Таня в ту минуту и вовсе переживала сразу за четырех людей одновременно. За Алису, которую прекрасно понимала, потому что тоже упала на чемпионате Европы, будучи в паре с Громовым. За самого Громова, который, несмотря на свои не самые лучшие человеческие качества, такого не заслужил. Спортсменом он был великим и легендарным, и такие оценки для него — кошмар наяву. За Арсения, который видел собственными глазами боль любимой женщины. И, наконец, за себя, понимая, что в таком состоянии Громов вряд ли сможет нормально с ней поговорить. Он снова будет во власти не самых хороших эмоций. И в последний раз такой разговор закончился фразой «ты — никто».
***
Евгений сидел на кушетке в подтрибунном помещении напротив медицинского кабинета, ожидая, пока оттуда выйдет Алиса. В коридоре кроме него никого не было, и это было поводом для радости. Меньше всего Громову сейчас хотелось видеть глаза журналистов или коллег, в которых читались бы либо насмешка, либо жалость. Ни того, ни другого Женя в свой адрес не переносил.
— Тебе стоит выплатить мне моральную компенсацию, — рядом раздался тихий женский голос, вынуждая Громова поднять голову. На кушетку опустилась миниатюрная молодая женщина, бывшая канадская одиночница, закончившая карьеру год назад — Эми Стайз.
— За что? — устало поинтересовался Евгений, закрывая глаза и запрокидывая голову назад. Он был недоволен тем, что его одиночество, так необходимое сейчас, было нарушено.
— За то, что я приехала сюда из Ванкувера, ожидая вашего с Алисой зрелищного возвращения, — улыбнулась Эми, поправив высокий хвост, желая выглядеть лучше.
— Боюсь, что мне самому сейчас нужна моральная компенсация.
Эми с сочувствием вздохнула, наслаждаясь возможностью бесстыдно разглядывать Женю, находившегося на расстоянии вытянутой руки. И даже меньше.
— Может, тебе стоит подумать о том, чтобы переехать к нам и начать карьеру тренера? — несмело предложила она, а затем вздрогнула, когда Громов резко открыл глаза и перевел на неё холодный взгляд.
— На Олимпиаде ко мне уже подходили по этому поводу, — строго, но с изрядно резавшим уши акцентом, произнес Евгений, — я не знаю, что должно произойти, чтобы я бросил всё и переехал в Канаду.
Эми поджала дрогнувшие губы, опуская взгляд вниз. Она давно была влюблена в Громова, наслаждаясь им на льду, но, закончив карьеру, потеряла возможность видеть его в живую на соревнованиях. И теперь его неудача, пусть и вызванная плохой формой партнерши, а не его самого, могла стать поводом перетянуть его в Канаду и быть рядом, возможно, каждый день.
— Может, всё же скажешь, что должно произойти? — Эми понимала, что нарывается на неприятности, но она понимала и то, что второго шанса вот так поговорить с ним может и не быть, а потому шла до конца. — Вдруг я могу это устроить? — она попыталась улыбнуться, но волнение не позволило ей этого сделать.
— Я должен потерять всех, кого люблю, — озвучил Евгений, понимая, что это вряд ли зависит от назойливой канадской фигуристки.
— Да, — с сожалением вздохнула она, будто прочитав его мысли, — этого я устроить не смогу, но ты ведь понимаешь, что в Канаде ты был бы… живым богом!
— А сейчас я что, мертвый? — огрызнулся он, мечтая, чтобы она, наконец, оставила его в покое.
— Нет! — воскликнула Эми. — Но после такого выступления в российской Федерации фигурного катания тебе вряд ли будут рады.
— Мне там всегда рады, — прорычал Евгений, поднимаясь с кушетки и направляясь в раздевалку, решив дождаться Алису там.
***
— Этого не может быть… — бледными губами произнесла Алиса, сидя напротив врача их сборной. — Ты уверен?
— Тут такая концентрация хгч, что ошибки быть просто не может, — с глупой улыбкой ответил Антон, смотря на анализы и радуясь, что Алиса ничем не больна, и его опасения на этот счет не оправдались.
Калинина провела ладонями по лицу, пытаясь уложить в голове услышанное. Она никогда всерьез не думала о беременности, хотя и понимала, что пресловутые часики всё-таки тикают, а ей через пару месяцев исполнится двадцать восемь.
— Ты понимаешь, что это прекрасно, Алиса? — видя её растерянность, поинтересовался Антон. — Забеременеть так легко в твоем возрасте и с твоими нагрузками, особенно учитывая ещё и пережитую аварию. Это фантастика!
Калинина приоткрыла губы, чтобы хоть что-то сказать, но слов не было. Абсолютно. В голове белый шум. Пустота. Шок.
— Кто отец? — продолжал улыбаться Антон. За последние несколько лет работы спортивным врачом он всегда сообщал атлетам что-то плохое — переломы, болезни сердца, разрывы и надрывы связок… И вот такая хорошая новость заставила его искренне и даже как-то по-детски радоваться.
Алиса резко посмотрела на него, округлив зеленые глаза. На смену шоку пришел страх, вязкой желчью разлившийся в горле. А что если Арсений не захочет ребенка? Что если он вообще к этому не готов? Как такое ему сообщить? Как сообщить это Жене, с которым они должны были завтра катать произвольную? Алиса обхватила голову ладонями, пытаясь избавиться от вороха одолевших её вопросов. Она не могла понять, пошла ли её жизнь сейчас под откос или, наоборот, всё только-только начало налаживаться?
— Алиса, это же чудо! — настаивал на своем Антон. — Чудо, что ты беременна! И чудо, что ничего себе сегодня не повредила!
Калинина потерянно кивнула, практически не слыша слова врача, а затем медленно поднялась из-за стола и вышла из кабинета. Шаги по коридору давались ей с трудом. Перед глазами всё плыло и казалось, что стены начинали ходить ходуном. Она направлялась в раздевалку, чтобы взять телефон из сумки и позвонить Арсению. Нужно было узнать, где он сейчас находится, и встретиться. Как можно скорее. Но, заходя в раздевалку, Алиса покачнулась, схватившись руками за дверной проем и едва устояв на ногах. Евгений подоспел к ней через секунду и, бережно приобняв, усадил на скамейку, начиная расшнуровывать её коньки.
— Ты просто перенервничала, — кивнул он, ловко расправляясь с белыми шнурками. — Ты давно не каталась на публике, а это — серьезный стресс.
Алиса улыбнулась, начиная плакать. Сразу после аварии она была уверена, что ещё вернется на лёд с ним. С её единственным партнером. С её главным и единственным другом. Но вот сейчас понимала, что это — конец. Конец ослепительной карьеры. И вышел он не таким, каким должен был быть…
— Завтра мы ещё всем покажем, — с шутливой угрозой произнес Громов, снимая ботинок и освобождая левую ногу Алисы. — У нас ведь такая крутая произвольная! Ты её ставила сама, прямо как настоящий тренер.
Калинина улыбнулась сквозь слёзы, а затем трепетно провела ладонью по волосам Жени, прощаясь с ним. Прощаясь с ними. Конец. Конец целой эпохи. Эпохи «Калинина/Громов».
— Мы больше никому ничего не покажем, — сильно дрожащим голосом произнесла Алиса, вынуждая Евгения посмотреть ей в глаза. — Нужно сниматься с соревнований…
— Почему? — внутри Громова всё упало. Он надеялся, что к завтрашнему дню Алиса соберется, и они всё наверстают, но, похоже, с Калининой случилось что-то серьезное. Настолько, что им придется наплевать на собственную клятву, данную друг другу десять лет назад. Они обещали, что никогда не будут сниматься с соревнований, чего бы им этого ни стоило, в каком бы состоянии они не были.
— Я… — Алиса вздохнула, пытаясь унять бешеное сердцебиение. — Я беременна, Женя…
========== Чудовище без красавицы ==========
Комментарий к Чудовище без красавицы
Настроение главы: Three Days Grace - I Hate Everything About You
Алиса смотрела в темнеющие глаза Жени, и царивший в её душе едва уловимый трепет, смешанный с грустью и неполным пониманием случившегося, теперь сменялся страхом. Она буквально видела, как перед стальными, серо-голубыми глазами, смотрящими сквозь неё, проносились события последних месяцев. Как странные взгляды и необъяснимые реакции Мельникова теперь выстраивались в одну, общую картину. Паззл в голове Громова сошелся. Что-то словно отвесило ему же звонкую пощечину, схожую по силе с ударом хлыста. Евгений понял, каким дураком был, и как много очевидных вещей на замечал.