— Но, конечно, не теряю надежды на то, что однажды ты согласишься вернуться на лёд со мной, — признался Громов, хитро улыбнувшись.
— Год назад ты мог представить, что так будет? — улыбнулась ему в ответ Таня.
— Что я буду просить тебя стать моей партнершей? Или что буду свидетелем на свадьбе Алисы и Мельникова? — сдерживая смех, решил уточнить он.
— Даже не знаю, что из этого больше бьет по твоему самолюбию, — засмеялась Таня, неосознанно сжимая ладони на предплечьях Жени.
— Второе, — признался Громов, на мгновение нежно коснувшись губами лба Тани. Он не мог нарадоваться долгожданной близости с ней, как моральной, так и физической. И уже едва мог сдержать возрастающее возбуждение.
— Значит, признаешь, что в нашей «войне», как её окрестили журналисты, ты проиграл? — лукаво улыбнулась Таня.
— Признаю, — серьезно ответил он, — но проигравшим себя совсем не ощущаю. Даже наоборот. Будто снова стал олимпийским чемпионом…
Евгений нежно провел ладонью по её щеке, а затем трепетно коснулся губ, увлекая в сладкий, долгожданный поцелуй.
— Ксюша, да в чем проблема? — сокрушался танцевавший с ней Дима.
— Нам ещё рано жениться, — покачала головой она, пытаясь совладать с удивлением, окутавшим её пару минут назад, когда одиночник спонтанно позвал её замуж. — Давай поженимся… Когда… Когда Таня с Женей помирятся?
— Значит, сегодня, — засмеялся он, повернув голову к окну и наблюдая за тем, как там целовались олимпийские чемпионы.
Ксюша округлила глаза, не понимая, радоваться ей или огорчаться. Мысленно сокрушаясь на то, что они как ссорятся, так и мирятся очень не вовремя, она снова посмотрела на Диму.
— Тогда поженимся сразу, как только ты станешь чемпионом мира! — выкрутилась она, желая и самой подольше остаться в спорте, и мотивировать Диму.
— Принимается, — кивнул он, оставляя Ксюшу одну и направляясь к Мельникову, проводившему время в компании своей новоиспеченной супруги.
— Ты куда? — не поняла она, боясь, что обидела его.
— Поздравить жениха, — соврал Дима, намереваясь напроситься к Мельникову в ученики. Кто, как не чемпион мира, уже зарекомендовавший себя как тренер, сможет ему помочь?
А Евгений тем временем наглым образом украл из зала Татьяну. Правда, всё же с её безмолвного, но согласия, так как Таня беспрекословно следовала за ним, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не спросить: куда, собственно, они идут? Потому как медленно, но признавалась сама себе, что знает, куда и зачем. И очень этого хотела.
Зайдя в лифт отеля, одурманенная магией серо-голубых глаз, которые заметно потемнели от желания, Таня не в силах была пошевелиться и дышала еле-еле, будто боялась спровоцировать хищника. Боялась и в то же время хотела этого…
Евгений стоял предельно близко, томно смотря на неё и с трудом сдерживая себя. Он понимал, что если начнет целовать её сейчас, то и возьмет тоже здесь, в лифте. С момента их первой и единственной близости прошло больше полугода, и Громов понимал, что ему может очень сильно сорвать голову от одного только прикосновения к ней. Но Таня этого не заслуживала. Как не заслуживала и того относительно грубого секса, что случился после победы на олимпийских играх. Таня заслуживала нежности. Любви. Самых изощренных ласк, заставляющих тело и душу буквально плавиться. И Евгений мог их дать. Оставалось лишь немного совладать с животной натурой, просившейся наружу.
Внутри Тани всё сжалось, она мысленно отсчитывала оставшиеся этажи и ждала пронзительного «дзинь», как ждёт атлет выстрела из сигнального пистолета.
21, 22…
Таня задержала дыхание и прикрыла глаза с готовностью приговорённого к расстрелу.
Дзинь.
Таня медленно открыла глаза одновременно с дверьми лифта. Евгений протянул ей свою раскрытую ладонь, и она вложила в нее свою. Такое простое прикосновение, которое когда-то было для них необходимым, рабочим и… рутинным. Но, тем не менее, никогда не надоедало. И каждый раз, как сейчас, запускало по телу волну тепла.
Громов вёл её вдоль коридора, к своему номеру. Редкие, но широкие шаги Евгения и частые шажки Тани нарушали тишину верхнего этажа отеля. Громов открыл дверь и впустил её внутрь. На столике возле кровати стояла ваза с большим букетом ярко-алых роз.
— Мне? — только и смогла сказать Алексеева, недоуменно смотря то на большие сочные бутоны, то на лицо Евгения, который снял с себя пиджак, небрежно бросив его на спинку стула.
Громов кивнул в ответ.
— Я, — начал он, подходя к панорамному окну, откуда открывался прекрасный вид на ночную Москву, которую продолжал укрывать снег, — я не знал, что ты будешь на свадьбе. Вернее, я ожидал этого и, — он понизил голос, — надеялся.
Таня приоткрыла губы, абсолютно не зная, что сказать. Её не покидало ощущение, будто всё это не с ней. Будто это какой-то сон. Она несмело подошла к Жене, обнимая его со спины и утыкаясь носом куда-то между лопаток, вдыхая родной аромат парфюма, по которому ужасно скучала.
— Я даже стих сочинил, — усмехнулся Евгений, положив свои ладони поверх хрупких ладошек Тани, лежавших в районе его торса. — Не без помощи Сергея Есенина, конечно, но всё же.
— Расскажешь? — Таня отстранилась от его спины, отмечая, что Женя сегодня не перестает её удивлять. Исключительно в приятном смысле этого слова.
— Как-нибудь в другой раз, — улыбнулся он, снова притянув Таню к себе и поглаживая её спину. — Меньше всего сейчас мне хочется читать стихи…
— А больше всего? — несмело поинтересовалась она, кажется, предполагая ответ и, будучи прижатой к Жене, ощущая недвусмысленный намек на его возбуждение.
— Тебя, — горячо выдохнул он, понимая, что больше не может себя сдерживать.
Евгений начал целовать Таню, попутно справляясь с молнией на платье, после чего то сразу же упало к её ногам. На мгновение он разорвал поцелуй, бросив оценивающий взгляд на соблазнительное бордовое белье с кружевом. Татьяна победно, но всё же смущенно улыбнулась, опуская глаза.
— Мне? — передразнил её он, вспоминая реакцию на букет.
— Я, — начала она, добавляя в голос стальных нот, свойственных Громову, — я не знала, что ты будешь на свадьбе. Вернее, я ожидала этого и, — она на секунду замолчала, — надеялась.
Евгений покачал головой, с трудом сдерживая смех и восхищение, которое вызывала у него эта маленькая, но неимоверно очаровательная и безбожно сексуальная женщина. Он подхватил её на руки, а затем рухнул вместе с ней на постель. Таня оказалась сверху, и он с радостью отвечал на горячие поцелуи желанных мягких губ, позволяя холодным тонким пальчикам справляться с пуговицами на его рубашке. Он медленно провел ладонями по линии её тонкой талии, чуть сжимая её и наслаждаясь мягкостью кожи, растягивая долгожданный момент, будто был ребенком, наконец получившим желанный подарок. И он знал, что под этой соблазнительной оберткой из кружева Таня ещё прекраснее.
Он хотел быть сегодня другим, хотел быть мягким, заботливым, трепетным, но Таня, своими требовательными и нетерпеливыми поцелуями и прикосновениями, а также быстрой «расправой» с ремнем брюк, ясно дала понять, что, на самом деле, она, так же, как он, больше не может терпеть. А нежности и прелюдии… На это у них впереди ещё будет время. Они оба в этом были уверены.
***
Таня проснулась, но не торопилась открывать глаза. Вчерашний вечер и ночь были прекрасны настолько, что сейчас ей очень не хотелось обнаружить себя в полном одиночестве в статусе Золушки, оставшейся без принца и хрустальных туфелек. Таня немного поворочалась, и её сердце тревожно пропустило удар. Однажды ей довелось проспать в одной постели с Громовым и, как бы она ни старалась, забыть это было сложно. Она знала, что Женя занимает добрую часть кровати, учитывая его рост и телосложение. И сейчас она не смогла его нащупать. Его нет.
Таня, будто её только что оглушил какой-то громкий звук, несмело открыла сначала один, а затем и другой глаз. Жени действительно не было в постели. Она одна. Но волна страха, стыда, разочарования и обиды не успела пробежать по её телу, так как перед глазами предстало нечто совершенно безрассудное. По-крайней мере, для того, чтобы автором этого был Громов…