувствовала его горячее дыхание, чувствовала, что его губы слишком близко. И сдержаться было уже невозможно, особенно учитывая недавний прилив страха, сменившийся полнейшим бессилием и воспоминаниями о том, как тяжело ей в последние месяцы. Как тяжело тащить за собой партнера. Как тяжело бороться с собственным телом. Как больно падать на гимнастическое бревно и лёд. Как много синяков на её теле…
— Почему ты плачешь, Таня? — не понимал Евгений, борясь с желанием поцеловать её. Но она бороться с этим не стала. А точнее не имела для этого больше никаких сил. Она несмело провела холодной ладонью по его щеке, а затем неумело, будто это был её первый поцелуй, прильнула к губам Жени. Он сразу же перехватил инициативу, углубляя желанное прикосновение и наслаждаясь нежными, чуть дрожащими губами Тани. Она запустила пальцы в его волосы, прижимаясь к нему ещё сильнее и получая удовольствие от его напористых, тугих и таких уверенных губ.
Неизвестно, чем закончилась бы такая спонтанная близость, если бы Таня вновь не услышала шорох. Она разорвала поцелуй, чуть отстранилась и посмотрела вниз, но увидеть что-либо без фонаря было невозможно. Но такой сумрак в определенном смысле играл Тане на руку. Ведь Евгений не мог увидеть румянца, которым были залиты её щеки. Таня начинала осознавать, что она натворила. Но это «творение» было неимоверно хорошим и что-то внутри умоляло забыть обо всем, в том числе и о Ксюше, и вновь поцеловать этого мужчину.
Громов, чуть изменив положение Тани в своих руках, смог достать телефон из кармана. Он посветил им вниз, откуда доносился шорох, а затем улыбнулся, увидев небольшого дикого кролика, сидевшего среди толстых корней многолетнего дерева.
— А вот и тот, кто тебя напугал, — пояснил Евгений.
— Если бы я увидела его, то не бросилась бы тебе на руки, — улыбнулась Таня, наблюдая за напугавшим её маленьким животным, которое смешно морщило нос.