— Как тебя зовут? — спросил он, но она не ответила. Просто высушила ему лицо мягкой тканью.
— Почему ты не говоришь? Я что-то сказал или сделал, что тебя расстроило? Извини, я думал, что говорю с девушкой, которая заботилась обо мне в течение трёх недель. Она единственная, с кем в этом месте могу поболтать... Я не хотел тебя раздражать.
— Ничего, всё хорошо… — пробормотала она, расстёгивая пуговицы на пижамной рубашке, чего Мария никогда не делала. И звук её голоса вновь душераздирающе напомнил Скарлетт.
Он так долго мечтал увидеть её, что, возможно, ему снилось, даже наяву. Матиас хотел разговорить медсестру, заставить её что-нибудь сказать, чтобы понять, что в этой женщине, так сильно напоминает ему ту, которая всегда занимала его мысли. А затем она прикоснулась к нему руками и разряд удовольствия, которое он испытал, пока девушка заботилась о его теле, дестабилизировал его хрупкое равновесие. Матиас почти собрался остановить её, чтобы выяснить что происходит, когда почувствовал нежное прикосновение к груди. Интимные, приятные, чувственные движения. Он не смог подавить тихий стон удовольствия.
Девушка тоже дышала странно, прерывисто, словно была вовлечена с ним в молчаливый и неподобающий диалог.
Матиас ощутил очень близко у лица тепло её лёгкого дыхания, и среагировал. Инстинктивно схватил её лицо одной рукой и обездвижил. Она от удивления вскрикнула. Крик, который на этот раз он немедленно узнал без каких-либо сомнений.
Матиас отпустил, словно её кожа обжигала, и наконец ему удалось произнести имя.
— Я не схожу с ума! Это ты! Это и правда ты? Скарлетт...
Он услышал царапающий звук ножек стула по линолеуму, затем глухой звук чего-то упавшего на пол.
Матиас протянул правую руку к источнику этих шумов, вызванных паникой, боясь, что напуганная его поведением она хочет сбежать.
— Не уходи, прошу тебя! Боже... умоляю тебя.
Последовала долгая молчаливая пауза, а затем приближающиеся к кровати шаги; девушка плакала не таясь. Он почувствовал нежное прикосновение к лицу, а затем к его мокрой груди прижалась щека, и наконец, он услышал шепотом своё имя.
— Матиас... Матиас...
— На самом деле ты...
— Да, я.
Он почувствовал, как Скарлетт провела щекой вверх вдоль груди и приблизилась к лицу.
— Ох, Мати...
Это была она. Скарлетт. Ей удалось найти его и войти к нему в палату. Матиас понял: ему было всё равно, как она это сделала или по какой причине. Единственное, что имело значение — Скарлетт была там с ним. И впервые за многие месяцы он почувствовал облегчение, снова целостный, наконец, дома.
Он с трудом обнял её лицо ладонями, так как левая была в гипсе до первой фаланги, и погладил Скарлетт по волосам. Они были короткие и толстые, странные и искусственные, совсем не похожие на прежние. Матиас понял — на ней парик. Он не сомневался, потому что в прошлом при встречах с ним многие клиентки использовали подобную маскировку, скрывая свою внешность.
Тогда Матиас снова сосредоточился на её губах. Он бы узнал их среди тысячи. Губы из розы, вишни и шёлка.
Он осторожно пробрался языком между ними, чтобы исследовать, снова захватить эту территорию, вернуть себе то, что хотел бы считать своим. И Скарлетт позволила ему сделать это, позволила ему снова проникнуть внутрь — под кожу, смешаться с её кровью, плотью, вплоть до костей.
Через несколько минут, Скарлетт отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать его раны, видимые на лице, на руках, на груди, целомудренным и нежным прикосновением, продолжая шептать слова любви и боли.
— Мати... Мати... Мати... Что она с тобой сделала? Почему, ангел?
Она ласкала его, оставляя следы из огня и меда на чувствительной коже там где прикасалась, возвращая к жизни желания, которые Матиас так долго подавлял, и наводить его на неуместные для этого момента и места мысли.
— Это сейчас не важно. Как ты меня нашла? Разве не знаешь, что здесь ты в опасности?
— Не волнуйся. Никто не узнал меня. На мне короткий светлый парик и очки.
— Но полицейский у моей двери...
— Он и впустил меня.
— Но как?.. — Матиас сильно смутился. Контроль за ним был очень жестким. Как возможно, что Скарлетт избежала мер безопасности? И насколько тогда они были надежны?
— Мати, я должна поторопиться. Я не одна, мне помогают твои брат с сестрой… — прошептала ему на ухо.
— Помогают? Сестра и брат? Они здесь? В больнице? —тихо спросил он прижимая Скарлетт, всё более и более ошеломленный.
— Нет. Здесь их нет. Они в доме, который мы сняли под чужим именем. Я вместе с Глорией и Элизабет.
— Но как?..
— Сейчас я ничего не могу тебе объяснить. Но у нас будет достаточно времени, чтобы всё рассказать. Я обещаю тебе.
Ещё один раз Скарлетт поцеловала его губы, провела по ним носом, а затем осторожно прислонилась лбом к повязкам, которые покрывали его глаза.
— Я должна идти, но вернусь завтра. Я буду возвращаться каждый день, пока мы не заберем тебя отсюда.
Он протянул руку, и она сжала в ответ. В течение нескольких секунд они крепко держались друг за друга.
— Спасибо, — сказал Матиас.
«Я люблю тебя», — подумал он.
* * *
Из палаты Скарлетт вышла с разбитым сердцем. Она выбежала, словно преследуемая призраком, и быстро села в машину, которая ждала её на стоянке. Только тогда она разревелась и плакала так, как не делала месяцами, рыдая не в силах сделать вдох. Её переполняли эмоции. В ней продолжала жить любовь — сильнее, чем когда-либо, но боль и страдание от того, что увидела Матиаса раненым и беспомощным, таким хрупким и беззащитным глубоко шокировали её.
— Она растерзала его, — повторяла она, пока Клейтон смотрел на неё взглядом, полным нежности.
— Мы это знали, Скарлетт. Из отчетов всё ясно. Но теперь он вне опасности, и мы заберём его домой.
— Он весь в ранах и синяках. Все волосы сбриты. Глаза перевязаны. Его голос. Его голос такой уставший. Эта сволочь сломила его. Я хочу её смерти. Я хочу убить её своими руками... Как она могла?
Клейтон дал ей время успокоиться. Он обнимал и раскачивал, пока Скарлетт продолжала плакать, всё тише и тише, пока у неё не осталось слёз.
* * *
В последующие дни Скарлетт посещала Матиаса каждый вечер. Она понемногу рассказывала подробности, полученные в результате расследования, и он слушал её не показывая ни малейшего намека на удивление, потому что уже знал всё. Он знал о сомнительных сделках женщины, которая его купила, знал без сомнения, что она сумасшедшая, и всё же остался с ней и позволил делать всё, что она хотела. Матиас приходил от этого в ужас. Его пригвоздило чувство вины, стыд и вера в то, что он такой же грязный, как и те, кто довёл до полусмерти. Природная сумрачная душа мешала Матиасу показать свои чувства, и Скарлетт снова не знала, как справиться с таким отталкивающим отношением.
Однажды вечером, в разгар своей депрессии, Матиас сказал ей то, что она никогда не хотела слышать из его уст:
— Было бы лучше, если бы она меня убила. Никто не рисковал бы сейчас из-за меня.
Скарлетт вскочила со стула рядом с кроватью, в ярости и разочаровании.
— Как долго ты собираешься брать на себя вину, а? Что это, Матиас? Обычный способ от всех удалиться? Чтобы не сталкиваться с реальностью? Ты отлично знаешь, ты не убивал Грейс, но все твои самые глупые решения были рождены из этой лжи, которую ты вдалбливаешь сам себе три года. Это был несчастный случай. Асфальт обледенел, другую машину занесло. Не твою, другую. И она в вас врезалась.
— Но такую жизнь выбрал я, и мне понравилось.
— Ты лжец. У тебя она вызывала отвращение!
Скарлетт еле сдержала себя от желания дать ему пощёчину, так много гнева она испытывала.
— Тем не менее, я отлично жил так два года, как ты это объяснишь?
— Мати. Пожалуйста, прекрати.
— И с тобой тоже… Каким мужчиной я был, а? Знал, что ты невинна, я знал, что ты отличаешься от всех остальных, но не остановился. Я желал тебя и поэтому взял то, что хотел, не думая о последствиях. И теперь ты здесь, заботишься обо мне, после того, как я исчез, после того, как причинил тебе боль, оскорблял и говорил слова, которые невозможно повторить. Я заставил тебя поверить, что ты неважна для меня. Я бросил тебя через минуту после того, как трахнул в туалете! Как ты можешь не видеть, что я за мужчина?