Евгений кинул спортивную сумку на скамейку у борта, а затем встал возле Арсения, наблюдая за Таней и Ильей. Делать это было непросто и Громов старался по возможности избегать этого зрелища. Руки Ильи, казалось, были везде. Он трогал ими талию Тани, её поясницу, низ живота, внутреннюю сторону бедра… От каждого такого, пусть и чисто рабочего прикосновения, Евгений вспыхивал изнутри и с огромным трудом мог сдержать себя. Но терпение его уже приближалось к критической отметке.
Арсений подозвал учеников к себе и поставил перед Таней жесткое условие. Либо она сейчас же, на глазах у большого количества соперников и представителей федераций выполнит четверной выброс, либо забудет об этой идее раз и навсегда, а в прокатах на грядущих соревнованиях будет исполнять исключительно тройной. Он был уверен, что Таня спасует и, наконец, откажется от своей бредовой идеи, полностью оккупировавшей её мозг. Уверен был в этом и Илья. А вот сама Таня обернулась на лёд, делая медленный вдох, пытаясь сконцентрироваться на себе и своем теле.
— Даже не вздумай! — прорычал стоявший рядом с Мельниковым Громов, отвлекая её.
— Ты, похоже, опять забыл? — Таня обернулась к нему и недовольно нахмурила брови. — О том, что отпустил меня!
Страх за любимую женщину ударил Евгению в голову, смешавшись с бешеным приливом злости на неё же, а потому он снова схватил её за руку, притянув к борту, заставляя удариться о него носками коньков. Илья подался вперед, желая помочь партнерше и совсем не одобряя таких методов именитого Громова, но Арсений предостерегающе качнул головой, не желая провести несколько следующих дней в реанимации, ожидая, пока ученик придет в себя после черепно-мозговой травмы.
— Не смей, Таня! — громко и угрожающе произнес Евгений, привлекая к ним внимание всех людей, находившихся на трибунах. Оживленные разговоры, царившие там, прекратились.
— Отпусти её руку, — максимально безэмоционально попросил Мельников, надеясь именно таким тоном достучаться до Жени.
— Не указывай мне, что делать! — Громов, от злости сжимая хрупкое запястье Тани ещё сильнее, обернулся к стоявшему рядом Арсению, и Алиса поняла, что ей необходимо вмешаться. Она торопливо соскочила со скамейки и вклинилась между ними.
— Давайте остынем, — с натянутой улыбкой произнесла она, пытаясь снизить градус разговора, — это не должно быть сложным. Мы ведь на льду!
Алиса начала с трудом, палец за пальцем разжимать ладонь Громова, освобождая руку Тани. Алексеева потерла покрасневшее запястье, обожгла злым взглядом Евгения, а затем, демонстративно взяв за руку Илью, уехала на противоположный конец катка, намереваясь выполнить четверной выброс.
— Ты ведь помнишь, что будет, — тоном, леденящим кровь в жилах, обратился Громов к Мельникову, — если она сейчас разобьется?
Арсений на такую провокацию предпочел ничего не отвечать. Он тревожно наблюдал за Таней, которая о чем-то выразительно разговаривала с Ильей, показывая ему их траекторию захода на четверной выброс. Мельников вздохнул, чувствуя, как сердце начинает биться чаще от волнения. Он мысленно снова проклял упрямство Тани, а затем с ужасом наблюдал за тем, как они начали набирать скорость. Громов обхватил край борта, впиваясь в него ладонями от тревоги так сильно, что те побледнели и на них отчетливее показался рисунок вен.
Таня чувствовала, что вот уже тот вираж, на котором решается многое. Скользя спиной вперед, Илья положил ладони ниже её талии, крепче сжимая их. Таня сделала глубокий вдох, слыша скрежет льда, видя его белоснежную гладь, на которой будто в одну секунду пронеслись все моменты, принесшие ей боль. Начиная от Олимпийских Игр и заканчивая вчерашним разорванным и издевательским поцелуем. От детских усмешек совсем юных фигуристок и до преследовавшего в последнее время ядовитого шепота за спиной от коллег-соперниц. Всё это в мгновение заставило вскипеть кровь в жилах, активизировав каждую клеточку её тела. Таня закрыла глаза, чувствуя, что Илья уже оторвал её от льда и развернулся, кидая высоко и далеко. Сейчас она готова выполнить заветный четверной выброс. Готова как никогда раньше.
Один оборот. Второй. Третий и… Четвертый!
Но четыре оборота она уже выполняла, однако ни разу не приземлялась на одну ногу. Так, как было необходимо, чтобы выброс засчитали правильно исполненным. Но сейчас она это сделала. Таня приземлилась на наружное ребро лезвия правого конька и продемонстрировала чистый выезд. И пока все присутствующие были в шоке, её собственное лицо сохраняло абсолютно детское и недоумевающее выражение. Карие глаза предельно округлились, а бледно-розовые губы ошарашенно приоткрылись. Она, наконец, остановилась, поставив на лёд вторую ногу. Арсений ликовал, прыгая от счастья как ребенок, Илья обхватил ладонями голову, Алиса вместе с остальными присутствующими громко аплодировала и счастливо улыбалась, понимая, что это заслуга ещё и её любимого мужчины.
А Евгений оторопел, позволяя своему лицу вытянуться от искреннего и неподавляемого шока. Татьяна Алексеева только что продемонстрировала идеальный четверной выброс уровня сложности «ультра си». И это красноречиво указывало на то, что на данный момент она — самая сильная партнерша в мире.
Таня упала на колени, в мгновение обессилив. Она закрыла лицо ладонями, начиная плакать. Всё её тело задрожало, но дело было не в физическом переутомлении. Она смогла. Она перешагнула всё, что мешало ей идти дальше. Она доказала всем, кто был уверен, что она ничего не сможет без Громова. Она доказала это ему. И, что самое главное, доказала это себе. Она сильная. Кто и что бы про неё ни говорил.
— Таня! — Илья подъехал, падая на колени перед ней и аккуратно убирая ладони от её покрасневшего лица. — У тебя получилось!
— Нет, — дрожащими и припухшими от слёз губами произнесла Таня, а затем повернула голову вбок, находя взглядом Арсения, — у нас получилось.
Мельников счастливо улыбался, но, встретившись взглядом с ученицей, покачал головой и пригрозил указательным пальцем, ругая за упрямство. Однако именно оно позволило ей выполнить этот сложнейший элемент. Таня улыбнулась тренеру сквозь слезы. Алиса, воспользовавшись шоком Громова, бесстыдно смотрела на Мельникова и поймала себя на уколе ревности. Арсений смотрел на Таню с неприкрытым восхищением, гордостью и даже некоторого рода любовью. Однако в следующую секунду на его лице отразилась боль. Он зажмурился, сдержав стон и пошатнувшись. Восторженные прыжки сразу же дали о себе знать дикой болью в больном колене. Алиса и очнувшийся Женя помогли ему сесть на скамейку. Таня с Ильей поспешили выйти со льда.
— Я позову врача, — кивнула Алиса, порываясь побежать в подтрибунное помещение, но Громов не дал ей этого сделать, уводя на лёд и аргументируя это тем, что сейчас их время тренироваться. А за врачом в итоге поспешил Илья.
— Ничего не хочешь мне сказать? — приподняв бровь, обратилась к Громову Таня, когда тот снимал чехлы с лезвий коньков, намереваясь переступить на лёд. — Поздравить, например?
— Не вижу повода, — хмуро отозвался Евгений, а затем, уже со льда, гневно посмотрел на Алису, не понимая, почему она трется возле Мельникова и желая узнать, о чем они сейчас говорят.
— Иди, Алиса, — сквозь зубы, терпя боль из последних сил, процедил Арсений.
— Нет, — судорожно покачала головой она, — тебе больно. Я никуда не пойду, пока не отпустит.
— Иди. К своему. Партнеру, — прорычал Арсений, шумно втянув носом воздух. Губы Алисы приоткрылись, а рыжие брови приподнялись. Мельников грубо отгонял её от себя. И это было очень больно. Вчерашнюю ночь они провели вместе, и Алиса не ожидала от него такого. Ни таких слов, ни такого тона.
— Почему ты так разговариваешь? — изумилась она. — Почему не даешь помочь?