Скарлетт дотронулась до своего живота, который теперь был очевиден, хотя и скрыт под широким больничным халатом.
— Ты меня не трахал... Мы занимались любовью, разве ты не помнишь?
Он молчал, и она продолжила, понимая, что, возможно, есть только один способ вырвать Матиаса из мрака, в который он погрузился.
— Ты меня любишь? — спросила она.
Матиас поднял лицо, и Скарлетт сильнее возненавидела повязки, которые покрывали его глаза. Ей от всей души хотелось увидеть теплоту его взгляда.
— Я люблю тебя. Очень сильно, как бы ни старался это отрицать, — ответил он. — Но сможешь ли ты когда-нибудь забыть, что я сделал? Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Смотреть на меня, не думая о том, кем я был? Как я себя вёл?
— Я уже это сделала, Мати. Возможно ты этого не понял? Может такое быть, что сейчас ты свой единственный обвинитель и всё ещё не понимаешь этого? Что это ты не можешь простить себя?
Матиас прошептал, словно разговаривая сам с собой:
— Когда я начал посещать St. Regis, я больше не мог испытывать эмоции. Помимо любви к Элизабет и дружбы с Глорией, остальная часть меня была погружена в некую ангедонию, я был словно под анестезией. Затем однажды утром ты со мной поговорила. Ты была злая, помнишь?
Скарлетт помнила прекрасно. Этот эпизод положил начало их странной истории.
— Я посмотрел тебе в глаза. Ты была такой гордой, такой злой, такой прекрасной. Твой взгляд проник внутрь меня. Он меня шокировал и дестабилизировал. — Увидев за бинтами образы того дня Матиас улыбнулся. — Я хотел тебя ударить и одновременно поцеловать. Прошли годы, и никто не сумел сломать стены, которые я воздвиг, отгораживаясь от мира. Никто не мог увидеть меня таким, какой я есть на самом деле, а у тебя получилось, хотя ты даже не пыталась. Ты была в бешенстве, и я хотел положить тебя на ту стойку, и заставить замолчать, раздвинув твои ноги трахнуть безо всяких тормозов.
— Мати... я...
— Позволь мне закончить. С того дня я начал думать о тебе, мечтать о тебе, шпионить за тобой. Больше не нужно было притворяться с другими, достаточно было в мыслях найти тебя. Мне хватало представить твоё пылающее лицо, мне было достаточно фантазировать о том, что скрывала твоя чёртова строгая униформа, и я терял контроль. Не знаю, как определить, что я изначально к тебе чувствовал. Инстинкт, импульс, голод, похоть. Однако уверен, это расстроило и напугало меня. Чувствовал что совершаю ошибку. Я так долго ошибался, что больше не могу сказать, что правильно, а что нет. Где реальность, а где ложь.
Скарлетт приблизилась к нему, одновременно испытывая умиление и возбуждение.
— Я тоже так себя чувствую, — она нежно его погладила, — я тоже испытывала вину за то, что ощущала влечение, за мысли, за свою одержимость тобой, ведь я думала постоянно и была готова сделать для тебя всё. Даже была готова заплатить, как и все остальные. И сделала бы это, так что не ставь меня на пьедестал. Позволь мне встать на землю и дай шанс действительно тебя узнать.
Матиас взял руку, которая гладила его, и поцеловал.
— Когда я выберусь отсюда, когда всё закончится, я хочу пригласить тебя на ужин, в кино, на танцы. Хочу узнать о тебе всё, и хочу отдаться своим чувствам. И потом хочу заняться с тобой любовью — часами, днями, чёрт! Без спешки, без страха, что это может быть в последний раз или что это, возможно, неправильно.
Скарлетт продолжала молчать, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.
— Между нами больше не будет никаких секретов … — заключил он, и сердце Скарлетт пропустило удар. Она поддалась импульсу и совершила то, что хотела сделать с первой минуты, как вновь его увидела, то, что должна была сделать в момент, когда опустила взгляд на положительный тест на беременность.
— Мати... Кое-что случилось. Очень важное, что изменит всё между нами. Возможно, после того, как расскажу об этом, ты сильно во мне разочаруешься. Может быть, почувствуешь себя преданным, но я... я действительно не знала, что делать... — голос у Скарлетт разрывался от эмоций. — Тебя не было... Ты был с этой, а я... Боже... Как же сложно!
Матиас сел, взволнованный этими словами и тоном девушки.
— Из-за Кевина? Слишком поздно для меня? Слишком поздно для нас? Я потерял тебя? — Он был в панике.
— Нет! Кевин не причём. Никакой другой мужчина не имеет никакого отношения к этому.
— Тогда что? Ты пугаешь меня.
— Я не знаю, как ты это воспримешь. Я напугана…
— Пожалуйста, не бойся, доверься мне. Поговори со мной.
— Мати, в ту ночь, когда мы в последний раз занимались любовью, кое-что произошло. Невероятное и непредсказуемое.
Матиас хорошо помнил ту ночь. Как наблюдал за ней издалека, свою неспособность отпустить её и их слова, их тела, и безумный секс в туалете. Это не было невероятно, как сказала Скарлетт. Обезумев, он совершил ошибку, даже если не раскаивался ни секунды, что сделал её своей ещё раз. Возможно для неё это было по-другому?
— Кое-что?
Скарлетт взяла его руку и притянула к своему округлившемуся животу. У Матиаса перехватило дыхание, его сердце замерло, чтобы потом начать бешено биться. Он не знал, что сказать, Матиас даже не знал, что чувствовать. Поэтому молчал, положив руку на тёплый, круглый живот, не в силах поверить, что результатом всего того дерьма, в которое он был погружен месяцами, стала новая жизнь. Затем внезапно, его охватило счастье, которого не испытывал долгое время — абсолютная радость. И от тёплых слез намокли повязки на его глазах.
Скарлетт продолжила.
— Я ничего не прошу у тебя. Однако я решила сохранить его оставаясь свободной. Я не хочу заставлять тебя...
— Это чудо. Какое чудесное чудо, — прервал её Матиас.
Затем, наконец, с его уст безудержно сорвались слова. Какими бы запоздалыми и немыслимыми они не были, он реально их чувствовал, и чувствовал уже давно, возможно сразу, потому что Скарлетт мгновенно вошла в его душу, как заклинание:
— Боже, как сильно я тебя люблю.
Матиас прошептал их тихо, взволнованный и с разрывающимся от радости сердцем. Скарлетт наклонилась над ним, обняла и поцеловала, как она делала каждый вечер, но на этот раз ничего не пряча.
— Почему ты не сказала мне о ребёнке раньше?
— Я не знала, что делать... Ты собирался жениться на другой женщине, и я на самом деле поверила, что ты влюблён в неё. Но я бы сказала тебе, клянусь.
— Какой я был мудак!
Матиас обнял её, отчаянно поцеловал и продолжил ласкать живот, ошеломленный огромной радостью, которую доставили ему новости.
— Прости меня, Скарлетт. Прости меня, прошу тебя.
— Хватит. Тебе не за что просить прощения. Ты не мог знать, это на самом деле неожиданное и невероятное событие. Я сама узнала спустя несколько недель.
— Но как такое случилось? Ты говорила, что предохраняешься, и мы ничем не рискуем...
— Той ночью и на следующий день у меня вывернуло на изнанку душу, и я не подумала о том, что тошнота повлияет на эффективность таблеток и вот…
— Чёрт возьми… я не верю в это, — рассмеялся он. Матиас смеялся громко, воодушевлённый потоком надежды и адреналина от этого неожиданного открытия, которое проникло в его вены. — Я хочу видеть тебя, я хочу прикоснуться к тебе ... Боже, я безумно хочу тебя, — он вновь прижал её к себе.
Скарлетт не могла поверить. Она слишком привыкла к их отношениям, полных невысказанных слов, скрытых чувств и желаний, замаскированных страхов, проекций и фантазий. Но это объятие было правдиво, наивное и взрывное счастье Матиаса было подлинным, как и его желание быть с ней.
— Когда я смогу увидеть тебя? — спросил он, теперь более любопытный, чем когда-либо.
— Разве врачи не сказали тебе? Они планируют снять бинты завтра утром.
— Я напуган. Боюсь остаться слепым. Больше не увидеть твоего лица и Элизабет, и этого ребенка.
— Всё будет отлично. — Они продолжали ласкать друг друга. — Врачи весьма оптимистичны. Гематома полностью реабсорбируется, кроме того, роговица прекрасно реагирует на антибиотики. Завтра я увижу глаза, околдовавшие меня навсегда, — заверила Скарлетт.
— А я завтра увижу женщину, которая вернула мне сердце, — ответил Матиас, наконец, искренне.
— Не могу поверить, что ты так хорошо это принял. Если вспомню все мои сомнения, страхи... — Скарлетт рассмеялась с облегчением.
— И я не могу поверить, что такое чудо могло произойти в тот адский период. Я этого не заслуживаю, но на этот раз не буду повторять ошибку, отрицая свои чувства. Никогда больше. Никогда.
Три удара в дверь предупредили, что их совместное на сегодня время закончилось, но расставание стало слаще, чем когда-либо. Тучи, которые с первого дня окутывали их странную историю, казалось, внезапно рассеялись, и испытываемое взаимное доверие облегчило их обычное прощание. Опьяненная счастьем и перед тем, как уйти (она уже держала руку на дверной ручке), Скарлетт обернулась: