— Мужчина, при котором ты ходишь не в таких монашеск-ких халатах! — сбивчиво и гневно произнес он, а затем скользнул рукой между его полами, касаясь нежной кожи на внутренней стороне бедра Тани.
— Громов! — закричала она, рефлекторно сводя ноги и начиная дергаться всем телом, пытаясь как-то вырваться, но ничего не получалось.
— И с ним ты не такая холодная, к-как со мной, — угрожающе прошептал ей Евгений, и Таня увидела, как его глаза потемнели и обрели недобрый блеск.
— Тебе ли упрекать меня в холоде, — собирая последнюю смелость, прошипела она.
— А, может, тебе напомнить, как хорошо со мной? — голос Жени стал ещё ниже и звучал пугающе. Сердце Тани пропустило удар. Она и не забывала того, о чем хотел напомнить Громов. Но от этого было только больнее.
— Женя, ты пьян, — как можно строже произнесла она, снова предпринимая попытку оттолкнуть его, но как итог получила лишь вновь напомнившую о себе боль в плече.
— Я стеклый как трезвышко! — огрызнулся Громов, но не дал Тане опомниться и прильнул губами к её шее, поначалу целуя, а затем и вовсе прикусывая тонкую кожу.
— Женя! — от боли и бессилия закричала Таня, снова то принимаясь отталкивать его ладонями, то сжимала их в кулачки и судорожно била по его плечам и груди.
Но Громов не отвлекался от того, о чем так давно мечтал. Он продолжал собственнически, как-то совсем не по-человечески впиваться в её шею, опускаясь к ключице. Одной рукой он крепко прижимал Таню, чтобы она не могла вырваться, а ладонью другой сильно сжал внутреннюю сторону её бедра, вызывая у Тани очередной стон боли. Она зажмурилась, стиснув зубы и ощущая горячие слезы на щеках. Несколько долгих секунд она терпела такое обращение с собой, но затем, будто собрав всю свою силу, снова положила ладони на его грудь и, сделав огромное усилие, смогла оттолкнуть его от себя.
— Не прикасайся ко мне! — закричала она, сразу же уходя в угол кухни, чтобы быть максимально далеко от него.
Громов, всё ещё чувствуя наваждение, смешанное с яростью, снова направился к ней, но Таня торопливо выдвинула один из кухонных ящиков, а затем достала оттуда большой нож.
— Не подходи! — воскликнула она, крепче сжимая рукоять и угрожающе вытянула нож перед собой. — Уходи! Сейчас же!
Громов многое повидал за годы карьеры. И разные извращения в том числе. Он хорошо помнил, как некоторые поклонницы даже присылали ему в социальных сетях свои эротические фотографии с адресом и телефоном. У любой популярности есть такая обратная сторона. Он к такому привык. Но чтобы женщина угрожала ему ножом — такого извращения он ещё не видел. Это было в новинку, и это рассмешило, заставляя его опьяненный мозг переключиться на другую тему.
— А ты попробуй меня выгнать, — самодовольно произнес он, возвращаясь за стол и вальяжно откидываясь на его спинку, по-хозяйски раздвигая ноги.
Таня выдохнула с толикой облегчения. Пусть лучше продолжает вести себя как заносчивый индюк, чем как сексуальный маньяк. Однако его победная, но кривая улыбка на мгновение вновь заставила Таню сжать пальцы на рукояти ножа и ощутить желание таки врезать ему чем-нибудь по морде. Но она всё же была вынуждена отказаться от этой идеи. Мировое фигурное катание ей этого не простит.
— Хорошо, — медленно кивнула она, убирая нож, — но у меня есть условие.
Раз уж Женя сейчас в алкогольном опьянении, и его язык развязан намного больше, чем обычно, почему бы не попробовать этим воспользоваться?
— Да-да? — деловито произнес он, приподнимая брови.
— Я буду задавать вопросы, а ты мне на них отвечать.
— Да легко! — с юношеским гонором воскликнул Евгений, и Таня поняла, что нужно уточнить условия.
— Отвечать честно!
Громов задумчиво опустил голову, смотря на свой обнаженный торс и то, что было ниже.
— Ну-у, — протянул он, снова поднимая взгляд на Таню, — любой каприз за чашку чая.
— И без порнографии, пожалуйста, — тише попросила она, подобрав с пола полотенце и бросив его в Женю, призывая накрыть то, что сейчас хотелось видеть меньше всего.
Евгений сначала расправил его, делая вид, что действительно намеревается закрыть полотенцем свой пах, но затем с важным видом закинул его себе на плечо и невинно улыбнулся. Таня недовольно вздохнула, а затем отвернулась, наливая кипяток в чашку.
— Где ты был? — для разогрева начала она, поставив перед ним чашку с чаем, а затем села напротив.
— В баре, — пожал плечами Евгений, а затем схватился ладонями за чашку и обжегся, — блять, Таня! — зашипел он. — Почему такой горячий?!
— В каком баре? — игнорируя его глупый вопрос, спокойно продолжила она. Нет, ну в самом деле, неужели ему нужно было объяснять, что чай принято пить горячим, тем более после его прогулок под дождем. Не обжег своё огромное мужское… самомнение и слава Богу.
— Я не знаю! — огрызнулся он, обиженно опуская взгляд на чашку. — Где-то на Кроп-поткинской.
— А зачем ты вообще туда поехал? — откинувшись на спинку стула и скрестив руки под грудью, продолжала Таня.
— Это что, допрос? — дрогнувшим голосом, на мгновение «уехавшим» в фальцет, оскорбленно поинтересовался Громов.
— Дверь вон там, — Таня строго кивнула в сторону прихожей, напоминая ему о своем условии. Но на самом деле Таня откровенно блефовала. Куда бы она его выгнала в таком виде? Да, она дала бы ему его пиджак и футболку, но брюки были мокрыми насквозь, а отправлять его без них было слишком опасно. В одном только её подъезде наверняка было много девушек, которые с радостью приютили бы у себя мужчину из списка самых сексуальных спортсменов мира.
— Пойдешь прямо так, — Таня бросила взгляд на его плечо, — в одном полотенце.
— У меня есть пальто! — попытался парировать Громов.
— Ты пришел без него.
Лицо Евгения вытянулось от непонимания.
— Как это?
— Ты пришел в рубашке и брюках.
Громов на несколько секунд задумчиво надул губы, будто переваривая услышанное.
— Ты уверена? — с опаской спросил он.
— Абсолютно, — спокойно ответила Таня.
— Бля-ять, — выдохнул он, закрывая лицо ладонями. — Моя корочка…
Таня не сразу, но всё же поняла, о чем шла речь. Удостоверение Заслуженного Мастера Спорта. Похоже, оно было во внутреннем кармане и сгинуло вместе с пальто.
— И что было в баре? — вновь вернулась к своим вопросам Таня, не желая больше смотреть на Громова, убитого горем потери своей драгоценной корочки.
— Какая-то девушка, — опомнился Евгений, убирая ладони от лица, — узнала меня и завопила…
Громов замолчал, уставившись куда-то перед собой. Так, будто был котом, внезапно что-то заметившим.
— Женя? — напомнила о себе Таня. Громов моргнул, возвращаясь в реальность.
— «О-ой, Женя, давайте сфотографируемся! Я вас так люблю!» — передразнил женский голос Евгений, уже смутно вспоминая то, что было пару часов назад.
— А ты?
— А я думаю — какой я тебе, нахуй, Женя? Ты вообще кто такая, женщина? — развел руками Громов.
Таня недовольно нахмурилась, отмечая, что нецензурная лексика в пьяных речах Евгения начала проскальзывать всё чаще.
— Она была не одна там, — продолжил он, — а с каким-то чепушилой.
Таня едва заметно улыбнулась, на несколько секунд сбросив с себя серьезность.
— И он, желая произвести впечатление на свою да-а-аму, сказал, что фигурное катание — не спорт.
Губы Тани отчего-то ещё шире растянулись в улыбке. С самого детства девочки всегда завидовали юным фигуристкам, а вот мальчишки всегда подшучивали над теми, кто футболу и хоккею предпочел катание в обтягивающих костюмах под музыку.
— И ты ему ничего не сделал? — не верилось Тане.
— Я что, больной?! — воскликнул Евгений, чуть ли не подпрыгнув на стуле.
«Есть немного» — вздохнула Таня.
— Разумеется, я ему въебал! — воодушевленно продолжил Громов, но затем заметил как испуганно округлились глаза его собеседницы. — Ну, я же не спортсмен, я ведь ему равный! Имею право!
Таня облокотилась на стол, а затем приложила ладонь ко лбу, переваривая услышанное. Да, Громова сильно задели по больному. Трезвым он, конечно, бить бы этого человека не стал, максимум — отпустил бы что-нибудь едкое. Но вот нетрезвый Евгений Алексеевич это совсем другое существо, хотя и обладающее той же физической силой.