— И чего ты хочешь? — наклонился к ней Евгений, испытывая на себе яростный взгляд карих глаз.
— Чтобы ты исчез из моей жизни! — выкрикнула ему в лицо Таня, будучи больше не в силах это терпеть. — Раз и навсегда!
***
— Алиса, не сходи с ума, — покачал головой врач сборной, когда Калинина пришла к нему в слезах. Он прекрасно понимал, что такое настроение может быть продиктовано гормонами и не является объективным. В таком состоянии Алиса могла натворить ошибок, а потом жалеть о них всю оставшуюся жизнь.
— Антон, — пытаясь звучать как можно строже, произнесла она. — Мне нужно направление на аборт. Напиши, что из-за перенесенных мною нагрузок есть угроза для ребенка. Пожалуйста.
— Алиса, ты слышишь меня? Я сказал нет! У тебя нет никаких угроз, ясно? Ты говорила с отцом ребенка?
Калинина поджала дрожащие губы. Сколько ещё боли принесет этот день? Это было уже невозможно терпеть. Алиса сорвалась на громкий плач и закрыла лицо ладонями, пугая таким поведением Антона. Он знал её много лет и никогда не видел такой… слабой, такой разбитой.
***
27 октября, Лэйк-Плэсид, Олимпийский ледовый дворец, 19:00.
Таня не спала почти всю ночь. Она любила Громова. И его же ненавидела. И ненавидела себя за то, что всё равно чувствовала к нему очень многое, несмотря на то, что из раза в раз он продолжал разочаровывать её.
Утренняя тренировка и вовсе выдалась отвратительной. Арсений был мрачнее тучи, передвигался вдоль борта с помощью трости и лишь изредка что-то комментировал в не самом вежливом ключе. Такое поведение было ему абсолютно не свойственно. Арина держалась рядом с ним и пыталась разговорить и расспросить об Алисе.
Илья тяжело сопел ушибленным и опухшим носом, бросая на партнершу косые взгляды, безмолвно упрекая за вчерашнее поведение Громова, будто она была в этом виновата.
В какой-то момент Тане хотелось остановиться и просто закричать, чтобы вся её команда пришла в себя и всё стало как прежде. Илья снова был бы светлым молодым парнишкой, Арсений вновь стал вежливым и заботливым тренером, а Арина продолжала бы задавать глупые вопросы о фигурном катании и тем самым веселить их. Но чтобы переварить вчерашнее требовалось время. По ним всем проехался каток. И у него было имя. А ещё глаза. Красивые. Злые. Холодные.
Таня стояла у выхода на лёд. Трибуны олимпийского дворца были забиты до отказа. Калинина/Громов снялись с произвольной программы, и теперь Таня с Ильей были главными претендентами на победу. Осталось лишь безошибочно откатать произвольную, а главное — устоять с двойного акселя и четверного выброса.
Перед короткой программой Арсений был ближе к Тане и Илье. Он поговорил с ними, настроил на прокат. Ещё вчера они были настоящей командой. А сегодня они сами по себе. Каждый был в собственных мыслях. И Тане это не нравилось.
Со льда вышла французская пара, дышавшая им с Ильей в спину. По баллам за короткую программу у них была совсем небольшая разница. И от проката произвольной будет решаться многое. Если соревнуясь с Громовым для Тани за счастье было второе место, то не имея его в соперниках, она всерьез рассчитывала побиться за первое.
Илья переступил на лёд, а Таня, прежде чем сделать шаг туда, оглядела зону вдоль борта. Среди многочисленных тренеров, фигуристов и представителей Федераций не было ни Громова, ни Алисы.
Таня опустила глаза, с сожалением поджимая на мгновение губы, подведенные алой помадой в тон её платью. В голову ударила ужасная мысль. Война, которую они начали с Женей между собой, теперь калечила ещё и других, ни в чем не виноватых людей. И чудовище, похоже, не только Громов. Но и она сама.
Таня смутно слышала, как их объявили. Слышала аплодисменты. Видела натянутую и неестественную улыбку Ильи. Она вложила в его руку свою ладонь, пытаясь настроить себя. Пытаясь включить режим «автопилота», полагаясь на мышечную память. Пусть тело сделает всё само. Души в этом теле сейчас всё равно не было.
И пока Таня с Ильей пытались стать победителями в первом совместном старте, делая всё возможное, Алиса, забившись в угол собственного номера, рыдала в голос. А Громов зашел в комнату для важных гостей, желая поговорить с Эми. Она стояла у большого стеклянного окна, из которого открывался прекрасный вид на лёд. На тот самый, где произвольную программу в эти секунды катали Татьяна и Илья.
— Я согласен, — Громов встал рядом с Эми, заставляя её отвлечься от проката. Стайз мечтала утащить Женю в Канаду, но не ожидала, что это произойдет так быстро и… просто.
— Ты серьезно? — в глазах Эми в мгновение вспыхнул абсолютно детский восторг.
— Да, — сухо, совершенно без каких-либо эмоций ответил он, изо всех сил стараясь не смотреть на лёд. — Подготовишь документы?
— Конечно! — Стайз понимала, что выглядит как восторженная школьница, но ничего поделать с собой не могла. Ей хотелось прыгать до потолка от счастья. — Когда планируешь прилететь?
— Как можно скорее. Но сначала мне нужно вернуться в Москву. Я должен забрать собаку и, — Громов на мгновение замолчал, — сделать официальное заявление.
Эми изо всех сил сдержала улыбку и максимально сочувствующе кивнула, делая вид, что понимает, как тяжело ему в эти секунды.
— Ты куда? — не поняла она, провожая Женю взглядом. — Я думала, что ты хочешь посмотреть…
— Не хочу, — Громов вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
***
В тот вечер Татьяна и Илья опередили французов по сумме всего на полтора балла. Но они это сделали. Они стали первыми. Пусть не на самом значительном и сложном старте, но факт оставался фактом. Алексеева/Томилин — победители американского этапа Гран-при. Теперь они должны будут отправиться на финал в Канаду.
Когда Таня плакала от счастья, стоя на пьедестале и видя, как её победе радуется оживающий Арсений, Евгений уже сидел в самолете и готовился вылетать в Россию.
На следующее утро все новости, связанные с миром спорта, в том числе и те, что касались победы Тани с Ильей, отошли на второй план. Появилась другая. Шокирующая и возымевшая эффект разорвавшейся информационной бомбы.
«…Евгений Громов объявил о завершении спортивной карьеры…»
========== Дождливый ноябрь ==========
Комментарий к Дождливый ноябрь
Песни, очень подходящие, по моему мнению, к этой главе:
Enrique Iglesias - Addicted
Kelly Clarkson - Addicted
3 ноября, Москва. 11:30.
Таня, укутавшись в плюшевый плед, наслаждалась заслуженными выходными после победы на американском этапе гран-при. Точнее… Пыталась насладиться. Но всё вокруг беспрерывно напоминало о Жене. Начиная с аккуратной белой чашки, стоявшей на кухонном столе и купленной именно им, продолжая книгой «Физика в фигурном катании», лежавшей на журнальном столике в гостиной, и заканчивая, конечно же, нескончаемыми обсуждениями поступка Громова. Они оживленно велись везде — от групп в соцсетях и до федеральных телеканалов. Евгений был крайне известным и успешным спортсменом, и на волне его скандального отъезда каждый хотел вставить парочку своих слов. Но слова эти были только отрицательными.
Таня с отвращением следила за тем, как люди, некогда обожавшие Громова, теперь выступали с гневными тирадами в его сторону. И в определенный момент поймала себя на мысли о том, что злят её сейчас ни сколько упоминания Громова, сколько то, в каком они были ключе.
— Евгений всегда был «не нашим» спортсменом, — деловито комментировала на камеру немолодая женщина, бывшая фигуристка, а ныне тренер. — Он всегда был бунтарем, любил спорить с нашей Федерацией и поглядывал на Канаду с блеском в глазах. Потому что там совсем иное отношение к спортсменам. Там всё можно, там свобода! А у нас всё строго, зато и результаты показываем отличные. А Евгений сделал свой, ошибочный выбор. Он отрекся от родины.
Таня ощутила, как заскрипели её зубы от злости. Она знала эту женщину. И отчетливо помнила, как она боготворила Громова в каждом своем интервью. Как называла его феноменом и радовалась, что он самый что ни на есть «наш» спортсмен. Но стоило ему только выехать за пределы России, как на него сразу же полились помои со всех сторон. Его обожали. Его обожествляли. Его неимоверно любили. Хотя и пытались держать в ёжовых рукавицах, чтобы как-то подавить характер, чтобы удержать в России. Но не смогли. И эта огромная любовь теперь оборачивалась такой же огромной ненавистью.