— Уверен!
Губы Жени, дрожащие от натуги, растянулись в злой ухмылке. Он резко ударил своей ногой по больному колену Сени. Мельников закричал от боли, зажмуриваясь и падая набок. В тот же момент, в унисон с ним, закричала Алиса, ощущая боль любимого мужчины буквально всем своим телом. Евгений поднялся на ноги, собираясь бить дальше.
— Нет! — Алиса закрыла Сеню собой, бесстрашно смотря Громову в глаза, пытаясь найти там хоть какой-то отголосок нормального, здравомыслящего Жени. Да, такой тоже был. Хотя и верилось в это всё с большим трудом.
Секунда абсолютной тишины. Таня, Арина и Илья замерли без движения. Слышалось только тяжелое дыхание Арсения и Жени. Алиса снизу вверх смотрела на Громова, пытаясь без слов что-то ему донести. Они уже смотрели похожим образом друг на друга. За десять лет совместной работы между ними вспыхивали серьезные скандалы, особенно в юности, на стадии притирки друг к другу.
Громов опустил взгляд вниз, встречаясь глазами с Арсением, даже не пытавшимся встать. Он был уверен, что без посторонней помощи не поднимется. Слишком сильный был удар по колену, которое болело даже в спокойствии.
— Вздумаешь отказаться от ребенка, — стальным голосом начал Громов, — убью.
Алиса зажмурилась, понимая, что Женя только сделал хуже. Она хотела сама рассказать Сене о своей беременности. Меньше всего она хотела, чтобы всё вышло вот так. Чтобы об их ребенке Мельников узнал после драки, лежа на полу, да ещё и в окружении своих учеников и сестры. Но в следующую секунду Алиса поняла, что, возможно, виновата сама. Арсений изначально хотел поставить Громова в известность, но Алиса каждый раз умоляла его продолжать держать их отношения в тайне. Но всё тайное становится явным. И, как правило, происходит это очень не вовремя.
По реакции Мельникова Евгений понял, что тот, похоже, ничего не знал. Ярость начинала понемногу отступать, сменяясь чувством вины и неправоты. Громов отчетливо понял, что ему нужно уйти. Он направился к двери и на секунду обернулся, посмотрев на Таню. Она с трудом сдерживала слёзы, подступившие к глазам. Она любила этого мужчину. В драке она боялась за него, хотя и понимала, что именно он был не прав. И ощутила укол ревности, услышав про какую-то Машу. И эта любовь отравляла её, потому что Женя всё меньше походил на нормального, уравновешенного человека.
Громов приоткрыл рот, чтобы попытаться извиниться, но Таня демонстративно сначала отвела взгляд в пол, а затем и вовсе подошла к Илье, помогая ему подняться. Все в этой небольшой комнате в данный момент испытывали отвращение к Жене. Он отчетливо чувствовал это буквально кожей.
***
Таня собралась отвести Илью в медицинский кабинет. Кровь из его похоже сломанного носа продолжала бежать, и ему необходима была помощь. Таня также увела с собой Арину, понимая, что Сене с Алисой необходимо побыть наедине и многое обсудить. Хотя после случившегося очень трудно было найти хоть какие-то слова.
— Это правда? — несмело поинтересовался Арсений, сидя уже на скамейке и потирая колено. Боль не унималась, но после услышанной новости она отошла на второй план.
— Правда. Я была у врача, — тихо ответила Алиса, не поднимая глаз на любимого мужчину. Она чувствовала себя виноватой. Во-первых, за сам факт беременности, ведь они ничего такого не планировали. Во-вторых, за драку, устроенную Громовым.
Арсений нахмурился, вглядываясь в профиль Алисы. Его очки всё ещё валялись где-то на полу. О детях он не задумывался ровно до того момента, когда Тане сделали операцию на органах репродуктивной системы, значительно снизив её шансы когда-либо стать мамой. Именно тогда он понял, какое это счастье — иметь детей от любимого человека. Однако сейчас никакой радости он не испытывал. Был шок. Была злость. На Женю в том числе. На Женю, который никаких прав на его Алису не имел, но почему-то думал иначе.
— А ты уверена, что это мой ребенок? — ляпнул не подумав Арсений, поддаваясь порыву необоснованной ревности.
И этот вопрос на мгновение лишил Алису дара речи. И в ту же секунду выбил весь воздух из легких. Она открыла губы, пытаясь вдохнуть, но грудь будто сковало.
— Ну, — ядовито произнес Арсений, — просто первым почему-то узнал именно он. Он для тебя был и остается первым мужчиной. А я так, запасной.
— Н-нет, — помотала головой Алиса, пытаясь совладать со своим телом и эмоциями. Слишком много всего выпало на неё сегодня. Слишком сложно было всё осознать. Слишком больно было от такого вопроса любимого мужчины.
— Я устал играть в эти игры, Алиса, — холодно произнес Мельников, с трудом поднимаясь со скамьи. — Если бы ты и вправду любила меня, то не стала бы скрывать наши отношения с самого начала.
— С-сеня, — хрипло ответила она, не обращая внимания на покатившиеся по щекам слёзы.
Но Мельников отказывался её слушать. Он, сильно прихрамывая и хмурясь от боли, вышел из раздевалки, направляясь к врачу за инъекцией обезболивающего.
***
Ледовый дворец практически опустел. Из него ушли все болельщики, все спортсмены, все представители средств массовой информации. Таня, оставив Илью и Арину в медицинском кабинете, дошла до ледовой арены. Ноги будто сами вели её туда. Она положила ладони на борт, блестящими карими глазами оглядев пустые трибуны и белоснежную гладь льда. Площадка выглядела красиво и ярко, но на душе у Тани от её вида разрасталась глубокая, саднящая пустота.
Она услышала за своей спиной тяжелые шаги. Она знала, кому они принадлежат. Внутри всё сжалось от страха, но Таня не обернулась.
— Мы хотели поговорить, — хрипло напомнил Громов, остановившись у борта рядом с бывшей партнершей. Но если она не сводила глаз со льда, то вот он не мог отвести взгляда от неё. Таня всё ещё оставалась в своем миниатюрном белом платье. У неё до сих пор не было времени переодеться и прийти в себя после утомительного дня. Но больше тяжелого проката утомило то, что было после.
— Я больше не хочу с тобой говорить. Никогда.
— Таня, — качнул головой Евгений, и в его глазах появилась тревога. Любимая женщина отдалялась от него. Быстро и необратимо. А он до конца не осознавал, что сам откидывал её от себя. Снова и снова.
— Ты — чудовище.
Евгений открыл рот, желая предложить Тане в таком случае стать его красавицей, и как-то разрядить обстановку, но она не дала ему вставить ни слова.
— Насколько ты совершенен внешне, — голос её начинал дрожать, — настолько же отвратителен изнутри.
— Таня, — снова произнес Громов, пытаясь остановить её.
— Я думала, что ты можешь исправиться, — она облизнула губы, грустно улыбнувшись и ощутив на своей щеке обжигающую слезу. — Но я ошиблась.
— Таня! — воскликнул Женя, попросту не зная, что ещё он может сказать. Хотелось просто заткнуть её. Просто прижать к себе и больше не отпускать. Но он помнил, что такого Таня не приемлет. Что нельзя больше бесцеремонно хватать её.
— В тебе столько силы, — с трудом продолжала Таня, — но она ничего не создает. Только рушит.
— Выслушай меня! — вклинился Евгений. Он хотел схватить Таню за плечи и развернуть к себе лицом, чтобы она, наконец, на него посмотрела. Но и этого сделать не мог. Поэтому он лишь несмело провел горячей ладонью по её замерзшему обнаженному плечу. Но Таня дернула им, показывая, что и это прикосновение ей неприятно.
— Зачем ты это устроил?
— Потому что Алиса достойна лучшего!
Таня ухмыльнулась, а затем и вовсе несколько секунд заливалась истерическим смехом.
— А что, если я скажу тебе, что он и есть лучший? — она обернулась к Жене и видела, как своими словами причиняла ему боль. — Уж точно лучше тебя.
— Это не так, — голос Громова начинал леденеть.
— Если бы Алиса действительно была тебе дорога, ты бы обрадовался за неё, но ты…
— Мельников ей не пара! — сорвался Евгений, снова ощущая вспышку гнева.
— Вот опять! — в тон ему закричала Таня. — Ты не видишь никого кроме себя и своего мнения! Ты хоть раз спросил, чего хочет сама Алиса? Чего хочу я?!