Я горю, как в воздухе пушечное ядро,
Врезаясь в того, к кому я принадлежу.
Волнительный заход на выброс. Таня уже почувствовала руки Ильи ниже своей талии. Сердце бешено застучало в груди, пульсацией отдавая в кончики пальцев и виски. Большая скорость. Большой адреналин. Большой риск. Самый сложный элемент в их программе, символизирующий самый переломный момент в её отношениях с Женей.
Илья сжал ладони, отрывая Таню ото льда, и кинул её максимально высоко и далеко, чтобы она успела выполнить четыре оборота. Громов не смог этого видеть. Он закрыл глаза. Так же, как закрыл их в переносном смысле на то, что назвал любимую женщину никем. И своими этими словами он откинул её от себя. Далеко. Высоко. Резко. Не думая о том, как больно ей будет падать. А вот Таня каждое своё падение на пути к четверному выбросу помнила. Помнила стоны, острую боль, дрожь в теле. Но больше Таня не упадет. Как бы далеко её снова и снова не откидывал Громов своими словами или действиями.
Таня идеально выполнила четыре оборота и чисто приземлилась на одну ногу, позволяя себе победно вскинуть руки и счастливо улыбнуться. Трибуны взорвались оглушительными аплодисментами. Мельников вновь принялся прыгать как ребенок, размахивая аккредитацией, висевшей до этого на шее. А Громов, открыв серо-голубые глаза, шокировано округлил их, выдыхая с облегчением и чувствуя, как просто цепенеет от восхищения. В его голове был лишь один вопрос — как эта хрупкая, маленькая девушка в то же время может обладать такой внутренней силой?
— Это что, — не поняла Арина, оглядывая трибуны и с удивлением отмечая, что люди даже вставали со своих мест, — какой-то супер сложный элемент?
— Не представляешь, насколько, — с глупой улыбкой ответил Мельников, не сводя глаз с Тани и Ильи, продолжавших программу.
— Но приземлилась она ведь тоже благодаря мне?
— Безусловно, — усмехнулся Арсений, на секунду переведя взгляд на сестру, замечая, как после этих слов она гордо расправила плечи, победно улыбнувшись.
Между нами химическая реакция,
Я знаю, что ты — тот, с кем я должна быть.
Татьяна с Ильей красиво скользили вдоль борта, изображая вальсовый шаг. Роковой бал в Министерстве Спорта. Через пару секунд они перешли в совместное вращение в ласточке, когда Таня крепко прижата своей спиной к груди Ильи. Прямо как на балконе. Прямо как в тот холодный вечер.
Тени твоего сердца зависли в этом сладком воздухе,
Но я знаю тебя, любимый.
Татьяна и Илья вышли из вращения. Таня повернулась к нему спиной, а он, изобразив, будто снял с себя пиджак, накинул его ей на плечи. Таня улыбнулась, блаженно прикрывая глаза на секунду, но затем улыбка с её лица пропала. И она открыла глаза, решительно посмотрев перед собой.
Секреты, которые ты таишь,
Контролируют нас, и это нечестно.
Евгений на мгновение затаил дыхание. Он это всё уже видел. Он был непосредственным участником. Но всё равно надеялся, что возможен другой исход. Пусть хотя бы на льду. Но нет. Таня скинула с себя невидимый пиджак, а Илья, с болью посмотрев на неё, медленно уехал на другой конец катка.
Конец программы. Конец Алексеевой с Громовым. Трибуны аплодировали, судьи начали пересмотр некоторых элементов. Арсений, поддавшись шквалу эмоций, обнимался с удивленной таким порывом сестрой. Илья счастливо улыбался, купаясь в поддержке болельщиков, а Таня закрыла лицо ладонями, чувствуя, как дрожат колени, собираясь подогнуться. Ей больших усилий стоило устоять на ногах. И потому, что только что они вынесли серьезную нагрузку, и потому, что она полностью была теперь опустошена морально. Считается, что если проговорить свою проблему, то станет легче. И Таня это сделала. На своем языке.
Илья подъехал к ней, мимолетно обняв. Они поклонились судьям и зрителям. А затем Таня поспешила к Арсению. Громов не мог отвести от неё взгляда. В груди что-то критически сжалось. Он понял, как сильно нуждается в ней. Всё остальное отошло на несколько секунд на второй план. Он видел, как Таня, переступив со льда, подобно ребенку, нуждающемся в поддержке родителя, протянула к Арсению руки, дрожа от подступающих слёз. Мельников с теплой улыбкой крепко обнял её. Он принялся бережно что-то шептать ей на ушко и ласково поглаживал её по спине. Арина тем временем оживленно беседовала с раскрасневшимся после проката Ильей, описывая свои эмоции от проката.
А Громов и Калинина, до сих пор стоявшие у борта, неумолимо бледнели от схватившей их обоих за горло ревности.
— Вам пора, — напомнила ученикам Ольга Андреевна. Таня и Илья лёд освободили и, пока они будут в зоне оглашения оценок, у Жени с Алисой будет возможность немного разогреться.
Алиса и Евгений синхронно, как самые настоящие партнеры, моргнули, приходя в себя. Калинина нервозно одернула вниз черную свободную майку с металлическими заклепками и двинулась к выходу на лёд, смотря себе под ноги и буквально боясь посмотреть в сторону Мельникова. Громов сначала сделал шаг, порываясь пойти за своей партнершей, но затем направился в другую сторону. К Тане. В несколько широких и быстрых шагов он дошел до неё, Ильи и Арсения. Всей командой они собирались ждать оглашения оценок.
— Таня, — несмело позвал её Громов, вынуждая обернуться. Алексеева остановилась и, выразительно посмотрев на Илью и Арсения, отпустила их в зону «kiss&cry». Когда они пошли дальше, Таня со странным трепетом подметила невероятное — Громов нервничал. Обычно уверенные, холодно-стальные глаза сейчас имели явный оттенок волнения. Евгений выглядел… Напуганным? Таня чуть нахмурила брови, пытаясь понять, чего от него сейчас можно ожидать.
— Тебе пора, — Таня с трудом улыбнулась и кивнула на лёд, на котором уже раскатывалась Алиса. — И мне тоже.
Таня собралась отвернуться и пойти дальше, но Громов резко протянул к ней руку, порываясь вновь пойти на поводу у своих повадок и схватить её за запястье, не дав уйти. Но в нескольких сантиметрах от Тани Евгений остановил свою ладонь. Таня приоткрыла губы от изумления. Сработало. Она… Достучалась? Ошарашенные карие глаза встретились с полными трепета серо-голубыми.
— Я хочу поговорить с тобой, — хрипло попросил Евгений, делая вдох и пытаясь унять странное, совершенно не поддающееся контролю волнение. — Пожалуйста, Таня, давай поговорим.
Громов вновь протянул к ней свои руки, и Таня заметно напряглась, делая шаг назад, с опаской смотря на Евгения. Но он, к её огромному изумлению, бережно взял её ладони в свои, как-то умоляюще заглядывая в глаза. Таня забыла как дышать. Невероятно нежный жест. Поразительно нежный взгляд. Она вновь попыталась вздохнуть, но легкие будто сковало. Всё вокруг словно перестало существовать на эту долю секунды. Перестал существовать огромный и гудящий ледовый дворец. Перестали существовать болельщики. Перестали существовать судьи, ждавшие Таню в зоне оглашения оценок, а Громова — на льду.
— Поцелуй меня, — губы Евгения дрогнули, растягиваясь в улыбке. Но не самодовольной или холодно-заносчивой, а самой что ни на есть искренней и светлой. Таня не заметила, как и на её губах появилась улыбка. Громов и так был безбожно хорош собой, а такая улыбка делала его ещё совершеннее. — Поцелуй меня на удачу, Таня. В прошлый раз, на олимпийских играх, это сработало.
Таня смущенно опустила голову, смотря на большие и горячие ладони Громова, бережно сжимавшие её хрупкие и холодные. Яркий температурный контраст, рождавший тепло, разливающееся по телам их обоих.
— Ты торопишь события, Евгений, — улыбнулась Таня, снова встречаясь с ним взглядом и краем глаз замечая, как начинают негодовать судьи. Громову пора на лёд, а иначе ему грозит дисквалификация. — Да и тогда, на олимпийских играх, твоя победа была в моих интересах. А теперь давай как-нибудь сам…
Ладони Тани выскользнули из рук Громова подобно полотну тончайшего шелка. Евгений сжал свои ладони, пытаясь удержать её, но ничего не вышло. Таня быстро удалялась от него. Он проводил её взглядом, в котором смешалась и влюбленность с надеждой на что-то светлое, и легкая грусть от её отказа на просьбу о поцелуе, и восхищение.