Просто время от времени нам не прет.
Но все равно друг без друга мы не получим ни шанса.
Вопросы так не решатся.
Как бы они не старались, но мы с тобой не расстались.
Ведь мы не можем расстаться.
Трепетная нарезка кадров с награждений, где Евгений всегда приобнимал Таню, прижимая к себе, сменилась трогательными моментами с Олимпийских игр, где он сначала встал перед ней на одно колено, а затем и вовсе поцеловал.
Последние слова композиции резанули Евгения изнутри. Ещё несколько минут он смотрел в погасший экран, а затем ощутил легкий и желанный порыв уснуть. Его веки начинали слипаться. Но появилось и другое, странное желание. Громов захотел поделиться этим видео с Таней, в надежде разбудить и в ней теплые воспоминания, но спросонья отправил это видео себе на стену, а затем отключил телефон.
***
1 июля, Москва, 19:40.
— Таня, послушай меня, пожалуйста, — Арсений начинал злиться. Он с недовольством посмотрел на ученицу, которая, игнорируя его слова, направлялась от одного тренажера к другому.
— Сеня, я в порядке! — возмутилась Таня, подходя к тренажеру для ног и выставляя на нем вес в сорок килограмм.
— Таня, ты думаешь, что я не знаю о твоем сговоре с охраной? — Мельников впервые за время совместной работы повысил на неё голос. Он прочел много литературы о том, как повысить мотивацию у спортсмена и успешно опробовал эти методики на Илье, но вот о том, как понизить у атлета мотивацию и желание изнурять себя никакой дельной информации не было.
Вернувшись к тренировкам после ушиба щиколотки, Таня начала работать ещё больше, чем до этого. Мельников искренне недоумевал о том, откуда в этой хрупкой девушке такой запас энергии, сил и рвения. Но Арсений знал и то, что такими темпами Таня просто не доживет до соревнований. И не дотянет даже до распределения по этапам гран-при, которое состоится в Федерации уже через месяц. А не так давно Мельников и вовсе узнал о том, что Таня, обещая ему уйти через пару минут после окончания тренировок, уходила в итоге в лучшем случае через пару часов.
— Сеня, иди, пожалуйста, — попросила Таня, садясь на тренажер и выпрямляя вверх ноги, принимаясь толкать ими выставленный вес.
— Таня, обещай, что сегодня не… — вновь попытался достучаться до неё Арсений, подходя ближе, но его прервал зазвонивший в кармане джинс сотовый.
Мельников, раздраженно поджимая губы, ответил на звонок и бросил гневный взгляд на Таню.
— Да, хорошо, сейчас подъеду, — сухо ответил он, приближаясь к двери и радуя этим Таню. Сейчас она чувствовала себя ребенком, которого родители пытались оторвать от компьютерных игр.
— Мне нужно в Федерацию, — пояснил Мельников, уже взявшись за ручку двери и видя как губы Тани, пыхтевшей на тренажере, растягиваются в довольной улыбке. — Я не шучу, Таня! Чтобы через двадцать минут тебя здесь не было!
— Иди уже, — выдохнула Таня, поднимаясь с тренажера и небрежно вытирая тыльной стороной ладони проступивший на лбу пот. Мельников бросил на неё многозначительный и крайне недовольный взгляд, а затем вышел из тренажерного зала. Таня вздохнула с облегчением и решила увеличить нагрузку. Она нагнулась вниз, желая поставить вес ещё на пять килограмм больше, но затем ощутила острый прострел внизу живота. Таня медленно выпрямилась. Несколько секунд она стояла без движения, пытаясь прочувствовать своё тело. Болезненных ощущений больше не было. Предположив, что она просто защемила себе нерв, Таня вновь наклонилась, но на этот раз боль оказалась намного острее. Она резко кольнула внизу живота, отдавая нестерпимыми ощущениями в ноги.
Таня вновь попыталась выпрямиться и неосознанно приложила ладонь к животу. Она попыталась сделать шаг, чтобы дойти до двери, а затем до медпункта, надеясь, что в позднее время ещё сможет кого-то там застать, но колющая боль снова резко, будто ударом ножа, вонзилась в нижнюю часть живота, и с её губ сорвался громкий стон боли.
Она упала на пол, потеряв сознание.
========== Великолепный спортсмен? ==========
2 июля, Москва. 15:10.
Таня медленно открыла глаза и сразу же сощурилась от обилия белого цвета вокруг и солнечных лучей, пробивавшихся из-под не до конца опущенных жалюзи. Она оглядела место, в котором очнулась, и сомнений не оставалось — она в больничной палате. Таня отрывками вспомнила тренажерный зал, сильную боль внизу живота. Вспомнила, как помутнело в глазах, а затем — пустота. Но было ещё кое-что. Был голос. Встревоженный громкий голос. Таня хорошо знала его. Он принадлежал Мельникову. Он называл адрес их ледового дворца. Похоже, это был разговор с диспетчером скорой помощи. И судя по тому, что сейчас Таня была в больнице, с ней случилось что-то куда серьезнее обморока от перенапряжения.
Она попыталась встать, но боль снова разлилась по низу живота, заставляя сжать зубы и зашипеть от неприятных ощущений. Таня медленно опустилась обратно на подушку и ощутила ком в горле. Что-то случилось. Что-то пошло не так.
Таня повернула голову вбок, посмотрев на прикроватную тумбочку в надежде обнаружить на ней телефон, чтобы позвонить Арсению. Но телефона на тумбочке не было. Вероятнее всего, он лежал в её сумке, стоявшей на стуле в углу палаты. Вот только подняться на ноги и дойти до него Таня не могла. И это пугало. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она бежала от этого ощущения, бежала от себя слабой к себе сильной. Бежала, занимая тренировками всё своё время. А в итоге прибежала к полной невозможности даже встать.
Таня зажмурилась, не желая давать волю слезам, когда в палату зашел Арсений с небольшим букетом тюльпанов.
— Привет, — сухо и совсем бесцветно произнес он, даже не посмотрев на подопечную, а затем положил букет на прикроватную тумбочку. — Это от Ильи. Я сказал, что у тебя простуда.
— Что со мной случилось? — Таня не сводила глаз с Арсения, который был явно напряжен. Он подошел к окну и поднял жалюзи, то ли желая наполнить палату солнечным светом, то ли находя себе что-то, на что можно будет смотреть во время не самого приятного и легкого разговора.
— Таня, — с трудом начал Мельников, наблюдая за скоплением голубей у скамеек в парке при больнице, — ты ведь не всегда была такой?
— Сеня, что со мной случилось? — требовательно спросила она. Для философских разговоров о прошлом не было ни желания, ни сил.
— Эгоизм головного мозга, — тяжело вздохнул Мельников, чувствуя на себе взгляд Тани. Но смотреть на неё в ответ не хотелось.
На несколько секунд Таня растерялась. И её требовательный взгляд на мгновение сменился полным непониманием.
— Объясни, — хрипло попросила она.
— Ты уверена, что станешь слушать? — грустно улыбнулся он. — В последнее время слух у тебя явно начал атрофироваться.
— Сеня! — Таня нахмурилась, пытаясь выглядеть серьезнее, но не вышло. Сейчас она выглядела как окончательно запутавшийся в собственных же поступках ребенок, который где-то в глубине души осознавал, что оступился, но признаваться в этом даже самому себе не собирался.
— Больше я не Сеня, — Мельников наконец перевел взгляд на подопечную и понял, что лучше бы ему этого было не делать. Таня была катастрофически бледной, и только её карие глаза ярко контрастировали с цветом кожи. Теперь они выглядели ещё темнее и… злее.
— Я отныне Арсений Анатольевич, — собирая остатки строгости, договорил он. — Не хочешь работать по-хорошему, будем работать по-плохому. Если вообще будем.
— Что случилось? — буквально взвыла Таня, подаваясь вперед, желая и вовсе вскочить с постели, но снова ощутила боль внизу живота и сильно зажмурилась, подавив стон.
И вся строгость Мельникова рассыпалась после этого зрелища. Он с сожалением вздохнул, понимая, что как бы плохо Таня себя не вела, как бы его не слушалась, ему всё равно её жаль. Она всё равно ему дорога.
— К твоему счастью, вчера я забыл в тренажерном зале ежедневник, — начал издалека Арсений, — а без него в Федерации делать было нечего. Таня, только представь, что случилось, если бы я не вернулся до утра!
Голос Мельникова тревожно дрогнул. Он пытался быть сдержанным и где-то даже холодным, но перед глазами снова всплывала эта картина — Таня без сознания на полу зала.