Громов наклонился к Тане, уткнувшись носом в её темные, волнистые волосы. Он сделал глубокий вдох, ощущая, как запах гари сменяется сладким, успокаивающим ароматом миндаля. Ощутив горячее дыхание Жени, Таня проснулась. Она повернула голову к партнеру и увидела его глаза, которые были, казалось, больше обычного. И блестели они как-то иначе. Громов сейчас выглядел как испуганный подросток, всеми силами пытавшийся не показать свою тревогу. Несколько секунд партнеры, чьи лица находились на расстоянии считанных сантиметров, смотрели друг другу в глаза, но затем Евгений отстранился, откидываясь на спинку своего кресла.
— Ты в порядке? — тихо поинтересовалась Таня, положив свою ладонь на запястье Жени и почувствовав, что его рука непривычно холодная.
— Да, — коротко ответил Громов, нервно сглотнув, пытаясь избавиться от кома в горле. Но Таня сдаваться была не намерена. Она вспомнила его разговор с Алисой в самолете по пути в Ванкувер и то, что Калинина отобрала у него таблетки. Сегодня, перед взлетом, он их не принял. Маленькие кусочки пазла под названием «зачем Жене таблетки» начинали собираться в единую картинку. И турбулентность, которую теперь ощущала и Таня, только подтверждала сформировавшуюся в её голове версию.
— Ты боишься летать? — несмело спросила она, продолжая смотреть на профиль партнера.
Громов молчал. Меньше всего ему хотелось, чтобы именно Таня узнала о его страхах. Для неё хотелось оставаться всегда сильным и всемогущим чемпионом Громовым, а не простым смертным Женей, у которого больная спина и аэрофобия. Таня едва заметно кивнула, понимая, что прямого ответа от Евгения не дождется. Но он был и не нужен. Она скинула с себя плед, неожиданно для своего партнера забираясь к нему на колени.
— Представь, что мы на льду, — тихо произнесла Таня, обхватив запястья Громова и обняв себя за талию его руками.
Евгений усмехнулся, не поверив в то, что это сможет отвлечь его, и не осознавая, что подобные действия Тани уже заставили его переключиться.
— Закрой глаза, — попросила Алексеева, сделав это и сама.
Громов вздохнул, прикрывая веки.
— Мы на льду, — напомнила Таня, положив свои ладони поверх больших и уже теплеющих ладоней Жени.
— Это я понял, — проворчал Громов.
Алексеева недовольно подпрыгнула на его коленях, призывая не вредничать.
— Аккуратнее, пожалуйста, — улыбнулся он, всё ещё не открывая глаз. — Иначе мы сейчас будем в «кровати».
Таня вздохнула с напускным недовольством, порываясь встать с коленей Жени, но знала, что он не даст ей этого сделать. Так и произошло. Громов сильнее сжал ладони, не давая сдвинуться.
— Простите, — произнес он. — Я готов продолжать наш сеанс психотерапии.
— Ты слышишь скрежет льда, — мягко продолжила Таня. — Чувствуешь потоки холодного воздуха от быстрого скольжения. Чувствуешь большую скорость и силу в своих мышцах.
Евгений сделал медленный вдох, а затем поджал пальцы на ногах, будто действительно был сейчас в коньках — плохая привычка фигуристов, пагубно влияющая на их ступни.
— Я в высокой-высокой поддержке, — продолжала Таня. — Всё, что держит меня — твои руки. Думай об этом. Ты ведь не хочешь меня уронить?
— Не хочу, — спокойно отвечал Женя, чувствуя, как страх оставляет его. — И не уроню никогда.
***
23 февраля, аэропорт «Домодедово». 22:30.
Огромный зал столичного аэропорта был набит людьми до отказа. Здесь были и болельщики, и журналисты, и члены семей прилетевших атлетов. Особое внимание уделялось спортсменам, вернувшимся в статусе олимпийских чемпионов. Перед большими объективами камер операторов и маленькими камерами в телефонах огромного количества болельщиков они предстали в крайне усталом виде после долгого перелета. Однако им было необходимо улыбаться, кратко, но всё же делиться впечатлениями от прошедшей Олимпиады и радоваться возвращению на Родину.
Татьяну и Евгения не хотели отпускать дольше всех. Их удивительная, покорившая весь мир, история того, как они стали парой, была лакомым кусочком для каждого представителя СМИ. К Алексеевой и Громову, после оглушительной победы на Олимпийских играх, интерес проявляли даже люди, максимально далекие от фигурного катания и спорта, потому что они цепляли не только как большие профессионалы своего дела.
Пока Женя отвечал на вопросы о своих ощущениях сразу после оглашения баллов, Таня то и дело бросала взгляд на коллег по сборной, которых приехали встречать их семьи. Вот — лыжника Александра обнимала его жена и маленькая дочка, а неподалеку от них родители целовали свою дочь, ещё совсем юную, но уже добившуюся серебряной медали в биатлоне.
Таню удивляло то, что она ничего не знала о родителях Громова. Он, как бы не хотелось этого признавать с позиции её женской гордости, поистине великий спортсмен, уже оставивший значительный след в истории мирового спорта. Он — феномен фигурного катания. И было странным то, что его родители никак не давали о себе знать, ведь они должны несказанно гордиться сыном. Таня ни разу не слышала, чтобы он говорил с ними и никогда ничего о них не рассказывал. Это обижало с той точки зрения, что с мамой Тани Евгений, пусть и только по телефону, но всё же был знаком. И она уже ждала их «обоих» в гости. Таня впустила его в свою жизнь, в свою семью, в своё сердце. А он?..
***
Жизнь после Олимпийских игр отдаленно напоминала Тане её прежнюю жизнь, но всё же таковой больше не являлась. Теперь они с Женей — медийные лица. Их желали все. Все телеканалы, все журналы, все спортивные и не очень бренды. Про болельщиков и вовсе не хотелось думать. Казалось, они были везде. Заехав поздно вечером после очередной съемки для журнала в кафе, олимпийские чемпионы застряли там на полтора часа, давая автографы и фотографируясь со всеми желающими, поток которых был бесконечным.
Тане всё ещё были запрещены тренировки, и она злилась, когда Громов уходил тренироваться один, аргументируя это тем, что не хочет потерять форму. Пару дней назад он рассказал своей партнерше, как разнесло Мельникова, когда тот ушел из профессионального спорта, и как много времени ему понадобилось, чтобы вернуться в нормальный вид. После этой истории Алексеева, оставшаяся без физических нагрузок, сильно ограничила себя в еде и ела только в присутствии Громова, когда они либо возвращались с очередных съемок, либо когда Евгений приходил домой после тренировок, и Таня встречала его ужином. Готовка не давалась ей так виртуозно, как это было в случае с её мамой, но путь к сердцу мужчины, даже если он — профессиональный спортсмен, лежит, как известно, через его желудок. И поэтому свободное время, которое Таня проводила в одиночестве в квартире Жени, она посвящала просмотру кулинарных каналов.
Однако постепенно такая жизнь начала надоедать. Она чувствовала себя за бортом. И была за ним в прямом смысле этого слова, если за борт принять ограждение ледовой площадки, на которой она уже очень давно не была. От Жени она слышала истории о том, как зашивается сейчас Алиса, которую Ольга Андреевна загрузила малышами. После Олимпийских игр в секциях фигурного катания наблюдался настоящий «бум». Но про их взаимоотношения и про квартирный вопрос они с Женей всё ещё не поговорили. Евгений продолжал спать на полу, невзирая на то, что его диван с легкостью можно было разложить, чтобы уместиться на нем вместе с Таней. Вместо этого он вновь продолжал возводить между ними какую-то невидимую стену.
Таня понимала, что теперь у неё есть деньги, и она должна съехать от Громова, а он, в свою очередь, не хотел её отпускать, но и не знал, под каким предлогом оставить у себя. Поэтому они молчали, откладывая этот разговор в «долгий ящик», не предполагая, какие последствия это может иметь.
Сейчас фигуристы возвращались домой с рекламной съемки для «Адидас» на новой машине Громова — белом удлинённом внедорожнике, от которого Евгений был совершенно без ума. Такой же автомобиль получила на приеме в Правительстве и Татьяна, однако он пока стоял в гараже без дела. Но и она оценила его по достоинству. С женской точки зрения приятным сюрпризом был салон из белой кожи, внутренняя отделка под дерево и общие немаленькие, впечатляющие габариты машины.