— Ну и где твоя Таня, когда тут такой мужчина пропадает?
— Таня отдыхает. Она устала и решила лечь спать, — с толикой грусти ответила Ксения, наблюдая за тем, как Евгений вставляет в уши наушники, откидываясь на спинку шезлонга. Одиночница уже отвыкла видеть его без своей подруги рядом и чувствовала, что между ними что-то произошло.
***
На утреннем прогоне показательного номера Татьяна и Евгений обсуждали только рабочие моменты. Несколько раз Таня пыталась снова вывести партнера на эмоции, картинно возмущаясь и недовольно цокая языком каждый раз, когда руки Громова оказывались на внутренней стороне её бедер, ягодицах или тазовых костях. И если первые замечания Евгений пропускал мимо ушей, то ближе к концу тренировки начинал много и раздраженно материться почти на пустом месте. И это не могло не радовать Таню, которая до последнего старалась сохранять невинное выражение лица.
Он хотел дружбы? Она готова дать её сполна. Вот только Таня не осознавала, что это не дружба, а форменное издевательство над ними обоими. И не понимала, что ведет себя так как раз потому, что сама, пусть и неосознанно, но желала с Громовым совсем не дружбы почти с самой первой их тренировки.
Сейчас, стоя возле выхода на лёд, Таня нервничала. Она никогда не катала программу с приглушенным светом. И выходить на лёд, на котором было темно, немного пугало. Она инстинктивно потянулась к ладони Громова, желая по уже сложившейся партнерской привычке взять его за руку, но резко одернула себя.
Когда объявили их имена, они выехали в центр льда не держась за руки.
Времени придумывать что-то новое с костюмами у них не было, а потому они снова были в том, в чем катали произвольную программу. Евгений весь в черном, Таня — вся в белом. И в целом тема их показательного номера перекликалась с темой произвольной программы.
Громов сделал глубокий вдох, оставаясь в центре льда, а Таня развернулась лицом к нему и положила ладонь на его грудь в район сердца, и только сейчас поняла, как сильно они уже во второй раз педалируют тему его бессердечности. Любого другого человека это, возможно, задело бы, и ей стало интересно, задевает ли это хоть сколько-нибудь Евгения.
Megaherz — Herz Aus Stein
Первые секунды они стояли не двигаясь. Таня смотрела в холодные и злые глаза Громова. Она понимала, что раздражала его последние два дня, и была удивлена, как легко он велся на это, но Евгений ничего не мог с собой поделать. Он потрясающе контролировал своё тело, а вот с эмоциями и чувствами, судя по всему, нужно было ещё поработать. Его поражало то, как легко Таня могла вывести его из себя, учитывая то, что он больше десяти лет в сборной и повидал сотни ситуаций, в которых смог сохранить ледяное спокойствие. Но сейчас, стоило только Тане произнести слово «друг» или «дружба», и Громов вспыхивал в ту же секунду.
Здесь было пламя,
Но теперь оно потухло.
Слишком много слез,
Слишком мало аплодисментов.
Громов резко схватил запястье Тани, агрессивно откидывая от себя её руку, а затем они начали быстрое скольжение в разные концы льда, рисуя на нем восьмерку. Евгению нравилась эта песня, предложенная партнершей. Нравился сумасшедший темп, к которому она обязывала, нравился текст, нравилась сама музыка. Он давно хотел прокат под что-то подобное. Он не желал изображать страсть или очередную драму, которых лёд повидал предостаточно. Он просто хотел выплеснуть эмоции. Под эту песню он мог быть самим собой. Резким, холодным и, возможно, действительно с сердцем из камня.
Здесь остался еще
Липкий влажный пепел.
А там, где была надежда,
Больше нет ничего.
Женя и Таня предельно сблизились, но проехали мимо друг друга, ощутив ветер от большой скорости.
Когда я смотрю в зеркало,
Мне становится плохо,
Потому что мое лицо
Такое жесткое и такое холодное.
Громов быстро догнал Таню. Когда он поравнялся с ней, они начали заход на тройной тулуп. Фигуристы крайне редко исполняют прыжки в показательных номерах, но Алексеева горячо желала доказать всем и, в первую очередь, самой себе, что она способна прыгать не хуже партнера, и Евгений был вынужден согласиться на такой риск.
Они чисто выполнили прыжок, усложнив его тем, что подняли одну руку вверх, другую прижав к груди. Громову нравилось осознавать то, что Таня была готова экспериментировать и рисковать, но в некоторые моменты он все же хотел уберечь ее от неоправданного риска. Вот только получалось далеко не всегда.
Я хотел побеждать,
Хотел быть значимым.
Хотел освободиться,
Но сейчас я стою здесь
В одиночестве.
Они зашли на параллельные вращения, о которых так просила его Таня. Предельно близко. Предельно быстро. Предельно опасно. Адреналин закипал в венах у них обоих.
У меня каменное сердце,
Огромное каменное сердце.
Из него ничего не выходит
И в него ничего не входит.
— Может, всё-таки подкрутка? — быстро и с надеждой спросил у Тани Громов, прижимая её спиной к своей груди и выполняя заход на выброс, о котором она просила.
— Нет! — решительно произнесла она, положив ладони на запястья Евгения.
Но её «нет» только больше раззадоривало Громова. Он сделал так, как сам считал нужным, и вместо выброса выполнил подкрутку, подкидывая её в воздух над собой, а затем поймав за талию. Как только Громов поставил Таню на лёд, та сильно оттолкнулась от его груди, злясь на то, что он не прислушался к её пожеланию.
Я был чрезмерным,
Но я выжил,
Когда в последний раз
Трепетал перед своей страстью.
— Разве друзья так поступают? — прошептала она, резко оказавшись за спиной Евгения.
И от этого «друзья» у Громова снесло все оставшиеся тормоза. Он обернулся, схватив её за талию, быстро и нервозно начиная выполнять заход на такой желанный Таней выброс. Он резко развернулся, выбрасывая партнершу намного выше обычного, краем сознания понимая, что с такой высотой она может не справиться, но злость горела в нём как никогда сильно, выжигая здравый смысл.
Напряженный и высокомерный,
Я сам бежал от нее.
Я не верю в это.
Таню выкинуло из круга во время выполнения трех оборотов, но борьбу с собственным телом она выиграла, приземлившись на две ноги. Не на одну, как того требуют правила, но сейчас, во время показательного выступления, это было неважно.
Громов с облегчением выдохнул, но в полумраке, заметив блестящие глаза партнерши, понял, что она, в момент своего полета, уже успела себя похоронить.
Я хотел побеждать,
Хотел быть значимым.
Но сейчас я стою здесь
В одиночестве.
Они снова разъехались в разные стороны, но затем с большой скоростью направились к центру, резко тормозя ребром конька и слыша громкий скрежет льда, верхний слой которого от такого торможения эффектно разлетался в стороны.
У меня каменное сердце,
Не о чем жалеть
И нечего прощать.
Евгений и Татьяна встали спинами друг к другу, а затем согнули одну руку в локте, закрывая лицо тыльной стороной ладони.
Показательный номер был окончен. Так же, как и Чемпионат Европы. Следующая соревновательная остановка — Олимпийские игры.
***
18 января, рейс Вена — Москва, 11:40.
В самолете Таня заняла место рядом с Ксюшей, оставив Громова наедине с музыкой в телефоне. Одиночница, видя подавленное настроение подруги, пыталась всячески разговорить её. В ход снова шел пересказ восторженных комментариев из социальных сетей. Ксения не догадывалась, что этим делает подруге только больнее.
— Громов тебя что, покусал? — одиночница раздраженно стукнула ладонями по подлокотникам кресла.
— Покусал, — задумчиво ответила его партнерша, вспоминая то, что произошло между ними в раздевалке.
— Таня! — разозлилась Ксения. — Разве в таком настроении чемпионы должны возвращаться на родину? Разве в таком настроении нужно отправляться на торжественный прием?
Алексеева нахмурила брови, наконец, переведя взгляд на подругу.