Алексеева знала, что это классическая травма партнерш, которую легко получить, падая с подкрутки в руки партнера, который всегда стремится крепко схватить её как раз в районе нижней пары ребер. Но ничего неприятного в момент последней выполненной подкрутки вчера вечером не ощутила. Возможно, она была слишком погружена в мысли о плече и носовом кровотечении Жени, но сознание подбрасывало другую причину, которая была истинной. Неприятные ощущения при дыхании появились у неё не после проката, а после, судя по всему, слишком бурной ночи, когда Громов не смог контролировать свою силу.
Радовало в сложившейся ситуации только то, что подобные трещины, по словам Антона, зарастут самостоятельно при достаточно консервативном лечении, включающем в себя ограничение тренировок и постельный режим. Врач также упомянул о мягком корсете, который Тане было бы неплохо надеть, но решил, что пропишет его фигуристке уже после предстоящей ей сегодня вечером операции.
Алексеевой не хотелось возвращаться в номер к Жене и не хотелось рассказывать о трещинах. Говорить сейчас с ним хотелось только о том, что происходит между ними, и может ли Таня продолжать лелеять надежду о том, что у них всё будет хорошо. Но сама она едва ли могла начать разговор на эту тему…
Фигуристка открыла дверь в свой номер и, включив свет, обомлела на пару секунд. В её постели, лежа на спине, спал Евгений. И спал, похоже, очень крепко, учитывая то, что даже свет не заставил его проснуться. Тане на секунду показалось, что она перепутала двери и зашла в номер Жени. Она огляделась вокруг, находя взглядом и свой фиолетовый чемодан, и свои вещи. Она действительно в своем номере. И Громов этим решением прийти сюда, похоже, дал своей партнерше возможность продолжать лелеять ту самую надежду на их светлое совместное будущее. Таня улыбнулась и принялась раздеваться, чтобы лечь рядом.
***
Таню разбудил настойчивый стук в дверь. Она приподнялась и посмотрела на Евгения, который продолжал спать, уткнувшись лицом в подушку. Его партнерша накинула халат на плечи и подошла к двери, но открывать не спешила.
— Да? — несмело и тихо спросила она, оглянувшись назад на Громова, боясь его разбудить.
— Таня! — обратилась к ней Калинина, стоявшая в коридоре. — Женю не видела? Я стучала в его номер, но…
— Он спит, — не лгала Алексеева. — Он вчера ужасно устал, ты ведь понимаешь. Я думала, что у нас сегодня выходной…
Алиса несколько секунд молчала.
— Выходной, — согласилась она. — И я хотела прогуляться с Женей.
«Прогуляться? С Женей? Только вдвоем?» — Таня подозрительно нахмурила брови. Такое ей не нравилось.
— А почему ты разговариваешь шепотом? — поинтересовалась Алиса, заставляя свою собеседницу зажмуриться от неловкости сложившейся ситуации.
— Стены здесь такие тонкие, — попыталась выкрутиться Таня, снова оглянувшись на своего партнера. — Боюсь разбудить Женю.
— А я бы очень хотела это сделать, — недовольно произнесла Калинина, бросив взгляд на соседнюю дверь в номер Громова. — Ладно, если вдруг увидишь его раньше меня, передай, чтобы нашел меня.
— Да, конечно, — кивнула Татьяна, поймав себя на мысли, что её напрягает эта возможная прогулка Жени с Алисой. За последние дни Олимпийских Игр она настолько была погружена в их соревновательную часть, что взаимоотношения с кем-либо, кроме Жени, отошли на второй план. И сейчас, когда голову больше не занимали мысли о выступлениях, всё начинало возвращаться на свои места. Но теперь она понимала, что Женя не уйдет к Алисе. Он просто уйдет из спорта. Навсегда.
Алексеева подошла к постели и, откинув халат на небольшое кресло, вернулась под одеяло, положив голову на спину Громова в район лопатки.
— Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу, — едва сдерживая смех, произнес Евгений, заставляя Таню отпрянуть от себя.
— Ты не спал? — разозлилась она. — Почему не сказал? Я бы не стала разговаривать с Алисой шепотом!
— А мне было интересно, — сквозь смех начал пояснять Громов, переворачиваясь на спину, — как ты выкрутишься. Почему не сказала, что я у тебя? Ты что, меня стесняешься?
— А с какой, собственно, стати, ты вообще явился ночью в мой номер? — парировала Татьяна.
— А то, что ты так прижалась ко мне пару секунд назад, это проявление протеста против моего появления? — заинтересованно дернул бровью Евгений, по-кошачьи самодовольно улыбаясь.
— Да! — как можно решительнее ответила Таня, понимая, что это звучит ужасно глупо.
— Тебя никто не отпускал! — возразил Громов, резко схватив партнершу за талию и потянув на себя. Однако такое прикосновение заставило Таню испытать боль, и она с трудом, но откинула от себя руку Евгения, всё же вставая с постели.
— Что-то не так? — не понял он.
— Не очень себя чувствую, — пояснила Таня, неловко накидывая на себя халат. Ей было необходимо принять душ и привести себя в порядок. Сегодняшний день, хотя он и начинался непривычно поздно по меркам профессиональных спортсменов, обещал быть не из легких. Татьяне и Евгению предстояло дать интервью для канадского журнала, а затем Алексеевой необходимо отправиться в больницу.
***
Евгений, сославшись на то, что глупые вопросы канадских журналистов напрочь отбили у него аппетит, отправился в свой номер, не собираясь обедать в компании Татьяны и Ксении. И это очень обрадовало Исаеву, которой не терпелось многое обсудить с подругой, а вот Алексеева своих чувств понять не могла. После вчерашнего она чувствовала себя так, будто они с Женей вновь вернулись на ту стадию, когда они даже между собой отрицали своё истинное отношение друг к другу. Она боялась говорить о трещинах, полагая, что он станет винить себя и ещё больше отдалится. И боялась, что ей придется провести в больнице несколько дней без него. А Женя останется здесь, в Олимпийской Деревне, в которой все представительницы слабого пола смотрели на него с восхищением, многократно усилившимся после вчерашней победы.
Вопросы Ксении были настойчивыми и шли один за другим, автоматной очередью обрушиваясь на Татьяну. Ей пришлось рассказать про плечо и, конечно, от вопросов про отношения с Громовым увильнуть не удалось. Но Алексеева и сама не знала, что может ответить по этому поводу.
Когда волонтеры сообщили, что за Таней приехала машина, Ксения крепко обняла её на прощание и услышала, как та застонала от боли. Алексеевой пришлось рассказать и про трещины в ребрах. Но для подруги она выбрала ту версию, в которой эта травма произошла во время проката. И то, что Ксения в это поверила, очень радовало.
Евгений не вышел её проводить, а просить самой было бы как-то странно. Татьяна чуть запрокинула голову, бросив взгляд на дом сборной России, а затем села в машину, которая увезла её в клинику.
***
Таня медленно открыла глаза. В них сразу же ударил яркий утренний свет. Этот зимний день в Ванкувере обещал быть солнечным, кажется, впервые за всю Олимпиаду. Фигуристке стало жаль, что сегодня она не сможет прогуляться по городу. Крайне обидно иметь свободные от соревнований и тренировок дни, которые можно было бы посвятить новым впечатлениям, но не иметь при этом возможности покинуть палату.
Вчера вечером она пришла в себя после наркоза, и её навестил Антон. Сегодня же она надеялась увидеть Женю, но его не было. Татьяна сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и не расстраиваться сильно, но в нос ударил сладкий цветочный запах.
Она повернула голову влево и обнаружила на прикроватной тумбочке большой букет красных роз. Бледные губы Тани растянулись в счастливой улыбке. У неё не оставалось сомнений в том, от кого были эти цветы. Она протянула здоровую руку к тумбочке, взяв с неё записку.
«Привет, Плюша. Антон запретил мне тревожить тебя вчера. И я разругался с ним по этому поводу. Похоже, мне стоит начинать учиться самостоятельно колоть себе блокады.