Но хуже всего было то, что Евгений был пьян. И очень сильно. Его глаза заволокла плотная алкогольная дымка. Он почти не мог стоять самостоятельно и поэтому прислонился плечом к стене подъезда.
— Та-а-аня, — хрипло протянул он, повергая бывшую партнершу в шок, — ма-алышка, я так винова-а-ат!
— Передо мной? — решила уточнить Таня, после затянувшейся паузы. Её брови на мгновение сочувствующе приподнялись. В душе зародилась надежда на то, что Женя пришел попросить прощения. Пусть и в таком виде.
— Н-нет, — заикаясь, ответил он, — перед мамой. В её смерти.
Таня оцепенела. Она не знала, что шокировало её больше. Состояние, в котором был Громов, или фраза, с которой он к ней заявился. Таня знала, что Евгений был великолепным спортсменом, а великолепного спортсмена от хорошего во многом отличало именно негативное отношение к алкоголю. И вот это его появление… Просто лишило её дара речи.
Но его было необходимо пустить. И согреть. Таня видела, как дрожали уже не только его губы, но и почти всё тело. Он сильно замерз.
— Проходи, — несмело кивнула она, протянув к нему руки, понимая, что сам он уже с трудом передвигается на своих двоих.
========== Слушая наше дыхание ==========
Комментарий к Слушая наше дыхание
Глава маленькая и является первой частью мерлезонского балета под названием «явление пьяного Евгения Татьяне». Следующая будет более печальной. Да и при написании этой, если честно, я почему-то первый раз прослезилась.
Песня, которую поет Женя:
Наутилус Помпилиус – Дыхание
Но рекомендую послушать акустический кавер от исполнителя Sirotkin.
21:50.
Евгений попытался переступить через порог, но, пожалуй, впервые за всю свою жизнь запутался в собственных ногах, которые совершенно отказывались слушаться. Он запнулся и полетел на пол. Таня бросилась к нему, но, при всей своей натренированности, поймать и удержать почти сто килограмм веса она не смогла. И Громов упал на пол в прихожей, потянув за собой и ещё и небольшую обувницу, содержимое которой с грохотом разлетелось в разные стороны.
— Мои, — гордо улыбнулся Евгений, повернув голову вбок и увидев рядом со своим лицом кроссовки, которые он приобрел Тане в Ванкувере.
— Вообще-то, мои, — язвительно произнесла Таня, а затем наклонилась к его лицу. — Когда ты в последний раз так напивался? Ты вообще когда-нибудь так…
Таня резко замолчала. Глаза Евгения, направленные в потолок, будто стали прозрачнее после её вопроса. У Тани сложилось впечатление, что на долю секунды Громов протрезвел. Но он просто вспомнил то, что забыть было невозможно.
— В шестн, — Евгений запнулся, делая шумный вдох и пытаясь совладать с собственным языком, будто размякшим во рту, — шестнадц…
Кто-то снова позвонил в дверь, и Тане пришлось перестать сверлить бывшего партнера недовольным и строгим взглядом. Она выпрямилась, перешагнула длинные ноги Евгения и прильнула к глазку, надеясь, что в подъезде её поджидает не очередной пьяный фигурист. А Евгений с облегчением выдохнул, радуясь, что не придется выговаривать злосчастное число.
— Кто там? — поинтересовалась Таня, понимая, что не узнает девушку, стоящую за её дверью.
— Здравствуйте! — торопливо произнесла она. — Я ваша соседка, у меня пропал свет, наверное из-за урагана. У вас нет фонарика или свечей?
Таня испуганно оглянулась назад. Соседке, конечно, хотелось помочь, но для этого придется открыть дверь, а у неё в прихожей двухметровое промокшее насквозь тело, принадлежащее олимпийскому чемпиону.
— Простите, — с сожалением выдавила из себя Таня, — у меня ничего из этого нет.
— Врушка! — воскликнул Евгений, с трудом переворачиваясь на живот и пытаясь встать не без помощи стены.
— До свидания! — торопливо произнесла Таня, вновь взглянув в глазок и надеясь, что девушка уйдет прежде, чем Громов поднимется на ноги и решит открыть ей.
— До свидания, — вздохнула незнакомка.
— Не прогоняй человека, — с трудом выговорил Евгений, наконец поднявшись и прильнув грудью к стене, — там была красивая девушка?
— Не красивее меня, — раздраженно ответила Таня. Такая фраза Громова окончательно её разозлила. Чтобы заявиться в нетрезвом виде он почему-то из всех своих знакомых выбрал именно её, а теперь ещё и заимел наглость размышлять о каких-то девчонках.
— Как ты заговори-ила! — важно произнес Громов, чуть запрокидывая голову.
— Почему пришел именно ко мне? — скрестив руки на груди, поинтересовалась Таня. Вот только строить из себя железную леди становилось всё сложнее. Женя, пусть и в таком виде, напоминал ей о том, что было между ними, о том, как с ним хорошо. Но Таня больше не хотела об этом думать. Не хотела этого помнить.
— А я б-больше н-никому не нужен, — заикаясь, ответил он, а затем прислонился к стене спиной, пытаясь снять ботинки. — Даже Алисе не нужен…
Таня приоткрыла рот, собираясь уточнить по поводу Алисы, но Евгений продолжил сам.
— Мне к-кажется, что у неё кто-то появился, — выговорил он, продолжая пытаться снять обувь, но пальцы его почти не слушались. Таня несколько минут напряженно наблюдала за его безуспешными попытками. В какой-то момент Евгений просто опустился по стене и обреченно осел на полу.
— Помоги мне, — умоляюще произнес он, приподнимая брови. Таня не заметила, как её губы растянулись в глупой улыбке. Женя в эту минуту выглядел как никогда беспомощным и был похож на ребенка. Двухметрового, широченного в плечах, но всё же ребенка. Ребенка, потерявшегося в собственной жизни. Вернее, в той её части, что протекала вне льда.
Таня понимала, что нельзя идти у него на поводу. Что она злится и, возможно, даже ненавидит его. Но что-то будто толкнуло её к нему. Таня сделала пару несмелых шагов и присела перед ним на корточки, начиная аккуратно снимать его ботинки. Их черная кожа промокла насквозь. Как и носки. Евгений из-под полуприкрытых век смотрел на любимую женщину, которая ловко освобождала его ступни от обуви, и его губы дрогнули, растягиваясь в пьяной, кривой улыбке. А Таня судорожно надеялась, что завтра, протрезвев, Громов не будет помнить об этом.
Покончив с ботинками, Таня повернула голову вбок, рассматривая прихожую. Разлетевшаяся в разные стороны обувь, упавшая металлическая обувница и мокрое длинное пятно от одежды Жени, промокшей насквозь. Тане невольно вспомнилась мода называть ураганы человеческими именами. Она не знала, как можно было бы назвать то, что творилось в эти минуты на улице, но стихийному бедствию, царившему в её квартире, имя было только одно — «Евгений». И оно же наводило полнейший беспорядок в её сердце.
— Иди в душ, — без каких-либо эмоций произнесла Таня, поднимаясь и возвращая на место обувницу.
— Раздень меня, — томно попросил Громов, не переставая следить взглядом за бывшей партнершей.
Таня обернулась к нему и недовольно нахмурилась. А вот Евгений прислонился головой к стене, запрокидывая её, и вальяжно улыбнулся, полагая, что сделал это максимально обольстительно. Но Таня лишь прыснула со смеху и вернулась к собиранию разлетевшейся по прихожей обуви.
— Ну, — вздохнул Громов, надувая губы и плохо контролируя свою мимику, — с ботинками же сработало…
— Иди в душ, — строго повторила Таня. Ей хотелось, чтобы Евгений хоть немного протрезвел, но в его состоянии душ вряд ли мог чем-то помочь. Но он мог согреть его и дать Тане хотя бы несколько минут, чтобы перевести дух.
— Раздень меня, — также нарочито строго передразнил её Евгений, — или не пойду. Вообще никуда!
— Да не иди, — спокойно пожала плечами Таня, возвращая на место свои туфли, — сиди и зарабатывай воспаление легких.