***
В автобусе, который должен был привезти чемпионов и призеров в парном фигурном катании в олимпийскую деревню, Таня села рядом с Ксенией. Олимпийская чемпионка держала золотую медаль в своих ладонях, но смотрела будто сквозь неё. Одиночница забрала награду себе, с любопытством и трепетом разглядывая её.
— Татьяна, — с нарочитой серьезностью обратилась она к своей подруге, изображая из себя журналистку, — скажите, что было приятнее — первая золотая медаль Олимпийских игр или первый поцелуй с Евгением Громовым?
— Это не первый поцелуй, — заторможено отвечала Таня, смотря на свои ладони.
Глаза Ксении округлились, и она сразу же завалила подругу десятком вопросов, отвечать на которые у Татьяны не было ни сил, ни желания. Ей сейчас хотелось быть в руках Жени. И всё. Больше ничего.
***
Дом сборной России, 00:20.
Когда олимпийских чемпионов поздравили все члены сборной, поджидавшие их в холле, а Татьяну и вовсе пару раз успели подкинуть в воздух хоккеисты, заставляя Громова напрячься, партнеры, наконец, смогли отправиться в свои номера. Они жили на одном этаже, в соседних комнатах, а потому в лифте оказались вдвоем. Евгений прислонился спиной к одной металлической стенке, а Таня — к противоположной. Несколько секунд они стояли напротив, сверля друг друга испытывающими взглядами. Слишком много всего было между ними. Умалчивание про завершение карьеры, ложь о головокружении вместо правды о болях в плече… И победа, несмотря на то, что была, безусловно, главной спортивной победой в их жизни, никак не смягчала произошедшее.
Ещё несколько секунд напряженная тишина сдавливала воздух в кабине, заставляя уставших спортсменов дышать чаще. Но кислорода будто не осталось между ними вовсе. Громов пытался списать это на ушиб носа, не зная, что его партнерша тоже не могла сделать полноценный вдох. Таня приоткрыла рот, будто желала что-то сказать, но Громов не дал ей этого сделать.
Он резко подался к ней, прижимая своим телом к стене лифта и с напором целуя желанные губы. От неожиданности Алексеева даже не почувствовала боли от удара головой. Евгений прислонил ладони к стене, не давая Тане возможности отстраниться от себя. Она, в свою очередь, моментально отбросив все размышления о правильности или неправильности этой ситуации, положила ладонь здоровой руки на его торс, впиваясь ногтями в ткань куртки и желая скорее прикоснуться к его телу.
Лифт оповестил звонком о прибытии на нужный этаж. Громов положил руки на бедра партнерши, а затем подхватил её и понес в свой номер, не разрывая поцелуя. Таня обхватила его ногами за поясницу, радуясь, что в таком положении их лица на одном уровне.
— А если нас… — попыталась задать вопрос Таня, отстранившись от губ партнера и часто дыша, с опаской оглядываясь в пустом коридоре. — Увидят?
— После секса нас уже видели, — невинно пожал плечами Евгений, вспоминая ту фотографию и подпись к ней в их группе.
— Это было после, а сейчас…
— А сейчас в процессе, — быстро закончил за неё Громов, вновь жадно впиваясь в пухлые губы Тани, не желая разговаривать и на что-либо отвлекаться.
Через секунду они ворвались в номер. Евгений поставил партнершу на ноги, откидывая спортивную сумку, что висела на его плече, в сторону, а затем торопливо расстегнул молнию на куртке, бросая её на пол.
Татьяна привыкла к тому, что руки Громова во время их тренировок бывают везде. Порой к этому располагало то или иное положение, а порой это получалось случайно, из-за того, что Таня теряла равновесие. Привыкла и к тому, что всегда он брал инициативу на себя, предлагая ту или иную позицию во вращениях или поддержках. Привыкла, что он всегда ведет, а она — подчиняется. Но сейчас Громов доминировал совсем в другом плане. В том, в котором они друг друга однажды пытались узнать, но были вынуждены остановиться.
Больше у них не было необходимости сдерживать себя, и не было сил сопротивляться обоюдному влечению.
За два месяца совместной работы, которая предполагала очень тесный физический контакт, они привыкли к ощущению друг друга рядом. И сейчас, не в силах терпеть хоть малейшее расстояние между собой, партнеры снова примкнули друг к другу. Евгений остался в синих брюках и ботинках, а Таня только в нижнем белье и белой футболке сборной. Громов с силой и яростью сжал её талию, заставляя зажмуриться от боли в ребрах, а затем бросил на кровать. И это почти что выброс, который они выполняли на льду. Только теперь Таня не стремилась приземлиться на ногу, а падать на мягкую постель куда приятнее, чем на твердый лёд.
Повернув голову вбок она видела как Громов снимает ботинки, а затем выпрямляется. Благодаря удачному расположению уличного фонаря, который бил в номер Евгения, Таня могла с удовольствием и разливающимся по низу живота желанием наблюдать за обнаженным по пояс партнером, который уверенно расправлялся со своим ремнем. В его длинных пальцах блеснула металлическая бляшка, а затем, поймав заинтересованный взгляд партнерши, Громов нарочито медленно расстегнул ширинку. Таня видела, как в полумраке блеснуло его серебряное кольцо в ухе. Видела выдающийся рельеф пресса и красивые широкие плечи.
— Никогда бы не подумал, — соблазнительно произнес он, освобождая себя от брюк, — что ты можешь с таким бесстыдством разглядывать полуголого мужчину.
Таня на мгновение смутилась, полагая, что, скорее всего, покраснела. Но в данной ситуации, когда она лежала на кровати Громова в нижнем белье и футболке, заливаться румянцем от его фразы было несколько глупо. Да и стоило ли отвечать, что мужчину с таким телосложением нужно ещё поискать, и что просто невозможно не смотреть на него, особенно когда он обнажен?
— Ты… — попыталась всё же ответить что-то Таня. — Ты плохо меня знаешь.
Евгений подошел к кровати, забираясь на неё и нависая над партнершей. Он провел по ней оценивающим взглядом, понимая, что хочет, наконец, увидеть обнаженной. И больше не может сдерживаться.
— Сегодня узнаю лучше, — горячо прошептал он в губы Тани, но не стал касаться их своими, решая подразнить её.
— И я буду сверху? — спросила она, вспоминая ситуацию на сборах.
— Если я этого захочу, — сверкнул серо-голубыми глазами Громов, заставляя Таню лишний раз отметить их глубину и красоту.
Она хотела обхватить партнера ногами, но тот резко развернул её на живот. Громов снял с нее футболку, а затем попытался расстегнуть бюстгальтер, но, охваченный возбуждением, не смог с ним совладать. Он крепко обхватил пальцами ткань с двух сторон возле его застежки и резко потянул в стороны, разрывая её.
Взору Евгения открылась красивая спина Татьяны, с бледной кожей и соблазнительными веснушками, рассыпавшимися по миниатюрным плечам. Перед глазами промелькнуло ненавистное фиолетовое платье, которое давало возможность любому желающему увидеть её спину обнаженной вплоть до поясницы, но Громов хищно и довольно ухмыльнулся, понимая, что касаться этой спины, этой кожи имеет право только он. Это его партнерша. Это его женщина.
Евгений резко отвесил неслабый шлепок Тане, от которого та дернулась вперед, едва слышно вскрикнув.
— Ещё раз соврешь мне, — угрожающе прошептал он, прижимаясь своей горячей грудью к её спине, — и я не знаю, что с тобой сделаю.
Татьяна невнятно простонала в ответ, что врать больше не будет, но затуманенное желанием сознание лукаво шепнуло, что ради таких угроз и того, что они за собой могли иметь, можно было и попробовать.
Громов понимал, что Таня — воплощение женственности в её лучшем виде. Понимал, что она достойна сегодня, впрочем, как и каждый день, самых нежных ласк и прелюдий, и он хотел дать ей то, чего она заслуживает. Хотел, но был охвачен гневом из-за её лжи, которая поставила под сомнение всё, что было ему дорого, и не мог с собой совладать.