Он спустил её трусики к коленям, а затем резко вошел, издавая в этот момент стон, смешанный с глухим, утробным рычанием и на секунду запрокидывая голову от долгожданного ощущения. Таня громко простонала в унисон с партнером, зажмуривая глаза от резкой боли и сжимая ладонями простынь. Она неосознанно подалась вперед, пытаясь отдалиться от Евгения, но он сильно сжал её талию, вновь вызывая в ребрах неприятные ощущения, и притянул к себе.
Громов наклонился ближе к Тане, чтобы обхватить ладонями её грудь, совершая сильные, яростные толчки.
Она чувствовала, как закипающее в крови желание разгоняет волны жара по всему телу, особенно горячо отзываясь внизу живота. Потакая охватившему её возбуждению, Таня двигалась навстречу партнеру, положив ладонь на руку Громова и направляя её вниз от груди, следуя какому-то инстинктивному позыву. Евгений понял посыл и продолжил уже без указки, стимулируя её эрогенные зоны и кусая нежную кожу шеи, оставляя красноватые следы.
Несмотря на томное чувство приближающегося пика, Таня прервала их близость, развернувшись к Громову лицом, и обняла его ногами за поясницу. Она обхватила лицо Евгения ладонями и притянула к себе, впиваясь поцелуем в его губы и другой рукой помогая снова войти в себя, желая вернуть приятное чувство наполненности, тепла и сладкой боли. Алексеева вонзила ногти в спину партнера, неосознанно раздразнивая его ещё больше. Она стонала в рот Евгения, не разрывая поцелуя и кусая его губы до крови, ощущая уже знакомый металлический привкус.
Чувствуя приближающуюся кульминацию, Громов, чтобы продолжить близость их тел, лег на спину, усадив на себя сверху Таню. Он хотел, наконец, насладиться видом её прекрасного тела, мысли о котором будоражили его ум практически с самого их знакомства. Евгений массировал её грудь, иногда спускаясь горячими ладонями к животу и ниже. Алексеева, почувствовав доминирующее положение, вложила в свои движения всю страсть, все эмоции, пережитые за те два месяца, в которых Громов то влюблял в себя, то заставлял себя ненавидеть.
Приближаясь к долго откладываемому пику, Громов крепко схватил за талию Таню, с силой насаживая на себя и выбивая из нее громкие, чувственные стоны. Алексеева запрокинула голову, чувствуя острую боль в ребрах от крепкого хвата Евгения и сладкую, приятную боль внизу живота.
В ночь, когда весь мир стремился говорить только о них двоих, они из этого мира полностью выпали, наконец почувствовав друг друга так, как давно желали. Они были полностью обнажены друг перед другом. Как в прямом смысле слова, так и в плане чувств, которым больше не могли сопротивляться. На это нужны силы, которых больше не было.
Силы, которые без остатка забрали Олимпийские игры.
========== Привет, надежда? ==========
19 февраля, номер Евгения. 03:40.
Громов проснулся в четвертом часу ночи от беспокойного сна. Он резко открыл глаза, делая глубокий вдох. Фигурист тут же забыл, что именно видел в ночном кошмаре, но неприятное чувство тревоги, клубившееся внутри, и фантомный запах гари в носу давали ему понять примерное содержание сна. Евгений провел ладонью по обнаженной спине Тани, которая мирно спала на его груди, а затем запустил пальцы в её длинные волнистые волосы, ощущая их мягкость. Спокойная, красивая, маленькая. Громов поймал себя на мысли, что хочет, чтобы она была такой всегда, а не стремилась прыгать выше головы своим пренебрежением к собственным травмам и желанием превозмогать боль. Евгений максимально аккуратно, стараясь не разбудить партнершу, ушёл в душ, чтобы попытаться смыть с себя остатки ночного кошмара.
Теплые капли воды побежали по его коже, вызывая приятную дрожь по уставшему телу. Громов приложил ладони к стеклянной стенке душевой кабины, а затем наклонил голову, подставляя под воду свою шею и исцарапанную Таней в порыве страсти спину.
Евгений думал, что им делать дальше. Как ему быть. Что делать с тем, что отрицать их отношения уже, как минимум, глупо. Но и принять их Женя не мог по двум причинам. Во-первых, он попросту не умел состоять в серьезных отношениях. Вся его жизнь с раннего детства состояла из тренировок, а не свиданий и совместных походов по магазинам или поездок к родителям. Он знал, что, когда уйдет из спорта, ещё долгое время будет чувствовать себя так, будто начнет учиться ходить заново. Он — машина по добыванию медалей. Он не умеет существовать без соперничества, без регулярного физического изнеможения, без постоянного увеличения нагрузок, так как организм слишком быстро привыкал к текущим.
Во-вторых, он уже много лет не чувствовал себя уязвимым. Но Таня сделала его таким. Она была сродни его прострелам в спине. Раньше только они периодически напоминали Евгению, что он всего лишь человек и его век в спорте далеко не вечен. Теперь появилась ещё и Татьяна. Сначала как слабая партнерша, которая ставила под сомнение победу даже на чемпионате Европы, а затем как женщина, влюбившая в себя Громова. Того самого всесильного Громова, который теперь боялся потерять её, боялся, что вновь испытает боль, которую даже с годами ничем нельзя заглушить. С Таней он чувствовал себя живым. Чувствовал себя человеком. И это ему не нравилось.
За всеми этими размышлениями и шумом воды Евгений не заметил, как Таня прошла в ванную.
— Я замерзла без тебя, — тихо сказала она, оставив одеяло, которое было на плечах, возле раковины, и заходя в душ к Жене. Положила ладонь на его поясницу, где виднелись шрамы, но даже прикосновения её холодных пальцев не вырвали фигуриста из раздумий. Она предпочла промолчать о том, что, помимо холода, разбудила её боль в плече, вернувшаяся после окончания действия обезболивающего, и странная неспособность сделать глубокий вдох.
Евгений неожиданно вздрогнул, будто проснулся, а затем медленно выпрямился и повернулся к партнерше.
— Это я тебя… так? — смущенно спросила Алексеева, успев заметить длинные красные царапины на спине Жени. Теперь она видела, как капли стекают по его лицу, срываются с волос и соблазнительно тянутся по шее и плечам, направляясь вниз.
— Ну, уж точно не Мельников, — едва заметно улыбнулся он, а затем провел ладонью по щеке Тани, убирая прилипшие к ней пряди волос, которые стремительно становились мокрыми под струями воды. — Кто был твоим первым мужчиной?
Несколько секунд его партнерша молчала, совсем не ожидая такого вопроса. Она видела требовательный взгляд Жени и не знала, как ответить.
— Почему ты спросил? — растерялась Таня.
Евгений поджал губы, чувствуя, что его начинает одолевать злость. В порыве желания он об этом не думал, но сейчас, когда наваждение немного спало, он понимал, что ревнует Татьяну к… её прошлому.
— Я хочу знать.
— В этом ничего важного нет, — качнула головой Таня, делая шаг назад и собираясь выйти из душа. Боль из плечевого сустава начинала разливаться по всей правой руке, а неприятное, сдавливающее ощущение в грудной клетке мешало нормально дышать. И высокая влажность, царившая в душе, только усложняла попытки сделать нормальный вдох.
— Куда ты собралась? — окончательно разозлился Громов, выглядывая из душевой кабины.
Татьяна, здоровой рукой прижимая к груди полотенце, бросила взгляд на Евгения. Она видела, что тот сильно нахмурил брови, и ничего хорошего это сулить не могло.
— Ты спросил о том, что было давно и уже не имеет значения, — тихо начала она, опустив взгляд на кафельный пол. — Но за всё время после победы ты так и не спросил, как я себя чувствую, как моё плечо.
Громов тяжело вздохнул. Таня была права. Он действительно ни разу не осведомился о её самочувствии, зато десяток раз мысленно проклял за ложь.
— Я зайду к Антону, — предупредила партнера Таня, выходя из ванной и оставляя его в одиночестве.
***
Татьяна возвращалась от врача, которого была вынуждена разбудить посредине ночи. Благо, Антон всегда добросовестно относился к своей работе, а потому сразу же направился вместе с фигуристкой в свой кабинет. Она вскользь пожаловалась на странные ощущения при дыхании, и он, посчитав такой симптом нетипичным для травмы плеча, предложил сделать рентгенограмму грудной клетки. Неожиданностью для них обоих стали небольшие, но отчетливо видневшиеся на снимке трещины в нижних ребрах Тани.