— Видишь, Танюша, — нравоучительным, но всё же ласковым тоном обратилась к ней мама, наливая Евгению ещё чая. — А ты не хочешь учиться печь блины.
«Танюша… Да это ведь Таня и Плюша одновременно. Нужно запомнить.» — отметил мысленно Громов, позволяя губам растянуться в улыбке.
— Для фигуры вредно, — попыталась оправдаться Таня, бросив взгляд на подозрительно довольного Женю. Почему он так улыбается?
— С вашими нагрузками вам ничего не вредно, — покачала головой женщина, поворачиваясь к сковороде, на которой уже подрумянился новый, ароматный и пышный блинчик. — Евгений, вам положить ещё?
— Да. И, пожалуйста, просто Женя, — кивнул он, продолжая счастливо улыбаться. За этим столом, рядом с Мариной Александровной, Громов почувствовал себя живым. Он бросил быстрый взгляд на Таню, с легкой улыбкой следившей за действиями своей мамы, ловко наливавшей тесто на раскаленную сковородку. Евгений поймал себя на зависти. Таня не догадывалась, каким сокровищем располагала. Не понимала, что все мы счастливые дети, пока живы наши родители, с которыми всегда можно ощутить себя маленьким и таким безгранично любимым.
— У тебя замечательная мама, — констатировал Евгений своей партнерше, когда Марина Александровна выгнала их обоих в гостиную, чтобы прибраться на кухне.
— Спасибо, — сдержано улыбнулась Таня, опускаясь рядом с ним на диван и, наконец, решаясь задать ему давно мучивший её вопрос. — А когда ты познакомишь меня со своей семьей?
Евгений на несколько секунд замер, будто окаменев. Тане показалось, что он даже перестал дышать. Мысленно она прокляла себя за такой вопрос. Она понимала, что нельзя спешить, что у них ещё остались вагоны недосказанностей, что они сами не разобрались в своих чувствах до конца, но эта женская нетерпеливость на считанные секунды вышла из-под контроля, причинив Громову явный дискомфорт. Он не знал, что ответить на этот вопрос. Не знал, как можно познакомить с тем, кого нет.
— Хочешь познакомиться с моей мамой? — вдруг спросил Евгений, внимательно посмотрев на партнершу.
Татьяна приоткрыла губы от неожиданности. После реакции Громова она была уверена, что ничего хорошего ей ждать в ответ не стоит. Его утренний внезапный приезд вновь дал надежду на то, что она ему небезразлична. И теперь своим вопросом о знакомстве с его мамой он только подтвердил такую догадку Татьяны. Она стеснительно кивнула ему в ответ.
Несколько секунд Евгений молчал, обдумывая этот крайне серьезный для него шаг.
— Одевайся, — тихо произнес он, замечая, как Таня радостно спрыгнула с дивана и убежала в свою комнату, находясь в приятном возбуждении от предстоящей встречи. Но едва ли сама эта встреча сможет вызвать у неё хоть какие-то положительные эмоции.
Через пару секунд Таня прибежала обратно в гостиную, привлекая к себе внимание партнера.
— А как мне лучше одеться? — воодушевленно уточнила она, приложив ладонь к дверному проему. — Что любит твоя мама?
Евгений от подобного вопроса растерялся, чувствуя укол совести за то, что так поступает со своей партнершей, давая ей ложную надежду на действительно приятную встречу. Он видел, как горели её карие глаза, как улыбка не сходила с губ. Видел, как счастлива она была от мысли о том, что Женя решился впустить её к себе в семью, к себе в душу.
***
Всю дорогу, занявшую на такси около часа, Татьяна не могла унять сладкий трепет внутри. Она размышляла о том, какая она — мама Жени? Какой у неё голос, какая манера поведения. Таня вспомнила фотографию, которую нашла в коробке с медалями. Интересно, сильно ли она изменилась с тех пор? Как она встретит своего сына — олимпийского чемпиона? Как она отнесется к Тане, не будет ли по-матерински ревновать к ней?
Евгений, сидевший вместе со своей партнершей на заднем сидении автомобиля, бросил на неё косой взгляд, замечая, как Таня сминает пальцами края пальто — верный знак её волнения. Он понимал, что поступал неправильно. Но ему хотелось хотя бы представить, «поиграть» в то, как всё могло бы быть. Как если бы его мама была жива и сейчас ждала их двоих на праздничный обед. Как она приготовила бы Женин любимый вишневый пирог. Как он обрадовался, когда этот десерт оценила бы и Таня. Как его мама тепло встретила бы её. Как бы они долго обнимались в коридоре и обменивались теплыми словами. Как обсуждали непростой характер Жени. Как смотрели бы его детские фотографии. Как прекрасны могли бы быть эти моменты. Но их не будет. Никогда. И Женя это знал.
Но Таня ещё несколько минут могла пожить в мире сладких мечт, в мире приятного ожидания.
Громов вздохнул, переводя взгляд за окно. Серые пейзажи родного города совсем не радовали. Они давили на Евгения, разжигая желание убежать отсюда. Вернуться назад, в Москву. Туда, где с мамой были связаны лишь хорошие воспоминания.
— Я уеду сегодня вечером, — уведомил Таню Громов, не поворачиваясь к ней. Но даже не смотря на неё, почувствовал, как округлились её полные непонимания глаза. Она, должно быть, ждала совсем другого. Она ждала, что Женя останется с ней в Питере до её полного восстановления или, возможно, хотя бы на одну ночь. Но никак не предполагала, что сможет побыть с ним всего лишь один день.
— Почему? — с обидой в голосе спросила Таня, окончательно теряясь в собственных догадках. Сначала Громов приехал к ней в Питер, затем познакомился с её мамой и позвал к своей, а затем… Сообщил о том, что уедет. Да и ещё так сразу. Татьяна не понимала таких скачков его настроения, его желаний.
— Я не могу долго здесь находиться, — качнул головой Евгений, всматриваясь в знакомые улицы и будто бы видя на них себя маленького вместе с мамой. — Мне здесь плохо.
— Из-за меня? — тихо и несмело предположила Таня, наивно полагая, будто она играла ключевую роль в мироощущении Громова.
— Нет, Плюша, — грустно улыбнулся Евгений, бросив на неё короткий взгляд, а затем вновь отвернулся к окну. — Дело не в тебе.
— А в ком? — не понимала Татьяна, продолжая сверлить взглядом его затылок.
— Скоро поймешь, — задумчиво ответил он, а затем попросил таксиста притормозить у цветочного магазина.
Через пару минут Громов вернулся в машину и положил себе на колени большой букет роз. Цветов в нём было так много, что Таня, даже если бы и захотела, не смогла сосчитать их количество и понять, что оно четное.
Евгений вновь посмотрел на свою партнершу, желая узнать, о чем она сейчас думает. Наверное, она в большом предвкушении. И он поступает ужасно по отношению к её чувствам. Единственное, что сейчас его радовало, так это привычка Тани носить платок вместо шапки. На кладбище к месту был именно он. Особенно учитывая его темный цвет.
Несколько следующих минут Громов смотрел на красивый профиль партнерши, которая была явно озадачена его последней фразой. Воодушевление Тани сменилось задумчивостью. Она не понимала, почему Женя хотел бежать из Питера. Почему его глаза здесь были такими болезненными, почему он с какой-то обидой смотрел на пейзажи одного из самых прекрасных городов мира.
Красота Тани на некоторое время отвлекла Женю, однако вскоре он буквально кожей ощутил, что они приехали в пункт назначения. Евгений посмотрел в окно и увидел бело-оранжевую церковь, которая, несмотря на свой яркий цвет, под тяжелыми серыми тучами выглядела мрачно и неприветливо, если в таких местах что-либо вообще могло выглядеть приветливо… Рядом с ней находилась небольшая двухэтажная постройка с церковной лавкой и аркой для проезда машин.
Таня вышла из такси и огляделась по сторонам. Порыв холодного и сильного, пронизывающего до самых костей ветра заставил её придержать ладонями платок. Но по окружающей обстановке Таня уже понимала, что здесь что-то не так. Она потерянными, полными детского страха и разочарования глазами посмотрела на Громова. Она пыталась найти ответ и понять, почему они здесь. Но Евгений ничего не отвечал.
«Да, малышка, сейчас будет больно», — вздохнул он, видя её большие и напуганные карие глаза.
Несколько секунд они стояли без единого слова. Таня видела во взгляде Громова столько боли, что казалось, будто она вот-вот превратится в слёзы и сорвется из его красивых глаз солеными дорожками. Таня на мгновение оторвала от Жени взгляд, заметив на желтой постройке табличку.