— Я просыпа-а-а-аюсь в кошма-а-рном бре-е-ду, — продолжал Евгений, давая Тане понять, что как только где-то начинал петь Громов, в радиусе ближайших километров пяти сразу же начинался массовый суицид людей с хорошим слухом. И вообще людей, способных хоть что-то слышать.
— Как будто дом на-а-аш залило водой, — протянул он, меняя тональность от привычного его голосу баса, поднимаясь к неприятному и фальшивому фальцету.
— Да уж, — проворчала Таня, обернувшись снова к окну, за которым не прекращался ливень, — залило не то слово…
— И что-о в живы-ы-ых остались только мы с тоб-о-ой!
Таня на мгновение не сдержалась и засмеялась, но смех её продолжался до тех пор, пока она не услышала, как кто-то начал стучать по батарее. Похоже, в «Голос» Женя бы не отобрался.
— И что на-ад на-а-ами километры воды-ы-ы-ы! — взвыл Евгений. — И что на-а-ад на-а-ами бьют хвостами ки-и-иты!
Таня услышала, как стук по трубам стал интенсивнее. Похоже, придется попытаться заставить Женю замолчать, иначе кто-нибудь из соседей вновь решит заглянуть к ней в квартиру. И вряд ли пьяному Громову это понравится. Ему и трезвому это бы не очень пришлось по душе.
— Женя, — Таня приложила ладонь к двери в ванную, — можно тише? А лучшее вообще не петь?
— И кислоро-о-ода не хватит на дво-о-оих! — протянул он, даже не услышав из-за шума воды свою бывшую партнершу.
Таня гневно поджала губы, а затем выключила свет в ванной, наказывая Евгения за непослушание. Впрочем, когда он вообще кого-либо слушался? Увидев его сегодня, Таня была почти уверена, что ребенком он был невероятно вредным и упертым.
— Я ле-ежу в темноте-е-е! — не растерялся Громов, продолжая петь.
Затем он попытался нащупать полотенце, но это не увенчалось успехом. Евгений подскользнулся и упал, задев многочисленные баночки Тани, которые с грохотом повалились на него. Таня услышала скрип, а затем сильный удар. Несколько следующих секунд Евгений автоматной очередью выдавал нецензурные слова, а затем замолчал.
— Таня! — проорал он, даже не пытаясь встать в темноте. — Включи свет!
— А это не по тексту! — язвительно отозвалась она. — Где припев?
— Припев, значит, — улыбнулся он, — слуша-а-я наше дыха-а-ание…
Таня схватилась за голову, не включая свет и возвращаясь на кухню. Интересно, его поклонницы согласились бы терпеть вот эти вопли каждый день ради того, чтобы быть с ним рядом? Впрочем, кого она обманывала? Она бы и сама согласилась. Но не в тех реалиях, в которые они сами себя загнали. Чтобы терпеть такое, надо ну очень сильно любить этого засранца.
— Я раньше и не думал, что у на-а-а-ас на двоих с тобой одно лишь дыха-а-ание… — протянул Евгений, пытаясь удобнее улечься в маленькой ванной и вытягивая ноги на кафельную стену. Он резко замолчал, не продолжая петь дальше. Мозг издевательски подкинул ему воспоминания о том, как они с Таней смотрели друг на друга каждый раз после совместного проката. Как они просто смотрели друг другу в глаза и судорожно цеплялись губами за воздух, задыхаясь после физической нагрузки. И казалось, что даже это они делали в одном ритме. И сердца их бились одинаково бешено.
Евгений провел ладонями по лицу, бессвязно простонав и желая выгнать эту картину из своей головы. Не получалось. Громов вспомнил, как болельщики в шутку сравнили их такой вид с тем, как выглядят люди после секса. Евгений был в парном катании так долго, но ни разу не сравнивал эти два понятия. Он не видел ничего похожего. До Тани. С ней это действительно было по-другому. С ней близость была потрясающей как в горизонтально-постельной плоскости, так и в вертикально-ледовой.
— Та-а-аня, — тихо прошептал, закрывая глаза и откидывая голову на борт ванной.
Она слышала, как Женя бессвязно стонал, но думала, что виной всему головная боль от большой дозы алкоголя. Стоя у окна, за которым не было ничего, кроме непроглядной осенней ночи, с бушевавшим ветром и дождем, утирая предательские слёзы и обнимая себя за плечи, Таня и не думала, что стонал Евгений потому, что не мог выгнать из своей головы её же образ. И ладно, если бы он был только в голове, а не в сердце…
========== Ложь во благо? ==========
15 сентября, 0:40.
Таня сидела на кухне и пила успокаивающий чай с ромашкой, ожидая, пока Евгений выйдет из душа. Пару минут назад ей пришлось включить ему свет, потому как он угрожал продолжить свой концерт. Терпеть его завывания больше не было сил и пришлось согласиться.
Отец Тани злоупотреблял алкоголем и периодически заваливался домой со своими друзьями по рюмке. И уже в юности она научилась классифицировать людей в алкогольном опьянении. Одни были относительно спокойными и с легкостью засыпали, немного пофилософствовав о жизни, вторые болтали без умолку всякую бессмысленную чепуху, а третьи дебоширили. И Женя, судя по всему, относился ко второй категории. Что, конечно, намного лучше, чем третья. Однако Тане очень хотелось «выключить» его сейчас, уложив спать. Она была зла на него. Но не за то, что тот второй раз в жизни переборщил с алкоголем, а за то, что заявился именно к ней и напомнил о себе так ярко. Но хуже всего, что он напомнил о них. О прекрасной паре, которая осталась в прошлом.
— Я всё! — с невероятной гордостью, будто только что вновь стал олимпийским чемпионом, воскликнул Евгений, выходя из ванной и пытаясь замотать на бедрах короткое розовое полотенце.
— Это вообще-то, — несмело начала Таня, — мое полотенце для…
Но Таня не договорила, мысленно махнув рукой, понимая, что Жене нет никакого дела до того, что этим она когда-то вытирала лицо.
— Для друг-гих мужчин? — снова начал заикаться Евгений, проходя на кухню.
— Ага, у меня же тут публичный вытрезвитель, — безразлично кивнула Таня, опуская глаза на свои колени. Пьяный или нет, но Громов оставался возмутительно хорош собой. Особенно после душа, когда по рельефному телу стекали капли воды.
Евгений сел за стол напротив Тани и недовольно посмотрел на миниатюрный букет нежно-розовых пионов.
— От кого? — голос его стал холоднее. Он бросил полный злости взгляд на бывшую партнершу, заставляя её на мгновение всерьез предположить, что Женя ещё может перейти из второй категории в третью и разнести всю кухню. Хотя в таком случае хозяйка квартиры, возможно, не заметит протекшее окно?
— От себя, — солгала Таня, понимая, что, услышав имя «Илья», Женя мог бы просто осатанеть.
Громов подозрительно сощурил глаза, ещё раз посмотрел на цветы, будто они могли как-то подтвердить или опровергнуть произнесенное Таней, а затем медленно кивнул, сделав вид, что поверил.
Короткое полотенце, которое физически не могло завязаться на его бедрах, снова распалось. Евгений чуть приподнялся, а затем просто постелил его себе на колени, будто это была столовая салфетка, а сам он находился в ресторане. Таня с трудом сдержала смех и снова была вынуждена на несколько секунд опустить взгляд вниз.
— Налей мне чайку, — попросил он, а затем шумно шмыгнул носом.
— Простыл всё-таки, — недовольно вздохнула Таня, поднимаясь из-за стола и подходя к плите. — Тебе дать одежду?
— У тебя есть м-мужская одежда? — Евгений снова сильно нахмурился, бросив подозрительный взгляд на партнершу.
Таня, наливая заварку в кружку, грустно улыбнулась. У неё был пиджак Громова, оставшийся с бала, и его же футболка, которую она случайно захватила вместе со своей одеждой, когда судорожно собирала свои вещи.
— Есть.
Евгения такой ответ вывел из себя. Он с трудом поднялся со стула, обронив полотенце, и подошел к Тане, однако немного не рассчитал и навалился на неё, прижимая Таню к кухонному гарнитуру.
— Женя! — разозлилась Таня, пытаясь оттолкнуть от себя его и чувствуя, как край столешницы больно впивается в поясницу.
— И давно? — прорычал Громов, несмотря на сильное опьянение находя силы пресекать любые попытки Тани вырваться из своих рук. — Давно он у тебя?
— Кто он? — с трудом выговорила Таня, положив ладони на плечи Жени и пытаясь сдвинуть его хоть на миллиметр.